«Это же насилие!» Чего мы лишаем детей, пресекая ссоры и конфликты

Желание взрослого оградить ребенка от насилия вполне естественно. Но что конкретно мы подразумеваем под насилием? И от чего именно пытаемся защитить детей? На эти и другие вопросы отвечает итальянский психолог Даниэле Новара в книге «Он первый начал! Что делать взрослому, когда дети ссорятся?» — она появится на прилавках в ноябре, но отрывок можно прочитать на «Меле» уже сейчас.

Дети по своей природе не жестоки

Альфио: «Даже сейчас, вспоминая ссоры, пережитые в детстве, я напрягаюсь при мысли о брате и кузене. Оба младше меня: первый — на четыре года, второй — на шесть лет. Мой двоюродный брат был единственным ребенком и при этом самым младшим в семье, поэтому он рос избалованным и испорченным. Я все еще хорошо помню, как это расстраивало нас с братом, лишенных, как нам тогда казалось, внимания родителей. Эта вседозволенность и защищенность позволяли кузену всегда чувствовать себя лидером в наших играх, главным героем, прихоти которого всегда исполнялись.

Однажды (мне было примерно 11 лет) мы втроем играли в бочче перед нашим домом. Я руководил: я только что выучил правила и пытался научить игре остальных. Двоюродный брат приписал себе очко, утверждая, что брошенный им шар оказался ближе к стартовому мячу, чем мой. Это было не так, и мой брат, согласившись со мной, попросил его получше присмотреться. «Ни за что», — ответил кузен. Ему просто нужно было очко, он бы никогда не признал свою неправоту. И тогда я пришел в ярость. Я сказал ему подвинуться, потому что хотел показать, что могу выиграть и без его (!) жульничества. Я попытался выбить его шар («игра навылет»), чтобы заработать очко. Кузен отошел, но затем внезапно вернулся к своему шару, а я к тому моменту уже бросил свой. Шар был очень тяжелый и попал ему в руку, повредив палец.

Можете представить, что было дальше. Кузен попал в больницу, где ему наложили три шва, а я остался ждать наказания, которое вскоре меня настигло. Моя мама, вернувшись с работы, преподала мне незабываемый урок. Моему брату, которого она посчитала соучастником, тоже досталось. Мама регулярно применяла так называемое систематическое наказание: независимо от того, кто на самом деле был виноват в ссоре, она считала нас обоих виновными в содеянном.

Ее любимой фразой была «Вы оба негодяи!»

Но ведь это был несчастный случай. Даже сейчас во время семейных ужинов, когда мы иногда обсуждаем с мамой наше детство, она — ей уже за 80 — продолжает оправдывать эти наказания: «А что мне оставалось делать? Если бы я этого не сделала, ты и твой брат не остановились бы, даже рискуя получить травму!»

Я считаю этот рассказ показательным. Конечно, всегда существует возможность, что дети причинят друг другу вред или даже нанесут непоправимый ущерб, как в этой истории. Но такие случаи единичны. И в рассказе ясно дается понять: несмотря на то что между детьми произошла крупная ссора, последствия которой проявляются до сих пор, это явно был несчастный случай.

У мальчика не было намерения причинить вред, поэтому произошедшее нельзя считать проявлением насилия. И все же героя истории наказали, и довольно сурово, как будто было доказано, что у него имелся злой умысел.

Я часто слышу, как родители и воспитатели, описывая конфликтные ситуации между детьми, опасаются эскалации насилия. Взрослые боятся, что ссора неизбежно перерастет в нечто опасное. Но это убеждение не подкреплено никакими доказательствами. Наоборот, насилие гораздо чаще является результатом неумелого управления острой эмоциональной реакцией, а не следствием открытого и целенаправленного конфликта.

Когда я спрашиваю, попадал ли в подобных случаях кто-нибудь из детей в больницу, то всегда получаю отрицательный ответ. Никакого умышленного и непоправимого вреда, лишь ушибы, полученные в результате несчастных случаев, неизбежных, пока дети не умеют управлять своим телом и эмоциями.

Я помню случай, когда директор школы был против того, чтобы третьеклассница посещала школьную столовую (на что она имела право как ученица дневной смены), потому что считал ее поведение неприемлемым. Алиса была крепенькой девочкой и получала отличные оценки, только вот за поведение у нее было шесть баллов (а пять баллов за поведение в Италии могут стать основанием для отчисления). Родители просили, чтобы Алисе разрешили есть в школе вместе с одноклассниками, потому что, приходя домой на обед, она садилась и, уставившись в телевизор, ждала, когда можно будет вернуться обратно. Я позвонил директору и потребовал объяснений, на что тут же получил ответ: «Девочка прибегает к насилию в отношении одноклассников».

Когда я попросил привести несколько примеров, он вынужден был согласиться, что термин «насилие» здесь не подходит. Алиса плевалась. И однажды она бросила в одноклассника книгу и попала ему в глаз, но при этом ему не пришлось даже ехать в отделение скорой помощи или в травмпункт. Вместо того, чтобы запретить Алисе доступ в столовую, возможно, было бы лучше принять участие в ее судьбе и помочь ей развить необходимые социальные навыки.

Интересно почитать размышления на эту тему Альберто Оливьери, исследователя биологических основ поведения и заслуженного профессора Римского университета Ла Сапиенца: «В каком возрасте может проявиться агрессивное поведение? Или с какого момента можно хотя бы судить о его проявлениях? Дети в возрасте одного-двух лет могут орать, бить кулаками, кусаться, и никто не видит в этом проблемы, но при этом те же самые действия кажутся неприемлемыми, когда дело касается ребенка трех-четырех лет. Считается, что в этом возрасте он должен уметь контролировать себя, даже если его эмоциональный интеллект еще недостаточно развит, как и способность сдерживать реакции.

Развитие коры головного мозга и особенно лобной доли еще не завершено, и поведение ребенка зависит от работы эмоциональных центров и в первую очередь мозговой миндалины, которая вызывает бурные эмоции. Но способность сохранять спокойствие и контролировать себя […] зависит не только от самодисциплины, которая возможна благодаря работе коры головного мозга, но и от понимания социальных и моральных норм. Большинство детей в возрасте пяти-шести лет плохо понимают, что в обществе приемлемо, а что нет, они лишь угождают своим родителям. […] Когда дети очень взволнованы, они забывают о правилах, которые соблюдают в обычных ситуациях. […]».

Противоядие от насилия? Ссоры

Вернемся к задирам. В последние годы в СМИ обеспокоенность поведением детей и подростков вместе со множеством других страхов и опасений навязывались для продвижения идеи безопасности.

Я помню, как меня попросили написать статью для Popotus10, вкладыша ежедневной газеты Avvenire, посвященной детям, и прокомментировать случай, произошедший в городе Виченца, где в 2010 году начался эксперимент с участием сотрудников полиции, направленный на борьбу с хулиганами. По распоряжению мэра муниципальной полиции впервые было разрешено по просьбе учителей входить на территорию школы и штрафовать детей за насильственные и дискриминирующие действия. Полицейские могли заходить не только в классы, но и в школьные автобусы и на игровые площадки. Установив виновника, они должны были назначить штраф в размере 100 евро, который потом отправляли родителям.

Я считаю этот метод вмешательства абсолютно неэффективным

Он является результатом одержимости и навязчивого желания обеспечить безопасность любыми возможными способами: повсюду камеры, полицейские, которые рыщут по школам в поисках хулиганов, задир, недохулиганов и мини-задир. При этом все забывают, что речь идет о проблемах воспитания, а не об общественном порядке. Штрафы, полицейские в школе и камеры пугают, а не воспитывают: они кажутся решением проблемы, но могут лишь усугубить ситуацию.

Обычно больше всего беспокоятся родители: если им становится известно, что дети дерутся в школе, они требуют принятия решительных мер. Одна пара рассказала мне, что во втором классе начальной школы некоторые родители организовали сбор подписей для отчисления или хотя бы перевода в другой класс ребенка, который мешал учебному процессу.

Разве так все должно происходить? Разве к таким мерам должны прибегать взрослые люди? Столь распространенные рассуждения о предполагаемом детском насилии свели на нет 30 лет психологических и психосоциальных исследований, а также исследований в области эволюции эмоций и этологии, которые доказали способность детей воспринимать моменты напряжения и разногласий в отношениях как естественные для сосуществования.

Идея, которой я придерживаюсь уже более 20 лет, заключается в том, что конфликт, ссора между детьми, является главным противоядием от насилия, а не его источником.

Для детей возможность жить и взаимодействовать со сверстниками даже в случае трудностей и расхождений во взглядах бесценна. Она позволяет освоить методы сотрудничества и контроля, не связанные с насилием. С этой точки зрения чрезмерная опека, когда взрослые предотвращают и пресекают конфликт, а не пытаются его разрешить, не приносит результата, а только вредит.

У детей мозг только формируется, благодаря этому они способны обучаться чему-то новому. Ссорясь в детстве, мы учимся

Если понаблюдать за играющими щенками, то сразу становится понятно, что драки являются неотъемлемой частью их взросления. Взаимодействуя таким образом, щенки познают себя и окружающих. И при этом они никогда не травмируются. Сам процесс общения и умение сдерживать агрессию подразумевают знание разных моделей поведения и невербальных сигналов (предупреждающих, двойственных или примирительных), которые позволяют решить конфликт без насилия.

По словам британского зоолога и этолога Десмонда Морриса: «Если вид способен разрешить свои разногласия без особого вреда для отдельных особей, это является большим преимуществом».

Это справедливо и для человека, особенно если учесть, что у людей самое длинное детство, а значит, любые конфликты будут происходить и длиться гораздо дольше. Ребенка нужно научить распознавать собственную агрессию в отношении сверстников и контролировать себя, потому что агрессия часто возникает, когда человек не может справиться со своими эмоциями.

Изабель Филлиоза пишет: «Ярость является первым шагом на пути принятия разочарований. […] Когда ребенок сердится, потому что не может чего-то получить, то эмоции помогают ему восстановить душевное равновесие и… принять разочарование. Это необходимый и естественный этап, который ребенок должен преодолеть, чтобы принять отказ. […] Еще гнев является реакцией на несправедливость, на вторжение, — это способ выразить свой протест, если мы не хотим терпеть что-то. Ярость помогает защитить свою территорию и свое тело, отстоять свои идеи. Она придает нам сил, чтобы сказать: „НЕТ!“ Человек, который не испытывает или не может выразить свой гнев, часто чувствует себя беспомощной жертвой».

Эту идею поддерживает Альба Марколи, эксперт в области детского психоанализа: «Умение развивать конфликт, а не подавлять его, является […] важным преимуществом для растущего ребенка. Более того, неизбежно столкнувшись с разногласиями, различиями и конфликтами, ребенок постепенно учится контролировать и сдерживать агрессию, а не подавлять ее, потому что иначе можно сойти с ума, когда она внезапно вырвется наружу».

Чтобы действительно предотвратить агрессивное поведение у детей, нужно помочь им развить навыки, которые удержат их от насилия в зрелом возрасте, и позволить им ссориться. Споры не наносят непоправимый вред, наоборот, они дают возможность развиваться.

По-прежнему важным остается вопрос субъективного восприятия конфликта со стороны взрослых. Часто детей, которые оскорбляют друг друга, родители и взрослые считают агрессивными, как будто оскорбления приравниваются к насилию. Но действительно ли все, что может обидеть человека, является проявлением жестокости? Наше восприятие очень субъективно и отчасти связано с «детскими обидами», о которых я писал во второй главе.

Джорджия, 10 лет: «Вчера мы с моим братом (12 лет) и мамой прогулялись до церкви. Мой брат немного истеричный, поэтому он пожаловался, что я хихикала у алтаря. Между нами вспыхнула ссора. Я подшутила над ним, а он сразу обиделся. Ему хотелось победить в споре любой ценой. И тогда он сказал, что я грубая и не уважаю его. Тут вмешалась мама и отругала меня за жестокость по отношению к брату».

Я убежден, что, если мы будем считать насилием все, что нас обижает, жизнь среди мнительных и излишне ранимых людей станет невыносимой.

А что, если человек в детстве не научился правильно ссориться? Тогда появляется дефицит конфликтов

Последнее понятие, которое я хотел бы ввести в связи с размышлениями о ссорах и насилии, — это дефицит конфликтов. Это метакогнитивный дефицит в отношениях, из-за которого взрослому человеку трудно взаимодействовать с другими людьми посредством слов, то есть разговаривая с ними, и поэтому он пускает в ход необработанные, «неотфильтрованные» эмоции. Когда человек не отделяет проблему от ее источника и при этом отличается мнительностью и обидчивостью, то есть не умеет сдерживать раздражение и сразу же выплескивает его, у него могут возникнуть такие представления и убеждения, которые вынудят его прибегнуть к насилию по отношению к окружающим и к себе самому.

Нужно заметить, что, пока уровень насилия среди молодежи снижается, причинение вреда самому себе — расстройства пищевого поведения, нанесение себе ран, различные зависимости — встречается все чаще.

Одна из последних тенденций в области саморазрушения — постепенное погружение молодых людей в мир интернета, видеоигр и виртуальных знакомств, уход из реального мира. Феномен, известный в Японии как hikikomori, то есть «живущий уединенно, изолировавшийся», распространился по всему миру. Погружение происходит постепенно и вызывает многочисленные расстройства, связанные с интернет-зависимостью: бессонницу, снижение успеваемости в школе и потерю социальных навыков и спонтанности.

Когда возникает дефицит конфликтов? Существует множество факторов, но решающую роль играет воспитание. Безусловно, влияние оказывают насильственные методы в воспитании, о которых мы уже говорили, а также социально-культурная уязвимость современного общества, которое не признает ценность конфликтов для развития отношений и познания мира. Устоявшиеся давным-давно методы решения детских конфликтов сформировали их отрицательный образ.

Никто не помогал детям дистанцироваться, проанализировать и проработать полученные эмоции и переживания. Зато все пресекали ссоры, наказывали виноватого и лишали детей возможности научиться правильно конфликтовать, а это неизбежно привело к растерянности и отчужденности.

Ссоры помогают развить «социальную привязанность»

Это процесс, который начинается примерно на третьем году жизни, продолжается в течение длительного периода времени и учит жить в мире других людей. Дети, которые не воспринимают конфликт как естественный, физиологически обусловленный, в зрелом возрасте вынуждены будут прибегнуть к насилию против себя или окружающих, потому что не смогут иначе пережить любой конфликт.

Насилие, как мы уже видели, все упрощает и позволяет быстро решить проблему, устранив того, по чьей «вине» она возникла. Тогда ранимое «я» никто не сможет обидеть. А именно такое эго — хрупкое и уязвимое — сформировалось у многих современных детей и подростков.

В качестве примера приведу задир.

Обучение социальным навыкам включает в себя умение правильно ссориться. Чрезвычайно важно научить детей держаться вместе, несмотря на сложности, разбираться с проблемами и бороться с притеснениями без насилия. Нужно рассказать им, как реагировать на агрессивное поведение и видеть в отношениях возможности для обучения и творчества, не воспринимая коллектив как территорию страха и конформизма.

Дети имеют право ссориться и при этом рассчитывать на поддержку родителей и педагогов, которые помогут извлечь уроки из их социального взаимодействия. Именно так мы сможем построить общество, в котором будет меньше насилия.

Фото: Lopolo / Shutterstock / Fotodom