«Это отличный вариант хоть как-то достучаться до людей». Подростки — о смысле и проблемах современного искусства

Иван Шарков

16.08.2025

До 15 сентября в 49-м павильоне ВДНХ проходит выставка «Разрешите цвести». Мы попросили ее резидентов — выпускников школы «Каскад. Проект как метод», которые представляют там свои объекты современного искусства, — рассказать, понимают ли они других художников и что они в принципе думают о творчестве, которое требует дополнительных объяснений.

«Мы очень запутались в себе»

Екатерина Василевская, 17

Как бы странно это ни звучало, я не фанат современного искусства. Потому что искусство — это отражение эпохи. А к эпохе много вопросов, мы очень запутались в себе и в вопросах мироздания. Как результат — в музеях много голосов, много примитивизма, много странных работ, и успех определяется не мастерством, а маркетингом.

Екатерина Василевская, «В пустыне воспоминаний». Фото: пресс-служба школы «Каскад. Проект как метод» — Екатерина Василевская, «В пустыне воспоминаний». © пресс-служба школы «Каскад. Проект как метод»

Что хотел сказать автор?

Из экспликации (объясняющей таблички) к экспонату: «Тема времени — одна из самых личных и сложных. Можно говорить о нем, спорить, но секундная стрелка будет продолжать прыгать вечно. В этой работе моя интерпретация стрелки часов — тающий лед, в котором хранятся важные частички моего детства. Время идет. Лед тает. А вещи падают и теряются в памяти. Но бывает, что они внезапно всплывают. И тогда появляются очень смешанные, но одновременно такие понятные чувства:

Когда люблю, я и люблю, и ненавижу,

От одного к другому шаг.

Мне страшно потерять, что вижу,

Что чувствую и что лелею так:

До боли, дрожи, ломоты по телу,

Когда уж хочется мне сесть и закричать

От той любви, по дóске мелом

Вычеркивающей облако под стать

Воспоминаниям о даче, детстве,

Когда на розовые тучи глаз поднять

Мне не было желания… Любые средства

Готова я сейчас отдать,

Чтоб оказаться снова там,

Где на веранде топал кот, смеялись

Родные голоса, шуршал мангал,

Трезвонили бокалы и комары кусались.

Был папа там.

Был там уют и дом.

И мы все в нем,

Как в теремке,

Ютились возле печки.

Кто в лес, кто на крылечке,

Но каждый в своей свечке

Хранил частичечку любви.

И до сих пор хранит. Навечно.

А как чувствуете время вы?»

Но это всё опять же вопросы не к искусству, а к эпохе. Не думаю, что можно именно художников во всем винить. Тем более что многие из них стараются и делают реально крутые вещи. У нас на выставке это хорошо видно.

«Ходите в музей вдвоем»

Ольга Манаева, 15

Сейчас многие ходят в музей, просто чтобы сходить. Они не собираются там думать, погружаться в контекст. Они хотят побродить, отдохнуть и сделать фото. Это нормально и никакого диагноза современному искусству не ставит.

Ольга Манаева, «Осторожно, монстры». © пресс-служба школы «Каскад. Проект как метод»

Что хотел сказать автор?

Из экспликации (объясняющей таблички) к экспонату: «Про то, что, живя вовнутрь, можно ненароком перевариться в едкой каше из переживаний. Не про навязчивость, не про нарочитую громкость, это тоже неискренность — такая же, как постоянная отгороженность от мира. Не про то, что всем и каждому нужно выложить душу на ладони, что вечно нужно поддерживать один образ, быть одинаковым со всеми. Скорее это про уверенность в том, что внутри тебя что-то есть.

Мы все так или иначе внутри не полые. Однажды я подумала, что я имею такое же право ходить с поднятой головой, как и люди вокруг меня, — не с точки зрения физических возможностей всех-всех людей, а с точки зрения ощущения собственной внутренней готовности и общественного разрешения. Так делать можно, это не запрещено и не странно, это просто физиологичное положение спины.

Так вот, об этом и есть проект. Права, конечно, всегда означают ответственность, но от этого не перестают быть правами».

Сейчас даже поход в библиотеку не подразумевает интеллектуального досуга. В Москве туда все ходят кофе пить, а не книжки читать. Но мы же не делаем из этого вывод, что классическая литература не умеет бороться за аудиторию и никому на самом деле не интересна, а люди, которые ее читают, просто рисуются, обращают этим на себя внимание.

К искусству нельзя подойти просто так. Нужно подготовиться к взаимодействию с ним: не важно, куда вы идете — в МАММ или в Третьяковку. Мой совет, чтобы поход оказался удачным: ходите в музей вдвоем. Желательно с человеком, который умеет удивляться и делиться впечатлениями. Обсуждая с ним любую работу, даже на первый взгляд бессмысленную, можно многое понять и прийти к интересным мыслям. Искусство — это диалог.

«Совриск понемногу скатывается в фарс»

Андрей Поляков, 17

Вообще, я физик. У меня диплом заключительного этапа Всероссийской олимпиады даже есть. Так что стать безработным уличным художником — план Б, на случай если не возьмут в МФТИ или в Бауманку.

Андрей Поляков, Cryogenesis

© пресс-служба школы «Каскад. Проект как метод»

Что хотел сказать автор?

Из экспликации (объясняющей таблички) к экспонату: «"Криогенез» — это визуальное исследование эмоциональной отстраненности, «холода», проникшего в современное общество и отравившего наши взаимоотношения. В эпоху гиперсвязанности, информационного шума и культивирования индивидуализма мы парадоксальным образом отдаляемся друг от друга, возводя барьеры безразличия и страха перед уязвимостью. Работа исследует, как эта тенденция проявляется на различных уровнях — от общей социальной атмосферы до романтических, дружеских и семейных отношений».

Что имею сказать… Совриск действительно понемногу скатывается в фарс: странные люди с умным видом объясняют банальности сложными терминами и хламят галереи мазней и халтурой. А другие странные люди приходят с умным видом посмотреть на всю эту абстракцию.

Можем ли мы считать искусством что-то очень абстрактное просто потому, что нам обещают идею внутри? На мой взгляд, скорее нет, чем да. Это визуальная философия, эксперимент, но не искусство.

Но когда искусство нужно искать и оно есть далеко не в каждом музее — так ведь интереснее, не правда ли?

«Нужно показать что-то стрёмное, страшное, проблемное»

Полина Яковлева, 18

Искусство ради искусства — не мое. Обязательно нужно показать что-то стрёмное, страшное, проблемное. Обратить внимание на экологические проблемы, на упадок традиций, на то, что в целом всё каким-то серым сейчас становится. У меня вот на выставке сейчас стоит работа из пластиковых крышек. Мы с друзьями ходили по городу и собирали их. Что для всех мусор — для меня рабочий материал, с его помощью я общаюсь со зрителем.

Полина Яковлева, «Край ста тысяч лепестков». © пресс-служба школы «Каскад. Проект как метод»

Что хотел сказать автор?

Из экспликации (объясняющей таблички) к экспонату: «Чувашский девичий головной убор — тухья — мастерился из серебряных монет и весил до полутора килограммов. Символ небесного купола, солнца и древа жизни.

Эта работа о многообразии, вторичности и оригинальности. Ковер уникальных традиций и языков выстилает жизненный путь каждого, но в капиталистическом сегодня эта уникальность поставлена на поток. Используя вторичное сырье, мы буквально собираем новую целостность из фрагментов — как это делает память, перерабатывая и трансформируя.

Проект исследует, как национальная идентичность может быть прочитана через призму отношения к природе и ресурсам: насколько бережно мы относимся к материалу, к культуре, к земле. Мозаика из вторсырья, крышечек и ключиков, лепестков алюминиевых цветов — это то, что останется от каждого из нас в антропоцене.

Традиции или очередная банка колы? Или сегодня это одно и то же?»

Конечно, есть люди, которым вообще не принципиально, что смотреть в музее. В театр они ходят платья выгуливать, а в галерею — фоткаться. Моя задача как художника — чем-то зацепить такого персонажа. Сделать так, чтобы он пришел на выставку однажды в обычных шмотках и без телефона в руке.

Разумеется, не все нарративы и контексты доходят до зрителя. Представим выставку, посвященную, не знаю, опыту эмиграции. Человек, который никогда не покидал родину, заскучает на такой выставке. Потому что нет зацепки в виде личных переживаний. Но это ж не значит, что всё искусство сейчас плохое. Многим «Мона Лиза» не нравится. Кто скажет, что да Винчи плохой художник, а искусство Возрождения — позор человечества?

«В любой сфере есть люди, которые продают воздух»

Маргарита Ливеровская, 17

Бывает, я смотрю на объект современного искусства и ничего не чувствую. Вообще не вижу в нем ничего привлекательного. Ну вот просто, что называется, не мое.

Маргарита Ливеровская, «запоминалка». © пресс-служба школы «Каскад. Проект как метод»

Что хотел сказать автор?

Из экспликации (объясняющей таблички) к экспонату: «В работе исследуется достоверность сохранения личного опыта, несовершенства человеческой памяти и отношение людей к ним.

Помещенные в стеклянную емкость листы с напечатанными на них частями фотографий из личного архива при наложении друг на друга создают нечеткий образ воспоминания (ий). Менять порядок листов = создавать новые или забытые сюжеты, стирая при этом старые.

При создании работы основным ориентиром была колода игральных карт, порядок которых при тасовке повторяется с минимальным, почти нулевым шансом. Так же в памяти человека «слои» воспоминаний могут изменить положение или утратить значимость.

Я часто задаю себе вопрос: «Насколько правдиво всё то, что я помню?» Желание с математической точностью сохранить в памяти всё и невозможность этого может пугать.

Эта работа — попытка создать мой способ архивации, хрупкий и неточный».

И это нормально. Вы имеете право смеяться над современным искусством, не понимать его. А оно имеет право быть непонятым. Оно не может нравиться всем. Искусство — это то, что находит и почитателей, и критиков. Искусство — это повод поспорить о вкусах.

Если говорить про художников, которые приклеивают к стене банан и продают это за миллионы, — в любой сфере есть люди, которые продают воздух. Это черта эпохи, ее симптом. Они по-своему гениальны. Ваше право смотреть на этот успех с иронией (как я это делаю, например).

К тому же есть хорошие, очень крутые современные художники. Но знаем мы о них мало. Потому что интересен всем именно банан на скотче.

«Вы в курсе, что в пустыне Атакама лежит бесхозно 60 000 тонн одежды?»

Андрей Шифрин, 18

В последней работе я поднял тему перепотребления. Меня реально волнует, как нерационально мы пользуемся благами цивилизации. Вы в курсе, например, что в пустыне Атакама в Чили лежит бесхозно 60 000 тонн одежды? Ее никогда не надевал никто. Просто ее не смогли продать и вот свезли туда. Притом что футболку сшить — суперзатратное для экологии дело. Выращивание хлопка сильно бьет по природе. Мы, чтобы его растить, уже Аральского моря лишились, например.

Андрей Шифрин, «Ржавчина изобилия». © пресс-служба школы «Каскад. Проект как метод»

Что хотел сказать автор?

Из экспликации (объясняющей таблички) к экспонату: «В названии работы „Ржавчина изобилия“ заложен смысл, как мир теряет душу под грузом отходов. „Ржавчина“ символизирует разложение — как материальное (экология), так и духовное. „Изобилия“ говорит о перепотреблении, и в паре с „ржавчина“ получается дуэт разложения через перепотребление. Работа также отсылает к чревоугодию и последующей за ним экзистенциальной пустоте».

Я уже не говорю о консьюмеризме, о том, что столовые ежедневно выбрасывают кучу несъеденной еды. Что гектары леса вырубаются для нужд бюрократии — чтобы печатать бесполезные талоны, бланки, обходные листы и тому подобное.

И мне кажется, современное искусство — отличный вариант хоть как-то достучаться до людей. Показать им масштабы бедствий. Оно живое, оно дышит, оно яркое — и приглашает к диалогу.

«Большинство современных художников ничего не добьются»

Лиза Шавандина, 20

Многие люди современного искусства многословны и объясняют банальные вещи с привлечением сложных терминов, через высококонтекстные отсылки. Но не думаю, что их большинство. Плюс ко всему это нормально.

Мы боимся быть простыми, мыслить просто, говорить просто. Этого боятся и художники, и пиарщики, и предприниматели.

Конечно, совриск — это тусовка. Чтобы стать ее частью, нужно показать, что ты сложный. Вот смотрите, я не очень хочу быть собой, возможно, даже не до конца понимаю, кто я такой. Но вот смотрите на меня. Я знаю умные слова, я умею их произносить, я понимаю, о чем вы все говорите. Любите меня за это. Это тоже нормально. Мы все хотим быть любимыми.

Елизавета Шавандина, «Здесь были»

Что хотел сказать автор?

Из экспликации (объясняющей таблички) к работе «Здесь были»: «След — это видимый отпечаток присутствия. Что остается после нас, когда мы не стараемся ничего специально оставить?

Не монументы, а следы-признаки: стертая краска на скамейках, привычный путь через парк, пустое место за столом. Над этим не трудятся специально. Это не искусство, не запись в истории. Но именно такие повседневные отпечатки — самые правдивые свидетельства присутствия. Не «тут меняли мир», а «здесь были».

Я хочу показать, какие следы мы оставляем незаметно для себя. Буквально следы. Помните белую ткань при входе?»

Из экспликации (объясняющей таблички) к перформансу «Прикасаться»: «Вокруг нас много слов, много смыслов, много концепций. Что будет, если убрать их и оставить только невербальное человеческое общение? Что, в каком качестве и количестве мы можем обсудить друг с другом только глазами и прикосновениями?
Правила участия в перформансе:

1. Поймите, какое взаимодействие вы хотите предложить — зрительный контакт, объятие, держание за руки, «дать пять».

2. Приготовьтесь молчать.

3. Сядьте на ковер напротив меня и начните смотреть в глаза.

4. Если хотите предложить прикосновение, сделайте первый жест и вопрошающе кивните головой. Второй человек соглашается или отказывается кивком.

5. Я тоже могу предлагать прикосновение, вы можете либо согласиться, либо отказаться.

6. Каждый может отказаться в любой момент.

7. Уходите, когда почувствуете желание это сделать».

Из экспликации (объясняющей таблички) к работе «Место»: «Мне хочется, чтобы здесь вы смогли подумать о своем. Я не навязываю оптику, не задаю точные вопросы. Только создаю пространство для тишины и честного разговора с собой.

Часто, чтобы заглянуть в себя, нужно выйти из привычного общего потока и разместиться в особенном Месте. Может быть, вы поймете, что вам лучше думается в открытых местах или иных пространствах, и после выставки пойдете туда.

Любая свобода и слова, имеющие ценность, начинаются с молчания.

Пустите голову во все стороны. Прислушайтесь к внутреннему. Пусть что-то случится».

Большинство современных художников ничего не добьются, уйдут в другую сферу. Просто потому, что в совриске всё работает по простому принципу: чтобы получилось у единиц, должно не получиться у сотен.

Плюс ко всему быть художником сейчас — значит идти на карьерный риск. Работая в корпорации, в офисе, на заводе даже, человек уверен, что рано или поздно получит повышение, премию, что ему проиндексируют зарплату с учетом инфляции. В искусстве таких гарантий нет. Сегодня деньги, медийность и успех есть — а завтра их нет. Так что большим преувеличением будет говорить, что современные художники — бездельники с перечнем привилегий.

Тут главное задать вопрос: «А почему вас это бесит?» Может, вы тоже так хотите и отказываете себе в этом? Пустите в ход чувства, эмпатию, воспользуйтесь поводом, который эти люди вам дают, чтобы подумать о себе и своем месте в мире. Это не значит, что всем надо стать художниками. Но каждому хорошо бы разобраться в себе, своих обидах, возможно, в ощущении, что вас не оценивают по достоинству там, где вы приносите пользу.

«Мы продлеваем классическому искусству жизнь»

Роза Свиридова, 20

Современное искусство отходит от больших работ, ценность которых в том, что в них вложен вагон усилий. Большой работой сейчас можно назвать даже, казалось бы, халтуру. Или вообще готовую вещь из магазина, которую художник ставит в музей и наделяет смыслом (это отдельный жанр под названием ready-made).

Главное якобы, что ты много подумал — выразил мысль, которую долго вынашивал. И хорошо, если она, получив воплощение, как-то впишется в глобальный контекст. Лично мне не очень это близко. Можно так делать, конечно, но как тут испытывать гордость за себя, представляя работу? Творчество должно идти от преодоления, труда, иногда дисциплины.

Роза Свиридова, «Цветение папоротника». © пресс-служба школы «Каскад. Проект как метод»

Что хотел сказать автор?

Из экспликации (объясняющей таблички) к работе «Цветение папоротника»: «Моя работа — это попытка воссоздать, запечатлеть в искусственной среде павильона утраченный ритуал празднования Дня Ивана Купалы. Хоровод вокруг костра, пять вышиванок, парящих по кругу над костром, сшитым из ткани, с выложенным вокруг мхом, — всё это нарочито неестественно, подчеркивает дистанцию между современным городским жителем и древними традициями. Урбанизация и отрыв от природы, городской образ жизни, оторвавший нас от земледельческих циклов и природных ритуалов… такие празднования стали для некоторых городских жителей редкостью, почти архаизмом.

Для меня День Ивана Купалы — это не просто праздник, это часть моей личной истории, теплое воспоминание о детстве и семейных традициях. Каждый год мы отмечали его в нашем доме у моря, создавая особую атмосферу добра, бережного отношения к природе и друг к другу. Этот праздник для меня — символ единения с миром и близкими.

Я приглашаю вас приоткрыть завесу этого ритуального таинства, погрузиться в искусственно созданную атмосферу купальского хоровода. Пусть моя работа станет отправной точкой для ваших собственных размышлений о связи с природой, традициями и, возможно, вдохновит вас на создание собственного ритуала, возвращающего к истокам».

Наверное, тренд на упрощение техники — результат того, что сейчас труднее что-то новое придумать. Послушать теоретиков, так в живописи, скульптуре и музыке всё давно уже придумали. Всё нарисовали, сочинили, изваяли и слепили. Задача современных художников — всё это пересобрать, переосмыслить и процитировать. Или иронизировать над этим наследием.

Мы, современные художники, в этом плане очень близки к сюрреалистам. Мы унаследовали их принятие абсурдной природы мира и умение шутить над тем, что мы в этом мире, оказывается, заперты и существуем.

Чем мы полезны в таком случае? Да хотя бы тем, что продолжаем поднимать с пыльных полок классическое искусство, вспоминаем о нем, чтобы сделать что-то свое. Мы продлеваем ему жизнь.

Студенты школы «Каскад. Проект как метод» готовились к выставке год — тренировали насмотренность, учились языку современного искусства и создавали собственные работы. В этом им помогали кураторы и тьюторы: действующие художники, деятели медиа и подростковые психологи. Организация выпускной выставки «Разрешите цвести» прошла при поддержке Музея Москвы.