«Пелевин есть в кодификаторе, но, думаю, это ненадолго». Педагог Михаил Павловец — о современной литературе в школе

Даже если программу по литературе изменят и добавят актуальные и понятные для детей книги, споры об обязательных списках вряд ли когда-нибудь утихнут. Вместе с доктором филологических наук Михаилом Павловцом разбираемся, почему эти списки не меняются и как преподавать школьникам современную литературу.

Что такое современная литература и с какого периода она начинается

Михаил Павловец, доктор филологических наук, профессор Школы филологии факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ, преподаватель Лицея Вышки:

Вряд ли можно сказать, с какого года или какого произведения начинается современная литература. Есть несколько подходов для ее определения. Два самых популярных — считать современной литературу последнего 20-летия либо последнего 10-летия.

Первый ближе к подходу «поколенческому», второй — к обычной периодизации по десятилетиям вроде литературы 1920-х, 1930-х, 1990-х годов. Впрочем, иногда вмешивается история и разрушает эти удобные временные рамки: ясно, что после 1985 года началась принципиально новая литература — советская литература перестройки, а в 1991 году нас ждали новый слом и начало уже литературы российской.

Стоит упомянуть и еще одну точку зрения — деление литературы на современную и актуальную. Современная — это любая литература, которая появилась в последние годы. К ней в том числе относятся и произведения, воспроизводящие традиции тридцати-, пятидесяти- или даже столетней давности. А также книги, которые попадают под определение «культурный аутизм» — авторы которых просто не догадываются о существовании традиций как таковых, существуют вне контекста культурной преемственности.

Культурный аутизм — понятие, предложенное литературоведом Марией Бондаренко, оно означает добровольную выключенность писателя из современного литературного процесса, его непонимание логики развития словесности в последние годы и даже десятилетия (и нежелание их понимать), опору на представления о литературе, вынесенные со школьной скамьи и с тех пор мало обогатившиеся.

Что же касается актуальной литературы… Некогда Марина Цветаева в статье «Поэт и время» написала:

Так вот, актуальная литература — это литература, которая отражает актуальные процессы, происходящие в культуре, в социуме, в человеке, наконец, в самом языке. Она осмысляет происходящее в новых художественных формах, ибо старые для этого уже недостаточно пригодны. Не прислуживает тем или иным историческим силам, а запечатлевает и осмысляет. Далеко не всякой современной литературе это под силу, но, с другой стороны, бывает так, что давно написанная книга вдруг актуализируется и читается как написанная сегодня. Такое было, скажем, с романами Джорджа Оруэлла. И, пожалуй, в виде исключения и такие книги можно признать частью актуальной литературы.

Нужно ли расширять школьную программу за счет современной литературы и что в нее включать

Есть мнение, что в большинстве школ в обязательные списки по литературе включены Пелевин и Прилепин, но тут я должен уточнить: речь идет не о программах «большинства школ», а о двух парах нормативных для школы сегодня документов.

Это ФОП ООО и СОО (Федеральные образовательные программы основного общего и среднего общего образования) и кодификаторы содержания ОГЭ и ЕГЭ по литературе. Первая пара документов предписывает произведения, обязательные или рекомендованные к изучению в средней школе. Вторая — конкретизирует, знание каких из них должно проверяться на государственных экзаменах.

В 5–9-х классах в ФОП к «прозе 2-й половины ХХ — начала XXI века» относят В. П. Катаева, В. П. Крапивина, Ю. П. Казакова, А. Г. Алексина, В. К. Железникова, Ю. Я. Яковлева, Ю. И. Коваля, А. А. Лиханова. Ныне живущих авторов в этом списке нет, как нет и писательниц.

«Начало XXI века» в этом перечне — это никак не современная проза, в основном всё из прошлого века. В 10–11-х классах писательниц тоже нет, а из ныне живущих — только три имени: А. Н. Варламов (повесть «Рождение»), З. Прилепин (рассказы из сборника «Собаки и другие люди») и почему-то митрополит Тихон (Шевкунов) «Гибель империи. Российский урок» — это публицистический трактат на историческую тему, а не художественное произведение. Пелевина в этом списке мы уже не находим. Он пока есть в кодификаторе, как и вышеперечисленные имена, но, думаю, эта ошибка будет исправлена в 2024/2025 году.

Справедливости ради следует заметить, что все эти имена и названия даны в графе рекомендованных, а не обязательных к прочтению, как, например, «Война и мир» Л. Толстого или «Молодая гвардия» А. Фадеева, и учитель вправе их не брать на уроках или в заданиях для самостоятельного чтения.

Кстати, о писательницах. Я думаю, их отсутствие определяется консервативно-охранительным и, можно сказать, патриархальным трендом в сегодняшней культурной политике, а также малой осведомленностью и консерватизмом авторов современных учебников и программ. Тогда как мы живем в эпоху, когда пишут Людмила Петрушевская, Татьяна Толстая, Ольга Славникова, Людмила Улицкая*, Евгения Некрасова, Линор Горалик*.

А теперь — ключевой для меня вопрос: нужно ли расширить этот список и стоит ли вообще брать произведения современной литературы, а если да, то какие?

Лично я категорический противник любых обязательных для изучения в школе списков, не важно — классических или современных произведений. Потому что там, где появляется обязательный список, целью литературного образования становится изучение произведений этого списка. Не важен его состав, не важен объем, важно пройти всё, что список содержит, чтобы можно было пройденное проверить потом на экзамене.

Как известно, чтобы «пройти» произведение, не нужно его читать — для этого достаточно запомнить ту информацию о нем, которую принято считать обязательной: кто автор, кто герои, каков сюжет, какие проблемы поднимаются. Для этого удобнее не толстую книжку прочитать (пойми еще, что там важно, а что не важно!), а краткий ее пересказ и статьи из учебника, которые указывают, что из этой книжки необходимо для запоминания. И желательно, чтобы такой учебник был один-единственный, как в СССР, чтобы не было противоречий в интерпретации героев, а то в одном учебнике сказано, что Катерина Кабанова, покончив с собой, одержала последнюю победу над «темным царством», а в другом — что совершила страшный грех. И что тогда на ЕГЭ писать?

Таким образом, в третьем десятилетии третьего тысячелетия мы пришли и к единой программе, и к единому учебнику, и к тому, что предмет «Литература» больше не про чтение книжек, а про их «прохождение».

Я убежден, что цель литературы как школьного предмета — не «изучение» книжек, а формирование квалифицированного читателя: человека, который из школы выходит с привычкой и потребностью к чтению, а не с уверенностью, что всё необходимое он уже «прошел» и к чтению можно больше не возвращаться.

Однако, пока мы меряем литературу «списками» — какие хорошие, какие плохие, — ничего не изменится

У нас с коллегами в средине 2010-х была попытка по заданию тогдашнего Министерства образования построить «Примерную программу» для 10–11-х классов на принципе вариативности, рекомендательности, когда учитель и ученик могут выбирать между «Преступлением и наказанием» и «Подростком», «Войной и миром» и «Хаджи-Муратом»: лишь бы эта книжка была прочитана, а не «пройдена» и школьник вышел из ворот школы с убеждением, что читать здорово — и непрочитанный роман «Война и мир» непременно стоит прочитать! Но мы встретились с консолидированным сопротивлением профессионального сообщества, не допускающего мысли, что учителю и школьнику возможно дать такой выбор.

Более того, в полемике с нами автор одного из лучших учебников по литературе представил свой вариант обязательного списка для изучения! Надо ли говорить, что этот список совпал со списком из его учебника, который тем самым становился первым среди равных, и будь этот список утвержден, авторам остальных учебников пришлось бы их переписывать. Но сегодня выяснилось, что есть более влиятельные составители списков, чем тот наш оппонент, и продукт их деятельности мы видим теперь в федеральных программах.

Я убежден, что, борясь за единый обязательный список, мы вызвали из бездны список не совсем тех произведений, которые мечтали видеть обязательными.

Что включать, а что не включать в школьную программу, должен решать учитель во взаимодействии с учениками и их родителями. И цель его преподавания в таком случае должна быть не отчитаться о пройденности обязательного списка, а убедиться, что учителем из школы выпущены люди, для которых чтение — такая же естественная потребность, как занятия спортом или поход в кино. Даже если предпочитают они не классику, а французских экзистенциалистов или фэнтези.

«Лучше спросите учителей и детей, что бы они хотели прочитать»

Мы с учениками практически не проходим современные произведения. Изменения в ФОП поставили современного учителя в ситуацию, когда у него нет времени на современную литературу — иначе он не пройдет «обязательную программу». Так что я беру по минимуму, в основном современных писателей, но не современные произведения, то есть написанное еще в XX веке: рассказ Петрушевской «Свой круг», Олега Павлова «Конец века», Владимира Сорокина «Геологи». Берем и современную поэзию — тут проще: Владимир Строчков, Мария Степанова, Андрей Чемоданов, Геннадий Каневский, Андрей Сен-Сеньков. Но у меня старшие классы. Когда приглашают почитать что-нибудь олимпиадникам, тут я себе больше, конечно, позволяю.

Редакция «Мела» прислала мне список авторов и произведений, которые, по ее мнению, можно было бы изучить в школе.

Список хороший, не спорю, но он совершенно не учитывает новых тенденций в обществе и в образовании! Давайте лучше я вам предложу альтернативный, у которого куда больше шансов стать единственным и обязательным для школы:

Я могу и продолжить… Кто-то посчитает книги от «Мела» подходящими для включения в школьную программу, а кто-то придет с перечисленными мной, более того, используя свои связи, именно их и сделает обязательными.

Ни у кого и мысли не возникает, что выбор книжек (как и их количество) можно оставить за учителем и за его классом: пусть там будут жанровые и экспериментальные, отечественные и зарубежные, взрослые и подростковые книжки, и учитель лучше составителей этих списков знает, что интересно и что посильно тому или иному возрасту, классу, ребенку, которого тоже хорошо бы спросить.

С учителя вместо вопроса о том, «прошел» ли он ту или иную книжку, хорошо бы спросить: не отбил ли он охоту читать у своих подопечных, научил ли их выбирать книжки для чтения, читать их, обсуждать с другими, рекомендовать?

При этом я вовсе не против рекомендательных списков, более того — я за списки списков. И лично мне крайне симпатичен один из таких, собранный Мариной Козловой, «Список лучших детских книг 21 века, по мнению профессионалов книжного рынка»: учителю и его ученикам точно есть из чего выбрать.

Почему обязательные списки по литературе не меняются

Если цель литературного образования — пройти некоторый перечень обязательных книг, а планируемый результат — галочка напротив каждого пункта этого перечня, то естественно, что обязательный список будет застывать во времени. Сами представьте: у вас выбор — проходить «Войну и мир» Льва Толстого или, скажем, «Вечную мерзлоту» Виктора Ремизова: что вы выберете? Даже если выбор — «пройти» Толстого или действительно прочитать Ремизова?

Конечно, «пройти» Толстого, ведь дети должны знать, кто такая Наташа Ростова и почему Кутузов одолел Наполеона! А без Ремизова и обойтись можно, ведь он рассказывает не о прекрасных дворянах с их представлением о чести мундира, а о каких-то там зэках на строительстве железной дороги Салехард — Игарка в середине прошлого века. Опять же, учитель готов работать с романом Толстого: у него еще конспекты 30-летней давности не рассыпались от ветхости, а что делать с непонятным Ремизовым, Водолазкиным или, прости господи, Пелевиным?

Консервативная, архаическая, построенная на начетничестве модель литературного образования будет держаться на консервации и архаике, на воспроизведении застывшего канона. И главное — ее будут поддерживать многие «сильные» учителя, потому что у них в классах, в отличие от нормальных, обычных учителей рядовых школ, немало детей читающих или по крайней мере умеющих убедительно симулировать чтение классики. Такие учителя чувствуют свою ответственность за подготовку как можно большего количества филологов, а не имеющих привычку к чтению программистов, сантехников и продавщиц. И голоса таких известных учителей слышнее прочих.

Я люблю цитировать слова одного замечательного современного прозаика и деятеля культуры, сказанные мне в разговоре: «Вот пусть учитель и работает с двумя-тремя читающими детьми, а остальные сидят на уроке и понимают, какие они болваны». Понятно, что я иначе смотрю на то, как должен быть организован урок литературы в школе.

*Людмила Улицкая и Линор Горалик признаны Минюстом РФ иностранными агентами.

Обложка: Lana U / Shutterstock / Fotodom; Медиацентр «Своими словами»