Что делают на уроках естествознания в 7 классе американской школы

Али Бенджамин в детстве увлекалась изучением природы, ловила жуков и лягушек, часами могла за ними наблюдать. А потом помешалась на медузах. Она написала о них научно-популярное эссе для глянцевого журнала. Редактор сначала им вроде бы заинтересовался, а через год — отказался. Так появилась подростковая книга «Доклад о медузах» (в переводе Ольги Варшавер) — о жизни 12-летней школьницы Сузи, которая учится, пытается наладить отношения с одноклассниками и при этом не казаться странной из-за своих увлечений.

Уроки естествознания миссис Туртон всегда начинала с рассказа о каком-нибудь природном явлении или событии: вдруг нам это покажется интересным, вдруг именно этому захочется посвятить исследование.

— Или, — добавляла она с улыбкой, — вы загоритесь этой идеей и пойдёте дальше.

На следующий день после поездки в Аквариум мы вошли в кабинет миссис Туртон и увидели на доске цитату: «Пылинка, парящая в лучах солнца». —

Садитесь и успокаивайтесь побыстрее, — сказала миссис Туртон. — Напоминаю: если вы ещё не выбрали тему для своей научной работы, пожалуйста, пожалуйста, задержитесь после урока, будем определяться вместе. Давно пора начать.

Она опёрлась руками о первую парту в среднем ряду и сказала:

— Повторяю. — Она смотрела прямо на меня, и я поняла, что все, кроме меня, тему выбрали. — Пора начать ваши исследования.

Я смотрела прямо на неё не моргая. Я свою тему уже знала.

— Вопросы есть? — спросила она.

Руку никто не поднял.

— Отлично. А теперь, прежде чем мы начнём урок, я хочу позвать вас в прошлое, всего на несколько минут, — сказала она. — Декабрь 1968 года, Рождество. Даже родителей ваших, почти всех, ещё нет на свете. Нет интернета, нет электронной почты, нет эсэмэсок, видеоигр и сотовых телефонов. Но есть космические корабли, и они созданы так недавно, что кажутся пришельцами из научной фантастики.

Она замолчала. Класс замер.

— За несколько дней до Рождества космический корабль «Аполлон-8» вылетает с планеты Земля. А в канун Рождества астронавты отправляют это изображение обратно на Землю из космоса.

Она нажала кнопку на пульте, и на экране над классной доской появилась фотография. Я видела её раньше: Земля поднимается над поверхностью Луны, и похожа она на синий стеклянный шарик c мраморными прожилками, дети в такие играют. Только он гигантский и окутан облачным вихрем, а вокруг — чернота.

— Знаю, что вы, ребята, с этой картинкой выросли, — сказала она. — Но я хочу, чтобы вы попытались представить себе, что чувствовали астронавты. Каково быть первым, кто увидел нашу Землю оттуда, из космоса?

Я смотрела на экран. Земля сияла — живая и яркая. Луна в сравнении с ней была пустынной и серой. Миссис Туртон снова нажала кнопку на пульте, и изображение исчезло. На его месте появилось другое, тоже с космосом: кромешная тьма, которую пронизывают несколько бледных, чуть коричневатых лучей света.

— Вот, — сказала миссис Туртон. — Совсем другая картина.

Она указала на середину одного из этих лучей, на крошечную, едва заметную точку. Многие одноклассники прищурились и вытянули шеи — иначе не рассмотреть.

— Вот они, мы, — сказала она. — Это наша Земля.

Джастин Малони наклонился так далеко вперёд, что свалил с парты все свои учебники и папку. Линованные листы веером разлетелись по полу.

— Это фото сделано совсем недавно, — пояснила миссис Туртон, — с расстояния примерно в пять миллиардов километров.

Её палец всё ещё указывал на пылинку.

— Это, друзья мои, ваш дом. Вот здесь вы живёте, в этом месте внутри этой Солнечной системы. Вся ваша жизнь — и жизнь всех, кого вам когда-либо доведётся встретить, — скорее всего, происходит на этом крошечном пятнышке, который известный космолог Карл Саган однажды назвал «пылинкой, парящей в лучах солнца».

Я задумалась над словами миссис Туртон.

Вот я, человек, один из семи миллиардов живущих на Земле людей, а люди — всего лишь один из десяти миллионов видов, а эти десять миллионов — всего лишь крошечный остаток всех видов, которые когда-либо существовали на Земле, и почему-то все мы помещались и помещаемся на этой бурой пылинке на экране. А вокруг пустота.

Куда ни глянь — безжизненная, одинокая пустота.

Тут меня охватила лёгкая паника, и даже немного свело живот.

Фотография 1968 года мне нравилась куда больше. По понятиям 1968 года мы что-то значили.

Жаль, что человечество двинулось дальше и захотело посмотреть на себя с самого края Солнечной системы

Жаль, что мы оказались пылинкой, окружённой такой огромной бесконечной пустотой, что нас в ней почти не различить.

— Пища для размышлений, — сказала миссис Туртон, и экран погас. — Теперь перейдём к делам сегодняшним. А сегодня, любимые мои семиклассники, у вас первая лабораторная работа. Изучать наш мир — всё равно что изучать космос. Именно так человек становится исследователем. Именно так учёные расширяют границы познанного. И, вступая на этот путь, мы сегодня будем изучать воду из нашей долины.

Я уже слышала о лабораторных работах, слышала, что в этом году мы изучаем строение клетки и экосистемы, а в середине года будем препарировать дождевого червя.

— Ваша первая задача, — сказала миссис Туртон, — выбрать себе партнёра для лабораторных работ. Выбирайте не с бухты-барахты — вам вместе работать до конца года. В группе два человека, всего два.

Дилан схватил за руку мальчика по имени Кевин О’Коннор — он у нас считается красавчиком, но его не очень-то любят. О, вот наша новенькая, Сара Джонстон… Неужели ко мне идёт?

Она смотрела прямо на меня и — клянусь — даже улыбалась, так что я преисполнилась надеждой. Но тут к Саре подскочила Обри и цепко взяла её под руку. Одноклассники резво разбивались на пары, а я всё стояла… Пока только один человек, кроме меня, не остался без пары.

Джастин Малони.

Я вздохнула. Проку от Джастина никакого, один беспорядок. Однажды во время школьного завтрака он взял кучу кубиков масла, поднял рубашку, растёр масло по всему животу, разбежался вдоль всего коридора и плюхнулся на пузо. Видно, надеялся, что проедется на масляном пузе, как на санках, но вместо этого заимел на животе огромную ссадину и провёл остаток дня, оттягивая рубашку подальше от красного, распухшего живота.

Миссис Туртон объясняла лабораторное задание — сравните воду из пруда и из водопровода и проверьте pH, то есть водородный показатель, каждого из них, — а мы с Джастином посматривали друг на друга. На шее у него висел таймер, а волос на голове почти не было — его побрили под ноль.

— Эй, Сузи, — сказал Джастин. — Мы, что ли, партнёры?

Я не ответила, и он отвёл глаза.

— Ладно, — сказал он. — Пойду за водой из пруда. Ты не против?

Я пожала плечами.

Джастин зачерпнул воду в банку и, расплёскивая, двинулся ко мне. Я отправилась с другой банкой за водопроводной водой. А потом мы вместе ушли в самый угол класса.

Только мы сели, на шее у Джастина запикал таймер. Он нажал кнопку «стоп», сунул руку в карман джинсов, вытащил нежно-оранжевую таблетку и, сдув с неё налипший в кармане мусор, положил на язык и проглотил — ничем не запивая и не заедая.

Затем он посмотрел на меня и пожал плечами.

— Завтрак для чемпионов. Или обед для чемпионов. Без разницы. — В ответ на моё молчание он пояснил: — СДВГ у меня. Если не принять таблетку, мозги с катушек слетают.

Надо же, принимает лекарство прямо на уроке! Впрочем, Джастин живёт без берегов и без правил.

Читайте также:

6 важных вещей, которым меня научил мой гиперактивный сын

Я пожала плечами и вернулась к работе. Несколько минут мы прилежно макали лакмусовые полоски в воду и записывали показания. Потом Джастин поднял глаза.

— Слушай, Сузи, — сказал он. — Наверно, я не лучший партнёр для лабораторок.

Наверно?

— Но я тебя не подведу. Клянусь!

Я посмотрела на Джастина повнимательней. Язвит, что ли? Нет, вроде даже не шутит.

— С этим новым лекарством я прям совсем получшел, правда. Не подведу.

Я промолчала, и он снова начал писать, проговаривая вслух каждое слово.

В тот день миссис Туртон окликнула меня на выходе из класса.

— Сюзанна!

Я остановилась.

— Ты выбрала тему исследования?

Я кивнула.

— Выбрала? — Она удивилась.

Я снова кивнула, глядя на этот раз ей прямо в глаза.

— Прекрасно, Сюзанна. И какая тема?

Даже завязав с разговорами навсегда, можно порой оказаться в ситуации, когда что-то произнести всё-таки надо. Вот он, как раз такой случай. Главное, сказать как можно меньше — лучше всего одно слово. Если получится.

— Медузы, — пробормотала я.

Она наклонилась, словно не расслышала:

— Что-что?

Я нахмурилась и сказала погромче:

— Медузы.

Прозвучало сердито, и это плохо, потому что обижать миссис Туртон я не хотела. Но сказать слово и, тем более, повторить его после стольких дней молчания не очень-то просто.

Впрочем, кажется, мой тон её не напряг. Она просияла.

— Потрясающая тема. Про любой вид можно выяснить столько интересного! Среда и ареал обитания, питание и охота, взаимоотношения с людьми! Дай знать, если понадобится помощь.

Я кивнула и направилась к двери, но она меня снова остановила:

— Сюзанна!

Я взглянула на миссис Туртон.

— Ты ведь знаешь, что надо будет делать устный доклад?

Я промолчала.

— То есть тебе придётся выступить перед классом. Доклад будет написан, так что просто прочитаешь, если захочешь. Не надо прыгать выше головы. Я могу, если нужно, с тобой порепетировать. Но доклад — важная часть работы, учёным надо уметь выступать перед публикой. — Она внимательно посмотрела на меня. — Понимаешь?

Я кивнула. Если я хочу сдать естествознание за седьмой класс, мне придётся говорить вслух.