Ямбург, Зицер, Казарновский и другие педагоги — обо всём, что мы обсуждали в 2020 году

«В 2019 году исполнилось 50 лет, как я преподаю на факультете психологии МГУ. Раньше мне достаточно было сказать студентам „ударим автопробегом по разгильдяйству“ из Ильфа и Петрова или „Давайте не будем размазывать кашу по столу“ из Бабеля, и я видел улыбки. Сейчас же я вижу непонимание — меняется ценностное пространство, которое охватывало раньше разные поколения. Что стоит за этим, нам предстоит понять — сужение это или изменение смысла. И понять, стоит ли переживать или просто четко понимать, что происходит смена эпох, болезненная, если мы ее не понимаем».

«Я недавно подумал, что я пережил революцию 1991 года. Потом контрреволюцию — все, что происходило, когда была Болотная. Две войны мы пережили. У меня отца чуть не убили в Афгане. А вот с таким я ещё никогда за свои 65 лет сталкивался. Это новая история, она требует нового».

«Но речь ведь идет о том, что мы, взрослые, оказались в новых для себя обстоятельствах с людьми, с которыми нам не хватает общения, а теперь всей взрослой толпой ржем в соцсетях, как нам хочется их придушить. Да, мы влетели в эту ситуацию, не успев сориентироваться. Но дети ведь точно в таком же положении, да еще и зависят от нас.

По-моему, главная ошибка всех взрослых сейчас — то, что мы детям (да и самим себе) предлагаем сплошное ожидание того, что затянувшиеся выходные кончатся и тогда, мол, мы наконец отдохнем. Но в смысле — «отдохнем»? Мы опять плюнем на детей и убежим по своим делам».

«Сами задания я оцениваю хорошо. Они заметно улучшились, и претензий к ним у меня немного. Гораздо меньше мне нравится система оценивания. Она очень формализована. В частности, это касается второй так называемой творческой части, где проверка ведется „по ключам“. Там к детям предъявляется много мелочных требований. Например, если в сочинении ребенок напишет: „Кутузов оставил Москву“, — то ему не зачтут балл по критерию „действие исторического героя“. А если ребенок напишет: „Кутузов дал распоряжение оставить Москву“, — ему зачтут».

«У детей должна быть возможность самим что-то найти. Пусть они что-то обсудят. Пусть прочтут какие-то тексты и подумают над ними, попытаются понять: а что здесь пропаганда? Что было правдой? Какие последствия? Кроме этого, важно помнить, что война — это то, что происходит с людьми, а не передвижение танков».

«Для поддержки интереса к чтению и воспитания читательских компетенций „плохая литература“ имеет не меньшее, а может быть, и большее значение, чем хорошая. Потому что она обслуживает сиюминутный интерес читателя, а большая литература всегда ставит большие вопросы и предлагает подумать про вечность. А подросткам хочется читать про себя и свою жизнь, а не про вечность».

«В качестве защиты от глобализма предлагаются национальные и религиозные скрепы, которые призваны спасти народ-богоносец от растлителей из интернета, преклоняющихся перед погрязшим во грехах Западом. Но при таком подходе надо поставить крест на прогрессе, который, как ни крути, несет людям комфортное существование.

Отсюда вторая иллюзия — слепое поклонение прогрессу, который автоматически наращивая информационно-технологическую мощь, решит все проблемы человечества. Оба подхода от лукавого».

«К вам будут приходить совершенно разные дети, и у некоторых из них будут трудности. Вы не должны думать, что эти дети навсегда останутся на том уровне, с которым они к вам пришли. Подвиг учителя не в том, чтобы указать путь талантам. Таланты иногда пробиваются из-под асфальта, нужно только немного помочь. Эти ученики, якобы не подающие никаких надежд, требуют особого внимания и полной готовности действовать. Так вычерните же из вашей речи слова „непонятливые“, „отстающие“, „необучаемые“, „невоспитанные“. Отбросьте эти слова и зародите в своем сердце веру в этих детей — и тогда она станет их спасением».

«Если родители думают, что в школе их дети учились, а дома перестали, я хочу их огорчить: это не так. Скорее всего, они просто не очень хорошо знали, чем занимались их дети в школе».

«Я попытался работать в государственной школе и при этом не предавать свои принципы, не идти на компромисс с совестью. У меня не получилось продолжить работать в школе. Но принципы я не предавал».