Ника Ларюшкина начала работать с собаками в 17 лет, еще в 2015 году. Сейчас она ветеринарный врач по образованию и кинолог по профессии: на своих курсах Ника рассказывает, как воспитывать собак без применения насилия. Мы поговорили с ней о том, как в России учат людей, которые работают с домашними животными.
Что не так с ветеринарным образованием в России
Причина, по которой я пошла учиться на ветеринарного врача, довольно банальная — мне нужно было получить образование. Считалось, что без бумажки ты никому не нужен, поэтому не сделать этого я просто не могла. При этом довольно рано я задумалась о том, чтобы стать кинологом. А кинологического высшего образования не бывает. И я выбрала ветеринарию, потому что это самое близкое к кинологии направление.
Уже на тот момент я понимала: чтобы работать с поведением собак, необходимо разбираться в их физическом здоровье. Тогда я еще наивно полагала, что ветеринарное образование в России может дать мне глубинные знания о том, как работает мозг собаки, какие бывают неврологические нарушения, как устроена эпилепсия — в общем, обо всем, с чем кинологи сталкиваются в своей работе.
Еще до поступления в универ у меня появилась книжка, которая называется «Клинический метод коррекции поведения собак и кошек», — в ней объясняются основы поведенческой медицины[1]. И я надеялась: раз такое направление существует, я наверняка смогу освоить его в универе. Возможно, мне стоило просто взять и посмотреть программу за все годы, но сайт был очень неудобный. Поэтому я даже не представляла, что всё может быть так плохо. Я рассчитывала, что изучу хотя бы часть того, что ожидала, — а с остальным можно смириться.
Я искренне до конца не верила, что мы будем так мало проходить кошек и собак
Я думала, что это бред, ну не может так быть, люди же обучаются там, а потом работают в клиниках. Как может быть такое, что они не изучают кошек и собак в вузе?
Дело в том, что ветеринарное образование в России находится под управлением не Министерства образования, а Министерства сельского хозяйства. И первоначальная задача ветеринарных университетов еще с момента создания — готовить людей, которые работают со скотом. Сейчас, конечно, многое изменилось, но до сих пор специалисты, с которыми я общаюсь, рассказывают, что им дают очень мало знаний о работе с мелкими животными. Несмотря на то что большинство людей, поступающих в эти университеты, планируют идти в ветклиники.
В университете у нас было несколько специализаций: лошади, мелкие животные — кошки и собаки (они были объединены), птицы (но они были представлены не какими-нибудь попугаями или экзотическими особями, а курицами и индюками) и отдельно — кинология: для тех, кто хочет работать в том числе с поведением собак. Независимо от этого преподаватели на протяжении всего обучения говорили нам, что мы здесь собрались в первую очередь для того, чтобы изучать скот, причем такая позиция была на абсолютно разных направлениях. За всё это время мне встретилось буквально несколько преподавателей, которые понимали, что мы пришли туда не за скотом. Не знаю, как их туда занесло, потому что это абсолютно адекватные люди. Например, у нас был очень классный курс, посвященный диетологии собак и кошек, — с этим мне повезло.
В общем, я подробно изучила программу на кинологии и поняла, что мне это не интересно, я не хочу за это платить. Это была специализация, которую нельзя было проходить бесплатно, она оплачивалась отдельно от основного обучения, а я училась на бюджете. А не интересно мне было потому, что всё, что в рамках этой специализации было связано с поведением собак, представлялось кинологами старой школы. Мне эти знания были не нужны.
Старая школа кинологии
Есть такая постсоветская традиционная школа обучения собак, которая на самом деле построена на уже устаревших знаниях. В ней во главу угла ставится теория доминирования, то есть представление о том, что собаки ведут себя так или иначе, потому что они хотят занять какую-то позицию.
Последователи теории доминирования, например, убеждены, что если собака проявляет агрессию к сородичам, то это не ее эмоции, не стремление как-то обозначить свои границы или защитить ресурс. А в первую очередь это просто непослушание по отношению к хозяину. И вообще, если собака ведет себя как-то, как хозяину неудобно— залезает на диван, прыгает на человека, тянет поводок, подбирает что-то с земли, — то всё это в первую очередь просто неуважение. И для того, чтобы скорректировать такое поведение, надо просто собаку «поставить на место». Делается это достаточно грубыми методами, которые я не разделяю.
Это и строгие ошейники, которые при движении шипами впиваются в шею собаки, и удавки, которые ее придушивают, и методы в духе «дерни поводок», «прижми собаку к земле», «подними собаку», «потряси ее за шкирку» и так далее. К сожалению, это всё еще существует, потому что такой подход в какой-то мере можно назвать рабочим. Действительно, если твоя собака тянет поводок и ты сильно ее дернешь в обратную сторону, на какое-то время она перестанет тянуть. Но я такие методы в своей работе совсем не рассматриваю, потому что знаю об альтернативных путях и мне не нравится причинять боль живому существу или пугать его. Даже если это займет больше времени — я за то, чтобы использовать мозги.
Первая собака — щенок немецкой овчарки из питомника на тюремной базе
С раннего возраста меня сильно интересовали собаки, но своей собаки у меня долгое время не было. И на меня очень легко ложилась эта пресловутая теория доминирования. Я очень любила в детстве смотреть разные программы на Animal Planet, типа шоу Цезаря Миллана. Там приходит такой важный кинолог к невоспитанной собаке и говорит хозяину: вот она у вас такая непослушная, потому что вы ее вперед пропускаете. Или на кровати позволяете спать. И вообще, собаки — стайные животные, им надо показать свое место, и тогда они будут вам другом. Тогда я еще не понимала, что такие люди реально причиняют собакам боль.
А потом, когда у меня появился мой первый пес, он получился прям максимально пациентом из этих шоу. Мне тогда было 14 лет, и мне купили щенка немецкой овчарки. Такой выбор сделал мой отец, потому что самой мне вообще было не важно, какой породы будет собака. Мама хотела маленькую собаку — я была не против, потому что лучше маленькая собака, чем без собаки. Но папа хотел только немецкую овчарку. И поскольку у нас в семье было так заведено, что все серьезные решения лежали на отце, мне пришлось принять тот факт, что это будет немецкая овчарка.
То, как он у нас появился, — тоже отдельная история. Через знакомых отца мы узнали, что на тюремной базе есть питомник. Там разводят собак, которые потом охраняют зэков. И у них есть щенки, которых пристраивают просто за наличку, без документов. Это, конечно, абсолютно нелегально.
Но в свои 14 лет я не понимала, что у породистой собаки должны быть документы, что она должна проходить тесты по здоровью и поведению
Мне просто хотелось собаку. И этого щенка мы взяли в очень раннем возрасте, ему был только месяц. Нормальный возраст, в котором я сейчас своим клиентам рекомендую забирать щенка в семью, — не меньше трех месяцев. Потому что раннее отлучение от собачьей семьи чревато проблемами с поведением: щенку нужно время, чтобы пожить среди других собак со своей матерью, чтобы научиться контролировать силу укуса, например, или справляться с фрустрацией. Но вышло как вышло. Месячный немец сомнительного происхождения попал к нам в дом — мы назвали его Инмар.
С первых недель его жизни у нас я начала с ним заниматься. К счастью, никакого насилия я к нему не применяла до момента, пока, уже в подростковом возрасте, у него не появились проблемы с поведением. До этого мы просто учили всякие трюки, команды, и всё было хорошо до тех пор, пока он не стал агрессивен к другим собакам. Тогда мы уже начали дергать за поводок, ругать его, устраивать провокации: считалось, что отучить собаку подбирать можно, разложив по земле мясо и наказав ее, если она попробует его взять. И в ходе того, как мы этим занимались, я начала чувствовать, что что-то в этом всем мне не нравится.
«Не рычите на собаку»: новая школа кинологии
Тогда я начала искать информацию. И она вообще не была на поверхности. В 2013–2014 году в российских книжных магазинах невозможно было найти ничего про гуманную дрессировку. И никто из моих знакомых не говорил мне, что что-то из того, чем я занимаюсь с собакой, не совсем правильно, что есть какая-то альтернатива. Все собачники вокруг меня поступали точно так же.
Поэтому я начала искать информацию в каких-то группах, где отдельные кинологи высказывали альтернативное мнение. Например, что с агрессией можно как-то работать, что за агрессивной реакцией вообще-то стоят какие-то эмоции. На меня это очень сильно повлияло, и я начала копать. Вот тогда я наткнулась на книги гуманных кинологов: кажется, первой была «Не рычите на собаку!» Карен Прайор. Это очень старая книжка, и там тоже уже на сегодняшний день немного устаревшие знания, но она явно лежит у истоков гуманной кинологии. Если бы я ее сейчас открыла, я бы читала ее с мыслью: «Боже, ну это же абсолютно очевидно, тут нет вообще ничего, что подлежит сомнению». Но тогда для меня это был полный разрыв шаблона. Я узнала, что за поведением собаки лежат эмоции, что в них можно разобраться, что можно менять ассоциации, можно менять отношение собаки к чему-то. Тогда я ушла от своего кинолога и начала разбираться во всем самостоятельно.
И я начала замечать, что у собаки возвращается ко мне доверие, потому что до этого Инмар меня просто боялся. Мало того, что он на своих сородичей реагировал агрессивно, потому что пытался их отогнать, так я еще и наказывала его за это, прижимала к земле, ругала, дергала. Была абсолютно не на его стороне в тех ситуациях. Когда всё это ушло, он сам стал гораздо охотнее заниматься, быстрее реагировать. Раньше он выполнял команды из страха, поэтому, например, на подзыв мог приходить медленно, скованно. Он знал, что надо прийти, иначе хана, но идти он не хотел.
Собаки, которых обучают жестко, боятся людей, и из-за этого они замедляются, боятся совершить ошибку
А после изменения подхода пес получился очень мотивированный, быстрый, активный. Небо и земля. Мне еще сильно помогло, что я переехала из родного города в Петербург: в Мурманске было очень много бездомных собак и довольно агрессивных стай. И конечно, объяснить собаке, что другие собаки — не угроза, когда они буквально нападают на хозяев и на саму собаку, очень тяжело. В Питере более адекватные собачники, и там, где мы жили, не было бездомных животных.
Со временем Инмар начал сдерживаться, проходя мимо других собак, именно потому что он старался ради чего-то хорошего, ради награды. И вот это мне очень понравилось. Настолько, что я уже тогда начала думать о том, чтобы как-то передавать эти знания.
Уже в 17 лет я начала работать как кинолог. В основном за какие-то копейки: брала рублей 300 за занятие, приглашала знакомых собак и искала клиентов через маленькую группу в ВК.
Многие спрашивали меня: с чего ты вообще взяла, что ты кинолог? Тебе 17 лет, у тебя ни корочки нет, ни опыта. А я уже столкнулась с человеком, у которого была корочка, и эта корочка сделала только хуже нам всем и разрушила отношения с моей любимой собакой. Поэтому с самого начала я была уверена, что лучше я что-то сделаю не совсем корректно, но без насилия к животному.
Как стать кинологом в России
Большая часть людей, которые называют себя кинологами, сейчас работают с клиентами напрямую — либо приезжают к ним домой, либо вызывают к себе и хозяина, и собаку. Среднестатистическому владельцу собаки, на самом деле, важно просто знать, что он имеет дело с опытным и знающим человеком. И государственный диплом — это не то чтобы обязательное условие. Это очень важно осознавать, потому что я множество раз сталкивалась с мнением, что нужно обязательно окончить кинологический колледж, чтобы получить эту корочку. Вот как у меня с ветеринарным образованием: отучиться просто потому, что нужно. Конечно, чтобы быть врачом, без высшего образования действительно не обойтись, иначе тебя не пустят работать в клинику. Но чтобы быть кинологом, это вообще не обязательно. В некоторых странах для кинологической работы требуются лицензии и специальные экзамены. В России вообще ничего не требуется. Кто угодно может назвать себя кинологом и работать кинологом.
Больше всего клиенты ценят опыт. Если человек видит твои кейсы, если ему тебя порекомендовали другие люди с собакой с похожей проблемой, например, которым ты помог, этого уже достаточно. Если ты показываешь результаты своей работы, если ты прошел какое-то обучение — это вообще круто. Котируется в голове у людей всё что угодно: семинары, прочитанные книги, курсы, неважно какие.
От меня отстали, только когда я выросла. Вне зависимости от того, какой у меня был опыт, пока мне не исполнилось 22–24, в мой адрес периодически выдвигали претензию, что я не могу помочь, раз так молода. И, наверное, окончательно на клиентов повлиял тот факт, что я получила американскую сертификацию на курсах у Лесли Макдевитт. Это было достаточно длительное и объемное годовое обучение, и я везде рассказывала, что у меня теперь есть приставка CCUI[1].
Обычным людям эта приставка, конечно, ничего не говорит, но зато придает уверенности в среде коллег. Они видят, что рядом со своим именем ты через запятую пишешь какую-то аббревиатуру, и это вызывает уважение, примерно как приставка «кандидат наук». Но среднестатистическому человеку не важно, какую сертификацию я проходила и в какой стране, гораздо сильнее влияют положительные кейсы и длительность работы.
Я считаю, что самое крутое — это когда у тебя есть какая-то профессиональная база плюс специализация. База — это информация о том, кто вообще такие собаки, как устроены их анатомия и физиология, как они думают, как обучаются, как нужно содержать собаку, чтобы у нее не было проблем поведения, какие сигналы тела она подает и как собаки взаимодействуют друг с другом и человеком. Это основные темы, которые нужно освоить вне зависимости от того, как ты будешь работать с собаками. А после ты уже понимаешь: ага, мне нравится работать с агрессией, или мне нравится работать со страхами и шумофобией, или щенков социализировать. Ты начинаешь погружаться в этот вопрос, и формируется твоя специализация.
Потом неизбежно настанет момент, когда клиент задаст такой вопрос, на который ты не сможешь ответить. И ты скажешь: «Извините, вот эту тему я еще не разобрала, пока в процессе». Тогда ты идешь и узнаешь, где об этом можно прочитать. И оказывается, что вот эту тему можно освоить на вот этом обучении — все его рекомендуют. Или вот на эту тему ничего нет, но есть, например, специалист, который себя зарекомендовал, — пойду к нему на супервизию, чтобы разобраться с вопросом. Образование в кинологии неразрывно связано с практикой. Ты постоянно узнаешь, в чем еще не разобрался, разбираешься и улучшаешь себя.
Зачем вообще нужно ветеринарное образование
Официальное ветеринарное образование, полученное в РФ, для работы с домашними животными всё-таки не очень подходит. Но обойти его не получится, если вы хотите работать в клинике. К счастью, в обучении в университете есть плюсы. Во-первых, у меня сформировалось много знакомств с врачами. На нашем потоке было 12 групп, в каждой группе было по 15 человек, и все они вместе собирались на лекции и переписывались в чатах, перемешивались и общались. Это невероятное количество врачей, которые могут быть надежной опорой в дальнейшей работе.
Во-вторых, ветеринарное образование дает пропуски на огромное количество полезных конференций, семинаров, лекций, на которые без аффилиации с университетом попасть не получится. И в-третьих, несмотря на то что базово уровень образования в университетах низкий, если ты человек, который умеет отделять зерна от плевел, ты как минимум узнаешь ту самую базу, которая нужна для работы с животными. Есть такие вещи, в которых очень сложно допустить мракобесие. Физиология и анатомия, например. Так или иначе ты получишь необходимую базу по этим дисциплинам, ту же латынь освоишь, к примеру. Всё это пригодится.
Но это только первая часть пути. Этого вообще недостаточно. Следующая часть — это практика, как и в кинологии. В университете в принципе дается очень мало практических навыков. Обучение проведению каких-то процедур, зашиванию ран и прочему сведено к минимуму. Даже в самом универе тебе говорят, что мы этим занимаемся на летних практиках в клиниках.
И критически важный совет — не идти в случайную ближайшую клинику в своем районе
Важно реально подумать, в какой клинике ты хотел бы стажироваться и как туда можно напроситься. Например, если тебе интересна онкология и ты знаешь, что в городе есть классный центр, куда все водят лечить своих животных, было бы круто попасть именно туда. Тогда ты на практике узнаешь, как проходит работа врача-онколога, и познакомишься со специалистами, от которых получишь незаменимые знания, куда более ценные, чем то, что тебе дают в универе по этим предметам. У нас в университете, например, онкологию вообще не изучали.
Те, кто не торопится идти работать, просто ходят на лекции, получают информацию, сдают экзамены, откладывают свою практику куда-то в долгий ящик, проходят стажировки в каких-то заведениях, которые рекомендует сам универ, потом удивляются, что у них нет знаний. Я считаю, что тут надо всё-таки прикладывать свои личные усилия. Твоя специализация полностью ложится на тебя.
Ну и есть очевидное решение, которое, правда, не всем подойдет, — обучаться не в России. Это очень хороший вариант, потому что за рубежом есть действительно много университетов, где всё не так плохо и тебе не придется отсеивать так много информации, где не придется разбираться самостоятельно и принимать решение, верить или не верить на слово кому-то из твоих преподавателей. Этот вариант требует больше ресурсов, но это тоже вариант.
Кто такие догситтеры и что они должны уметь
Совсем недавно все обсуждали передержку Dogtown, в которой собак мучили и держали в ужасных условиях. Вместо обещанного сна на кровати вместе с догситтером и работы с поведением собак владелицы бизнеса запирали питомцев в маленьких клетках, в которых никто не убирался, применяли к ним силу и надевали на них электрические ошейники. Возвращались домой собаки запуганные и с ранами.
Сфера догситтинга — это зона еще менее регулируемая, чем кинология или ветеринария. Никто не ожидает, что у догситтера будут какие-то корочки. Обычно люди, выбирающие передержку, просто отталкиваются от рекомендаций друзей или отзывов в интернете. Мне кажется, что догситтеры должны получать то или иное образование. Осваивать его можно абсолютно самостоятельно, но базу о поведении животных, о том, как их правильно содержать, знать нужно. Это может быть поверхностное кинологическое или ветеринарное образование, ограниченное просто рядом прочитанных книг или пройденных семинаров.
Главная проблема догситтеров в том, что такие люди часто не понимают всей зоны ответственности, которая ложится на них. Если тебе отдают собаку изначально здоровую и без сильных поведенческих проблем, может показаться, что это совсем несложная работа и легкие деньги. Но на деле всегда стоит рассматривать вероятность того, что любая собака может испугаться, попытаться убежать, в стрессовой ситуации она может повести себя неожиданно или элементарно заболеть.
Поэтому человек должен уметь оказывать первую помощь, должен знать, как найти хорошего врача, как отлавливать собаку, как поддержать хозяина и передать ему информацию нужным образом. Это тоже скилл. Сейчас появляются даже обучения догситтингу, потому что люди начали задаваться этими вопросами.
История с Dogtown осветила эту проблему очень хорошо. Ужасно, что это произошло, но я очень рада, что люди сделали правильные выводы. Многие владельцы собак узнали о том, что вообще-то нельзя верить незнакомым людям на слово и даже какие-то классные видосы в интернете не являются гарантией, что на самом деле всё так хорошо. Мне кажется, это правильный подход, потому что сейчас всё больше людей воспринимают своих животных как членов семьи, как детей. И маловероятно, что люди отдали бы своих детей в рандомное место просто потому, что увидели видео со счастливыми детьми в соцсетях. Конечно, нужно разбираться, подписывать документы, должна быть какая-то ответственность на плечах человека, которому оставляют собаку.
Формат «передержки с воспитанием» — это изначально плохая идея
Я никогда не занималась с собаками без их хозяев, за исключением ситуаций, когда человек просто хотел для своей собаки более разнообразного выгула. Например, если он не может гулять с собакой из-за работы достаточно долго и разнообразно, но при этом обеспокоен ее благополучием. В таком случае можно нанять человека, чтобы он играл с собакой и учил с ней какие-то трюки во время прогулок или дома.
В общем, в теории это окей, но если воспринимать такую передержку именно как процесс перевоспитания, решения проблем поведения, то затея изначально обречена на провал. Потому что проблемы поведения возникают не в вакууме, они возникают из-за того, как собака живет, от того, как с ней взаимодействуют ее хозяева, что с ней на постоянной основе происходит в семье. Даже если представить, что с ней будет заниматься классный гуманный кинолог, который возьмет собаку на передержку и перевоспитает ее правильным образом, когда мы эту собаку через несколько месяцев вернем обратно в семью, все эти проблемы постепенно вернутся. Именно за счет того, что мы с хозяевами проходим долгий путь по изменению их жизни, отношения к собаке, поведения на прогулке и дома, собаки меняются. Мы не можем изменить поведение собаки так, чтобы оно сохранилось, потому что они живые, они заново перестраиваются под ту среду, в которой живут.
Единственная опция, когда, мне кажется, хорошая идея — отдать собаку на время в другое место, — это работа с со страхом улицы. Когда человек не может собаку полноценно приучить к городской среде, потому что она для собаки слишком сложная. Но тут нужно сделать оговорку, что это чрезвычайные страхи, очень сильная шумофобия, к примеру. Иногда такую собаку действительно тяжело адаптировать к жизни в городе. В теории отправить ее в деревню и плавно приучить к тому, что такое город, — хорошее решение. По сути, это такой способ справиться с ПТСР у собак. Но начинать с этого не стоит, сначала всё равно лучше поработать с гуманными специалистами в тех условиях, в которых вы находитесь, и обращаться к этому варианту только как к крайней мере.
Обложка: © личный архив Ники Ларюшкиной
