«Наша профессия не имеет гендера». Мужчина-воспитатель — о работе с дошкольниками

Для родителей и коллег Павел Павлович Дементьев — молодой воспитатель из дошкольного отделения школы № 1210 и преподаватель английского, а для детей — Paul McCartney из Нью-Йорка, который не понимает по-русски, живет в Москве только в учебное время, а летом улетает домой. Мы поговорили с ним о том, зачем ему нужен этот секретный образ, как дети пытаются его разоблачить и почему английский сейчас важен как никогда.

«В нашей профессии независимо от пола нужно иметь стальные нервы и мужество»

«Паша, как у тебя дела? Как с химией в школе?» — начинал занятие мой репетитор по английскому Сергей Иванович. Это был лучший преподаватель, который всегда искренне интересовался моей жизнью и этим отношением влюбил меня в английский язык. Я бежал к нему на занятия через весь город, параллельно делая домашку в метро, дополнительно учил новые слова.

Потом в 9-м классе на дне самоуправления я попробовал провести урок английского. Мне очень понравилось, я захотел быть учителем и после 11-го поступил в педагогический. Во время учебы я начал преподавать у школьников и взрослых. О детях дошкольного возраста я вообще не думал и, если честно, не хотел с ними работать, потому что боялся ответственности. К ним все-таки нужен особый подход.

Но в 2022 году мне предложили поработать в детском саду — и я согласился. Это предложение не вызвало у меня странных чувств и вопросов. В обществе же есть стереотип, что воспитатель — это женская профессия. На самом деле эта работа не имеет гендера. Я считаю, в ней независимо от пола нужно иметь стальные нервы и мужество.

Родители поначалу относились ко мне настороженно — на первой встрече они вообще подумали, что я чей-то старший брат. Наверное, еще им показались подозрительными мой юный возраст и отсутствие опыта. Но со временем я им понравился, и сейчас они супердовольны результатами детей.

«У меня как будто жизнь двойного агента»

У детей обычная программа, как и в любом садике: занятия, игры. Помимо двух русскоязычных воспитателей я всегда нахожусь с ними в группе, но говорю только по-английски. Согласно легенде, я Paul родом из Нью-Йорка. Моя фамилия — Маккартни (как у основателя группы The Beatles), у меня нет отчества, потому что в Америке его в принципе ни у кого нет, в учебное время я живу в Москве, а летом летаю домой.

Я стараюсь не забывать эту легенду, потому что если дети заметят в ней расхождение, то сразу всё поймут. Они и так всё время стараются меня разоблачить. Очень часто шепчутся между собой и проверяют меня, пойму я их речь или нет: «Вань, давай ему сейчас в кроссовок насыпем песка». Я слышу это, но не могу отреагировать, я же не понимаю русский. Или подходят ко мне и говорят: «Ну-ка скажи „огурец“ на русском. А „арбуз“?» В такие моменты я начинаю играть и делать вид, что не понимаю. У меня как будто жизнь двойного агента.

Однажды я чуть не спалился. Ко мне на русском обратился ребенок, и я прямо перед всеми ответил ему: «Да». Я тут же закрыл рот руками и попытался всех отвлечь просмотром видео. В тот момент я хотел просто провалиться под землю. После этого дети стали шушукаться, поэтому я решил потихоньку вкидывать русские слова со специально сделанным акцентом: «да», «нет», «бабушка», «дедушка» — якобы я знаю базовые вещи.

Если я буду говорить по-русски, у детей не будет мотивации говорить по-английски — зачем стараться, если мы можем в любой момент перейти на наш язык. А так у них, получается, нет выбора, и перед тем, как мне что-то рассказать, они пытаются вспомнить слова, подходят друг к другу: «Слушай, ты помнишь, как будет „картошка“ по-английски?»

«Когда они были малышами, из плюсов у них было только то, что они милые»

Каждый день я провожу 40-минутные занятия английского. Плюс еще десять минут, чтобы собрать детей и посадить их вместе. Это непросто, потому что к каждому нужен индивидуальный подход. Кого-то достаточно просто позвать на урок, кого-то нужно заинтересовать наклейкой или поставить условие, а кто-то вообще не захочет идти.

Сейчас детям по шесть лет, и это лучший возраст. Я преподаю в этой группе четвертый год, и когда они были малышами, из плюсов у них было только то, что они милые. В остальном это был ужас: идет занятие, я что-то активно объясняю, а ребенок встал и ушел играть. Сейчас дети уже знают меня, и им достаточно моего взгляда, чтобы успокоиться.

На занятиях мы не проходим грамматику, в этом нет смысла. Если я начну объяснять детям прошедшее время, они ничего не поймут. Это пока им и не нужно. Вместо правил мы с ними поем песни, смотрим мультики и смешные видео, учимся читать, болтаем, как у них дела и самочувствие.

Очень часто я интегрирую в занятия искусственный интеллект. Я фотографирую детей, отправляю фотографии нейросети и делаю из них каких-то монстров, принцесс или принцев. Потом мы вместе пытаемся угадать, что это за монстр или кто этот ребенок. Обычно такая активность производит вау-эффект.

Как бы я ни старался, на уроке я всё равно не могу уделить внимание каждому — времени мало, а детей много. Поэтому я и нахожусь с детьми в группе целый день, в течение которого успеваю подойти к каждому ребенку и что-нибудь спросить: что он сегодня видел или во что играет. Я заметил, что словарный запас увеличивается у детей как раз благодаря этому общению.

«Я убежден, что проблемы с дисциплиной чаще всего идут из семьи»

В первую очередь я преподаватель английского, и дети называют меня English-teacher. Но помимо этого я стараюсь быть для них еще и другом, иначе они не захотят со мной играть и разговаривать во внеучебное время. Только тут должна быть тонкая грань, которую дети должны чувствовать. Иногда они могут заиграться, но в такие моменты я напоминаю ребенку, что вообще-то я преподаватель и человек старше.

В нашей группе разница между девочками и мальчиками видна сразу. У меня все мальчики аварийные: у них вечно потасовка, вечно кто-то бегает, в то время как девочки спокойненько сидят и играют. Бывают исключения, есть и такие девочки, которые могут устроить бучу, но с ними всё равно проще. Если к ним подойти и предложить вместе убрать игрушки, они это сделают, а мальчики скажут «no» и убегут.

Иногда ребенку, который балуется, надо объяснить, что так делать нельзя. Ведь помимо того, что я преподаватель, я несу еще и воспитательную функцию. Кричать на ребенка недопустимо, это ему ничего не даст и только усугубит ситуацию. Но детям можно крикнуть — это другое. Просто чтобы они обратили на тебя внимание на фоне общего гула в классе. Главное — делать это с улыбкой.

Как и все мои коллеги, я убежден, что проблемы с дисциплиной чаще всего идут из семьи. Причиной может быть разный подход к воспитанию: если мама на вечном позитиве, а папа строгий, то и ребенок будет тоже находиться в каком-то пограничном состоянии и многое себе позволять. Некоторые дети избалованы и не хотят что-то делать, пока родители не поставят им условие: «Я куплю тебе сегодня бургер, только оденься побыстрее». Тогда мне становится понятно, почему ребенок не хочет идти ко мне на урок и ждет, чтобы я предложил ему что-то взамен.

«Если человек увлекается спортом, пусть учит названия упражнений и мышц на английском»

Несмотря на то что в школах сократили часы по английскому, я вижу, что спрос на него только растет: количество детей в билингвальных группах увеличивается, а ко мне на индивидуальные занятия приходят новые ученики. Меня, как преподавателя английского, это радует. Потому что учить английский нужно — например, для путешествий или хотя бы ради развития памяти и когнитивных способностей.

Чтобы выучить язык, я советую погружаться в него по максимуму: смотреть фильмы, слушать музыку, учить хотя бы по несколько новых слов в день. Главное — найти темы, которые интересны. Если человек увлекается спортом, пусть учит названия упражнений и мышц на английском. У меня есть десятилетний ученик, который обожает рыбалку. Для меня было неожиданным такое хобби в этом возрасте, но я нашел для него англоязычных блогеров, которые рассказывают про рыбалку, и теперь он смотрит их и учит язык.

У некоторых изучение языков идет с трудом. Многое зависит и от склада ума: языки — всё же гуманитарная сфера. Но я убежден, что это всё не так важно. Ключ к изучению английского — в правильном подходе. У меня есть разные ученики: кто-то технарь, кто-то гуманитарий, кто-то ленивый. Технарю я придумываю формулу для построения предложения, с гуманитарием обсуждаю видео, а ленивому подбираю мотивацию. Рано или поздно прогресс обязательно придет.

«Мои дети меня любят, у них есть результат — значит, я всё делаю правильно»

Я люблю свою работу из-за детей, с которыми каждый день случаются какие-то милые и смешные ситуации — когда они приносят рисунки и пишут на английском корявеньким, детским почерком «I love you Paul». Или когда снимают видео на мой день рождения, встают на стул посреди комнаты, а их родители шепчут: «Давай-давай, погромче». Буквально вчера на прогулке девочка мне что-то пыталась рассказать на ухо. Знаете, как в мемах: 5% информации, 10% шепота и 50% запаха котлет. Я пытался понять, что она так эмоционально мне говорила, но мне было очень смешно.

Иногда я могу устать, я же не робот. Я близко к сердцу воспринимаю неудачи учеников, их плохое настроение. У меня постоянно возникает ощущение, что я должен это исправить. А еще, как и у многих, у меня есть синдром самозванца, с которым я постоянно борюсь, стараясь себя реалистично оценивать: мои дети меня любят, у них есть результат — значит, я всё делаю правильно.

На подсознательном уровне я хочу быть таким же преподавателем, как мой репетитор Сергей Иванович. На уроках я стараюсь не только объяснить материал, но и вникнуть в жизнь ученика: запомнить, как зовут его брата, или принести маленький подарочек на день рождения. Хочется остаться у них в памяти, чтобы они тоже вспоминали меня с теплом и говорили: «Каким же классным преподавателем английского у меня был Paul».

Обложка: © Lithiumphoto / Shutterstock / Fotodom; личный фотоархив Павла Павловича