Президент фонда и конкурса чтецов «Живая классика» Марина Смирнова однажды наблюдала ситуацию: учителя и родители из Дагестана, увидев, что школьникам подарили книгу Ульфа Старка «Дважды чемпион», за час написали в социальных сетях более тысячи возмущенных комментариев. По мнению автора, эта история во многом объясняет, откуда вообще берутся нечитающие дети.
Как ни странно, нечитающие дети бывают даже в читающих семьях и даже в семьях, где мамы много читали детям вслух. В чём же причина отсутствия интереса к книгам?
Мой собственный самостоятельный опыт чтения в детстве был достаточно травматичным, хотя всё начиналось очень хорошо — с того, что каждый день мама читала нам с братом вслух. Чтение перед сном было нормой нашей жизни, мы всегда ждали того времени, когда в квартире воцарялась тишина, мама садилась рядом с нашими кроватками, и начиналась захватывающая история. Моя мама — прекрасный чтец, и слушать истории про приключения Элли с Тотошкой, Незнайки, Лёли и Миньки было более чем увлекательно. Мы хором рыдали над романом Гектора Мало «Без семьи» и повестью Троепольского «Белый Бим Чёрное ухо». Самыми любимыми книгами, которые мы постоянно перечитывали, были книги про муми-троллей Туве Янссон. Муми-мама, Муми-папа и весь их мир казались такими уютными. И я до сих пор думаю, что это суперобъединяющая семейная история. Ну и Снусмумрик стал в нашей семье именем нарицательным.
Но сама я учиться читать не хотела, потому что одно дело — слушать захватывающие истории, и совсем другое — разбираться в вязи непонятных букв. Просто прочитайте страницу увлекательного детектива на языке, который вы плохо знаете, и вы тут же поймете ощущения ребенка, начинающего самостоятельно читать. Во-первых, буквы не складываются в слова, а слова — в предложения, во-вторых, куча непонятных слов. И вместо того, чтобы следить за развитием истории, ты постоянно бегаешь к маме с вопросом, что это значит.
Я помню это состояние: оно напоминает начало занятий любым спортом. Ты никогда не отжимался — и вот нужно отжаться 10 раз
И тело не слушается, кажется неподъемным. А кто-то рядом при этом уже с легкостью сделал 30 отжиманий. А еще чтение начинающего похоже на первую тренировку по сёрфингу или горным лыжам: всё время спотыкаешься и удовольствие сомнительное, если рядом нет грамотного инструктора. Мне кажется, самое правильное после чтения вслух — ввести этап переходного совместного чтения, когда абзац читает мама, потом ребенок. Тогда начинающий читатель успевает следить за историей, хочет поскорее дочитать свой абзац, чтобы послушать продолжение в мамином исполнении. Ну и мама подскажет значение всех непонятных слов. Но если этот этап успешно пройден и с техникой чтения справились, то возникает новая сложность — какие книги читать самостоятельно?
В моей читающей семье родители выбрали довольно экстремальный способ приобщения меня к чтению: мама закрывала меня в комнате с книгой («Пока не прочитаешь, не будешь делать что-то действительно интересное») и заставляла пересказывать прочитанное. Эффект был такой: чтение превратилось в наказание, приравнялось к «сделай уроки». Но один навык развился — правда, не тот, который мама хотела развить: я стала активно сочинять истории. Вместо того чтобы читать, мне проще было придумать самой. Часто прокатывало. Потому что мама не всегда читала или не всегда помнила содержание тех книг, которые давала мне.
Интерес к чтению часто теряется именно на этой переходной границе, когда детская литература прочитана вслух, мама свою роль по чтению перед сном выполнила, а дальше — свободное плавание. Но это свободное плавание уже не получается, потому что читать глазами — совсем не то, что слушать. И чтобы разбираться в вязи букв, нужна очень высокая мотивация.
У меня есть младший брат. И я всё детство следила за тем, чтобы, не дай бог, нам что-то досталось не поровну, даже если речь шла о лечении зубов. Брат на кружок — и мне надо, мне игрушку — и брату надо, ему добавка за обедом — и я не наелась, ему к репетитору по русскому — и мне. У брата с русским языком были проблемы, у меня проблем не было, но я требовала себе репетитора, как и ему. Мне было 11 лет. Мы с братом стали ходить к репетитору. И занятии на третьем репетитор сказала: «Мы, конечно, можем пройти программу следующих классов, но я не вижу в этом смысла». Я не хотела заканчивать обучение и попросила заняться со мной хоть чем-нибудь еще.
И учительница предложила («Только втайне от мамы!») читать и обсуждать книги
Я согласилась, потому что мне очень нравилось иметь тайну. Учительница была актрисой. Она вошла в комнату с книгой, потом сказала: «Ой нет, ты еще маленькая», — и ушла. Это повторилось несколько раз. И тут я возмутилась и попросила дать мне «недетскую» книгу. И получила роман Колин Маккалоу «Поющие в терновнике» с просьбой не показывать маме.
Ощущения от чтения и бегающие по телу мурашки от предвкушения продолжения помню до сих пор. Я была физически развитым ребенком, самой высокой в школе, с формирующейся женской фигурой и вытекающими отсюда недетскими вопросами, которые не с кем было обсудить. Романы «Поющие в терновнике» Маккалоу и «Сними обувь твою» Войнич оказались книгами, которые объяснили мне, что со мной происходит. Я стала одержима чтением. Учительница дала мне «Ребекку» и «Птиц» Дафны дю Морье, книги Конан Дойля. Я не готова была признаться родителям, что люблю читать, поэтому стала читать с ночником под одеялом.
Читать под одеялом с ночником — настоящий экстрим, потому что не хватает воздуха и очень жарко. Но я в таком состоянии, обтекая потом, прочитала всего Конан Дойля. И однажды случилось страшное: лампочка в ночнике перегрелась, и ночник оплавился. В комнате стоял страшный дым. Мама вбежала в комнату в ужасе. И мне пришлось признаться, что я зачиталась.
С тех пор читать по ночам мне строжайше запретили — и я каждую ночь преодолевала страх, подвергала себя риску наказания и с упоением читала. А родители начали прятать от меня взрослые книжки. Когда я оставалась дома одна, я отыскивала запрятанного Тополя и погружалась в чтение его эротических романов, которые, вопреки страхам многих родителей, совершенно не травмировали мою психику и повысили мою популярность среди одноклассников как носительницы тайного знания.
Я тогда осознала, что в книгах есть всё, то есть ну совершенно всё, что вообще известно человечеству
Моих ровесников очень интересовала любовь и отношения, они что-то там обсуждали, а я читала заданное в школе «Воскресение» Толстого, про которое большинство одноклассников по наивности думали, что это скукота. Но когда я немножко пересказала подругам начало, они не поверили мне, что так может быть написано в книге, и ринулись в библиотеку.
Я думаю, что чтение подростков не должно быть «веганским». Если понять, что в книгах ты проживаешь любой экстрим, который не можешь позволить себе в жизни, книги дают адреналин и объясняют всё что угодно, то потом придешь к следующим уровням восприятия — когда станет интересно размышлять, когда интуитивно научишься отличать бульварную литературу от качественной, когда Донцовой безусловно предпочтешь Набокова.
На днях я разговаривала с девушкой 18 лет из маленького провинциального города. Девушка окончила школу с золотой медалью, но при этом ничего не слышала про «Пиковую даму», не читала полностью «Евгения Онегина» и «Героя нашего времени» и о «Войне и мире» знала лишь, что это «что-то очень большое». Я спросила, как проходили уроки литературы в школе, — оказалось, что произведения вообще не анализировали, их только читали вслух по абзацам: когда читал один, другие спали. А учительница в это время занималась своими делами. Но часто весь урок читал кто-то один, кто читал сносно, потому что некоторые в 9-м классе продолжали читать по слогам. Мне было трудно поверить в этот рассказ, но моя собеседница вряд ли преувеличивала. Потом она, смущаясь, созналась, как в преступлении, что ей нравится читать Юлию Шилову. Потупив глаза и с отчаянием в голосе она спросила: «Это очень плохо, да?»
Конечно, я была шокирована тем, что можно, получая хорошие оценки, умудриться не прочитать самые основные произведения школьной программы. Но то, что девушке нравилось читать что-то, даёт надежду на то, что когда-нибудь и до Пушкина с Лермонтовым дело дойдет, если сейчас не обременить её чувством вины за чтение «неправильной литературы».
Я уверена, что, когда начинаешь читать, плохая книга — это не бульварная литература
Это или скучная книга, или книга, которая тебе «не по росту», потому что в этом случае высок шанс сразу сдаться. А самое важное — это увлечься, понять, что страницы с вязью букв — не страшный темный лес, а захватывающее путешествие, которое можно совершить, лежа на диване. И пусть первое путешествие будет не слишком изысканным, главное, чтобы не слишком скучным и не чрезмерно трудным, потому что покорение горных вершин без подготовки может навсегда отбить желание путешествовать.
«Неправильной литературой» в восприятии родителей, как это ни парадоксально, часто оказывается захватывающая литература (фантастика, детективы, любовные романы) и литература на актуальные для подростков темы. Неужели родители усвоили в школе, что читать нужно только классику, а классика — это обязательно что-то скучное, и искренне думают, что, например, «Слово о полку Игореве» сможет сделать из их детей читателей?
Крамольной книгой для тысячи родителей из Дагестана оказалась книга классика подростковой литературы, блестящего скандинавского писателя Ульфа Старка. Герой этой книги не умел целоваться и очень переживал, что все вокруг умеют. Родители и учителя хором писали, что это разврат, такие книги нельзя давать подросткам, их детей совершенно не интересует тема поцелуев. Мне очень интересно: какая же тема, по мнению родителей, по-настоящему интересует подростков? Может быть, тема родины или природы? Вы серьёзно? И если про поцелуи нельзя, то почему тогда «Воскресение» Толстого можно?
Иллюстрации: andere andrea petrlik, HelloRF Zcool / Shutterstock
