«Где двое, там и трое» — присказка, которую слышали все. А что, если все трое детей появились на свет одновременно? Каково это — выносить и родить тройняшек, узнали у молодой мамы Ирины Крупновой.
«Ну что, двоих будем подсаживать?»
Ирина и Кирилл очень хотели детей, но на протяжении восьми лет ничего не получалось. Все анализы и исследования в норме, а беременность так и не наступает. Врачи пожимали плечами, в карте стоял диагноз «бесплодие неясного генеза». На очередном приеме у гинеколога Ирина, которой тогда уже было 32, сказала, что не видит смысла тянуть дольше. Квоту на ЭКО по ОМС оформили буквально за пару месяцев. Добыли 20 яйцеклеток, но в конечном итоге осталось лишь 10 оплодотворенных эмбрионов.
«Помню, как репродуктолог меня спросил: «Ну что, двоих будем подсаживать?» Я читала, что так делают, чтобы хотя бы один точно прижился. И дала согласие. А еще я, конечно, помнила о том, что у меня прабабушка из пары близнецов, но в тот момент не придала этому никакого значения.
В итоге прижились оба эмбриона, и это было счастье. А уже через неделю у меня начался жуткий токсикоз. Это были январские праздники, и я просто 10 дней лежала, сосала мятные конфеты и пила воду, а 9 января у меня открылось кровотечение и меня увезли по скорой. Я ехала и думала: «Ну, вот и все…“»
Однако в больнице Иру успокоили и сказали, что при многоплодной беременности это частое явление и связано оно с образованием гематомы на матке, которая не представляет никакой угрозы, нужно просто наблюдать. Неделю Ире покапали кровоостанавливающие и отправили домой.
«Вот только домой я вернулась — и тут же заболела ковидом. Высоченная температура, а мне нельзя ничего, кроме парацетамола и чая с малиной. Так я провалялась еще 10 дней. За первый триместр я похудела на 10 кг — кожа да кости и впалые щеки. А потом токсикоз резко отступил».
«Меня как ведром холодной воды окатили»
На первый скрининг Ирина поехала вместе с мужем в надежде, что удастся договориться, чтобы его пустили на УЗИ. Но врач УЗИ-диагностики была непреклонна: не положено.
«Когда врач начала меня смотреть, я уточнила, что у меня двойня. Она говорит: „Да-да, конечно“. А потом датчиком водит, и я вижу, что она в лице меняется. Вдруг мне сообщает: „Да у вас их там не двое, а трое“. И показывает на мониторе. Доктор сразу такая веселая стала, а меня как ведром холодной воды окатили. У меня сразу ноги похолодели, руки вспотели, и первая мысль была: „А как же их всех кормить-то одновременно?“ В общем, врач разрешила ради такой новости позвать папу».
Кирилл, муж Иры, вспоминает: «Я сидел в коридоре и работал, на скрининг меня не пустили, хотя очень хотелось, и тут выходит медсестра и говорит: „Пройдемте“. Я, честно, испугался: просто так в кабинет не приглашают. Значит, точно что-то не так. Захожу, Ира лежит вся бледная, просто никакая. А врач и говорит: „Считайте“. Ну, я-то знал, что их там двое должно быть, но тут понимаю, что их трое. Я разрыдался! Это было такое ошарашивающее счастье. Да еще сказали, что две точно девочки, а я всегда мечтал о дочерях. Но, конечно, лелеял робкую надежду, что третий окажется мальчиком».
Ирина вспоминает, что, когда позвонила маме и сообщила новость, та рассмеялась и просто сказала: «Где двое, там и трое». Но наша героиня еще недели две пребывала в шоке. «Все друзья, которым мы рассказывали, по-доброму сочувствовали и говорили, что не представляют, как мы справимся».
С многоплодной беременностью Иру взяли на жесткий контроль с еженедельными УЗИ в женской консультации и перинатальном центре и строгой диетой (набирать вес сверх нормы было нельзя). Весь второй триместр прошел как по учебнику, только под конец начали сильно отекать ноги. Но в целом все было хорошо — и с врачами, и реакцией окружения. Странные советы и комментарии поступали не так часто, хотя некоторые из них повергали будущую маму в ужас.
«Однажды во время беременности меня спросили, почему мне не сделали редукцию (это когда один из эмбрионов попросту удаляют из матки. — Прим. ред.). Я тогда была просто в шоке: как можно просто так взять и выбрать, кому из детей не жить? Я понимаю, что, наверное, бывают какие-то показания к этому, но у меня-то их не было, да и даже если были бы, я бы не смогла решиться на это».
Первая тройня в истории центра
Роды, как это часто случается с многоплодной беременностью, у Иры были преждевременные.
«Я была на 29-й неделе, ночью встала в туалет, легла обратно и чувствую: что-то не так. Встала, и из меня полились воды. Я знала, что самая лучшая детская реанимация, где выхаживают детей от 450 грамм, находится в Новой Москве, в Коммунарке. Для нас это другой конец географии, мы живем в Подмосковье, но с противоположной стороны. Но я разбудила Кирилла и сказала, что все — надо ехать. Добрались за час. В приемном вокруг меня сразу собралась масса народу. Ночь, перинатальный центр недавно открылся, а тут тройня — скорее всего, первая в этом центре. В общем, мне поставили капельницу в попытке остановить схватки, вкололи препарат, чтобы у детей раскрылись легкие, и положили в отделение. А в 9 утра пришел обход, и обнаружилось, что у меня раскрытие уже 6 см. Меня тут же отправили на операцию. Самое яркое воспоминание того дня — возле дверей операционной стояло три бригады детских реаниматологов с кувезами».
Девочки родились совсем крошками: 940, 1220 и 1091 грамм. «Из троих заплакала только одна. Когда я увидела их в первый раз, у меня был шок: косточки, обтянутые кожицей».
«Я отсюда никуда не уйду»
В реанимации девочки провели в общей сложности три месяца. Ирина вспоминает, что никто ее никуда не выгонял, она могла находиться с детьми круглосуточно. «Я сказала врачам, что я отсюда никуда не уйду, а они даже не думали возражать. И все то время, что девчонки были сначала в одной реанимации, а потом во второй на выхаживании, я была в палате в отделении патологии новорожденных. За то время, что я там провела, у меня сменилось несколько соседок, которые лежали вместе с детьми. А я ходила к своим каждый день, держала их за ручки, гладила, разговаривала с ними и постоянно сцеживалась. Кормили их через зонд, но на моем молоке они совсем не набирали вес, так что неонатологи приняли решение перевести их на специальную смесь, а ко мне пришла консультант по грудному вскармливанию и сказала, чтобы я продолжала сцеживаться и замораживать молоко, оно мне еще пригодится. Кирилл приезжал раз в неделю и забирал у меня эти пакеты — и они нам потом очень помогли. За эти три месяца было какое-то невероятное количество переломных моментов, когда врачи говорили, что вот эта ночь решающая, и это было очень страшно. Но при детях я никогда не плакала. В палате, где-нибудь в коридоре — да. Только не рядом с ними, ведь они должны чувствовать, что я сильная, чтобы тоже быть сильными и справиться.
Врачи постоянно меняли тактику лечения, подбирали препараты, детям бесконечное количество раз переливали кровь. Но заведующий всегда был на связи, всегда все честно и искренне говорил. Помню, в какой-то момент я попросила Кирилла привезти мне книгу молитв. А через три дня наш врач, заведующий отделением, Евгений Иванович сказал, что такие-то и такие показатели в норме и это настоящее чудо! Было видно, что он сам не верит, и очень радуется, и боится произносить все это вслух, чтобы не сглазить».
«Первые 3 дня я думала, что не выживу»
Первой Ире отдали в палату дочку Ксюшу — когда она весила 1380 грамм, а чуть позже и Марию с Миланой.
«Я три недели была с ними одна. И первые 3 или 4 дня честно думала, что не выживу. Ко мне подходили медсестры и предлагали забрать их в детское, чтобы я поспала, но я отказывалась. Как можно? Что я за мать такая, если отдам их в детское отделение? Девочки — соседки по отделению заходили, предлагали помощь, помогали. И понимали, что у них с одним ребенком практически отпуск.
Весь мой день состоял из кормлений и сцеживаний. Спасибо молочным феям, как мы называли медсестер, которые приносили бутылочки с моим уже подогретым молоком. Грудь взяла только Ксюша и с удовольствием ела до 8 месяцев, а Милана и Маша так и не справились с этой задачей. Им было сложно, и они ели только из бутылок.
За эти три недели, мне кажется, я научилась всему. Час кормишь, час убираешь и успеваешь что-то перекусить или даже отдохнуть — и снова по новой. Самое сложное было, когда все трое начинали плакать и нужно было решить, кого взять на руки первой. Я вдыхала, выдыхала и по очереди их успокаивала. В общем, выписка стала для меня раем».
«Мы с мамой спали по очереди»
Первые месяцы Ирина вспоминает как череду бессонных ночей.
«С дня выписки с нами жила моя мама. Не знаю, что бы мы делали без нее. Бывали дни, когда я просто не могла встать с кровати, да и мама тоже. А у девчонок колики и вот это все — они же на антибиотиках были. А потом все изменила болезнь Кирилла: его не было с нами неделю. И за это время мы выработали новую тактику: спали по очереди. Одну ночь дежурю я, одну ночь — мама. И тогда днем мы можем функционировать, а вечером, когда Кирилл возвращался с работы, по очереди могли еще и отдохнуть.
Первые месяцы жизни состояли, по сути, только из кормлений и купания, которое отнимало до 3 часов: купали мы их по отдельности, а потом же еще надо собрать и убрать все пеленки, подгузники, одежду.
С кормлениями тоже было непросто. Ксюшу я кормила до 8 месяцев грудью и сцеживалась до того же времени, но потом однажды ночью я обнаружила себя на полу, рядом валялся молокоотсос и бутылочка, из которой вылилось сцеженное только что молоко. И я поняла, что хватит — мое здоровье дороже.
На прогулках мы каждый раз производили фурор — огромная коляска для тройни: две люльки спереди и одна сзади. К нам не подходил только ленивый. И всем хотелось порулить таким танком, как они его называли. А управлять этой махиной весом под 50 кг и правда очень непросто. Но нам всегда помогали со всеми бордюрами, переходами».
Кирилл вспоминает, что поначалу было очень тяжело: в 7 утра вставать на работу.
«В общем, в какой-то момент Ира и теща решили, что я по ночам буду спать, только ночь с пятницы на субботу моя. Это было честно. Но каждый вечер я летел домой, чтобы пообщаться с девчонками. И очень страдал и страдаю до сих пор, что так мало времени с ними провожу. Мне с ними так кайфово. Но за то время, что я с ними, я успеваю лишь их нацеловать и наобнимать, а они — показать мне все, что они научились делать, пока я был на работе».
«Учусь отращивать дзен»
Сейчас девчонкам год и три месяца, ходит пока что только самая маленькая, родившаяся с весом всего 940 грамм, — Маша. Она же самая упорная и шустрая, по словам Ирины. Девчонки с удовольствием играют в пирамидки и сортеры, все диагнозы, которые им ставили, с них сняли.
Кирилл в какой-то момент решил, что самый простой способ упростить быт — научить девчонок засыпать самостоятельно. «Я действительно считаю, что я молодец. Это теперь экономит массу времени. Сначала научил засыпать Ксюшу, потом Милану, теперь вот Марию учу, и сразу столько свободного времени образуется. Друзья постоянно спрашивают, не тяжело ли нам. Тяжело, конечно, но другой жизни я попросту не представляю. Нам же предлагали сделать редукцию, но как можно — их же трое, и это счастье в тройном объеме. Я пытаюсь читать с ними книжки, но слушатели из них пока никакие — они их выбрасывают, да и в целом обожают разбрасывать игрушки, вещи, а мы с Ирой и бабушкой ходим все это собирать. Станут постарше — будем приучать к порядку. А пока так. Единственное — с ужасом думаю о том моменте, когда они все побегут. Так что уже сейчас начинаю делать квартиру безопасной: все углы заклеить, все розетки закрыть. А вообще, каждый этап жизни с ними в чем-то сложный, конечно, но и кайфовый».
Кирилл даже завел канал на ютубе «Тройняшки-крупняшки», мечтал стать отцом-блогером, но работа не оставила ни единого шанса, так что каналом занимается Ира, и, по ее словам, это то, что делает ее сильнее. «Когда видишь, как люди радуются за тебя и твоих детей, это невероятно здорово. И я безумно рада, что тогда подсадили двоих и что в результате их у меня трое — по-другому и быть не могло».
Фото: личный архив Ирины Крупновой
