От года до пятнадцати

С казками обращение вольное. Их можно переделывать, компилировать, сочинять собственные. Внуки еще не в силах, хотя любят что-то присочинить к ним. Старшему Григорию всего пять лет. Я знаю, что есть этапы развития, и не надо через какие-то этапы перескакивать.

Другое дело небольшие истории. Я для внуков сочиняю не рассказы, а рассказики. Если запомнились, то пересказывают на детской площадке. Запомнятся, если в рассказике есть то, что их задело. А тогда мои маленькие истории о детской жизни побуждают их к собственному сочинительству.

Конечно, ближе и интереснее им рассказы о них самих и о маме с папой, когда те были маленькими. Я сочиняю небольшие истории, основанные на реальных фактах, куда вкрапливаю и элементы вымысла. Я их называю байками.

Григорий любит байки. Иногда он просит: «Давай, дед, сегодня расскажи какую-нибудь байку». Байка — не сказка. Ее сочинить не просто. Поэтому я не всегда на это соглашаюсь. Вот пример одной из баек, которая Грише очень понравилась.

Это было давно. Это было тогда, когда твой папа еще был подростком. Он жил в Москве, а я в это время жил в другом городе. Так уж сложилась судьба. И я, и бабушка работали. А у Антона, моего сына и твоего папы, были каникулы. И мы с бабушкой решили, что Антон может приехать ко мне в другой город. Взяли билет на поезд, и Антон поехал. А я его пошел встречать на вокзал. Состав поезда был очень длинный, было больше двадцати вагонов. Я стоял на платформе в ожидании поезда. И вот состав стал подъезжать к платформе. Я сразу увидел на одном из первых вагонов цифру 2, поэтому побежал по платформе за поездом, чтобы не отстать от вагона с Антоном. Поезд остановился, а я одним из первых вбежал в вагон. Но там моего сына не оказалось. Я прошел весь вагон. Уже почти все из него вышли. Ни в вагоне, ни около вагона сына не было. Я стал беспокоиться. Еще раз посмотрел на номер вагона. Ошибки не было. На нем стояла цифра 2. Тогда я подошел к проводнику вагона, чтобы спросить о том, ехал ли мальчик в вагоне. Проводник сказал, что много народу было, что всех он просто не помнит. В разговоре вдруг выяснилось, что этот вагон имеет не номер 2, а номер 22. Просто не было у них таблички с номером 22. Я понял, что я побывал не в том вагоне. Я быстро побежал к вагону с номером 2. Это противоположный конец поезда. Люди уже все разошлись, платформа была почти пустой. Я бежал быстро и прибежал к вагону с номером 2, но там уже никого не было. Я не знал, где мог быть мой сын Антон. Он в этом большом городе был первый раз. Он мог не найти места, где я живу. А на платформе его не было. Я стал бегать по всему вокзалу. Я забежал в зал ожидания для пассажиров. В таких залах народу в то время всегда было много. Я внимательно всех рассмотрел, но Антона там не было. Я побежал в кассовый зал, но и там сына не было. Я обежал все залы. Каждый осмотренный зал вызывал у меня все большее чувство беспокойства. Я очень сильно переживал. Я все хуже представлял себе то место, где смогу найти своего сына. Я уже понимал, что в здании вокзала не найду сына. Я вышел на привокзальную площадь. Народу была тьма тьмущая. На посадку в такси стояла очередь. Но Антона там не было. Народ стоял на остановках трамвая и автобуса. Но и там Антона не было. Я уже был в отчаянии, как вдруг увидел сына у самого конца здания вокзала. Он стоял и рассматривал небо. Моему счастью не было предела. Я подбежал и спросил: «А почему ты здесь, а не на вокзале?». А он ответил просто: «Мама мне сказала, что как приедешь, то встань в одном месте. И не сходи с него. Папа тебя сам найдет. Главное, жди его и стой на месте».

Байки бывают не только из моей прошлой жизни. По возможности сочиняются байки по событиям, в которых дети сами участвовали. Такие байки позволяют обыденную жизнь сделать более яркой. Дети учатся иначе интерпретировать те события, где они были очевидцами, а то и сами в них участвовали.

Сочинительство сказок зачастую идет спонтанно. Это же совместное творчество. А вот байки я всегда продумываю без участия внуков. Более того, я по возможности их иллюстрирую. Конечно, я не рисую на бумаге папу с мамой для того, чтобы проиллюстрировать байку. Я для этого использую фотографии. К тому же, я могу сделать к фото краткие комментарии и поместить их в компьютер. Тем самым создается семейный архив в электронном виде. Это же принимает вид воспоминаний о нашей жизни! Так формируется семейный архив, пока состоящий в основном из баек, но со временем это может получить дальнейшее развитие. Лелею надежду, что внуки продолжат мой опыт, когда подрастут.

Формирую не просто архив, в который с годами будет вызывать все меньше интереса. А добавляю туда семейную мифилогию. А байки привлекают даже через годы.

Итак, байки — это одна из частей воспитательного процесса для развития латерального мышления. Ниже приведены примеры подобных баек. Они из детской жизни. Точнее, они о Юлечке и Гришечке. Содержали в себе фотографии, на которых был дан очень краткий текст. Каждая из приведенных баек распечатывалась и переплеталась в брошюру. Фото смотрят редко, так как их слишком много. А вот к байкам-брошюрам иногда любят посмотреть через много лет.

Байка 1 (от имени внука)

Байка была распечатана и листы были вставлены в файловую папку. Основой для байки послужили реальные события.

На самом деле имя для новорожденной не сразу удалось выбрать. Грише еще не было двух лет. Он еще говорил плохо. Ему все время говорили, что родится ляля, что подразумевало девочку. Он ждал рождения сестренки. И, когда ее привезли из родильного дома, то любил подходить к ее кроватке и говорить что-то похожее между Ляля и Юля.

Со временем байка стала частью реальности для детей. Позже, когда Юле было 3 года, а Грише исполнилось пять лет, они любили эту байку рассказывать всем знакомым и незнакомым.

Я продолжил создавать семейные байки. Вот пример еще одной из них.

Байка 2 (от имени внука)

Байки воспитывают во внуках доброе и заботливое отношение друг к другу. Наличие баек побудит внуков к самостоятельному сочинительству уже не на темы сказок, а для описания реальных событий. Время это уже не за горами. А сейчас: активизировать и разнообразить творческие процессы — это лишь одно из предназначений баек.

Внуки любят в той или иной форме пересказывать байки. Это вызывает у них дополнительные эмоции и способствует развитию фантазии на реальные темы.

Известно, что дети любят фантазировать. Фантазия внуков направляется на сочинительство сказок. Но байки позволили развить у них желание фантазировать на реальные темы. Детское творчество не всегда принимает форму рассказа. Фантазия может рождаться в диалоге.

Как-то я играл с Гришей на улице. Ему еще не было шести лет, но он уже посещал подготовительный класс в школе (прогимназия). Я стараюсь быть в курсе его событий там. После возвращения с занятий расспрашиваю о том, что было в классе.

Привожу диалог, который реально состоялся:

Дед: «Гриша, что в школе у вас было интересного?».

Гриша: «Да там все то же самое».

Дед: «Но все-таки, что-то новенькое есть?».

Гриша: «И нового ничего нет». Вдруг радостно. «А вспомнил! Мне пятерку поставили».

Я, зная, что оценки не ставят, спрашиваю: «А что значит пятерка?».

Гриша: «А это высшая оценка за то, что сделал».

Дед: «А разве вам оценки ставят?».

Гриша: «Ну, просто преподаватель так сказал — это ты сделал на пятерку».

Дед: «А по какому предмету?».

Гриша: «По карате.»

Дед: «А как вы занимаетесь карате?».

Гриша: «Ну, преподаватель что-то показывает, а мы потом боремся».

Дед: «А с кем ты борешься?».

Гриша: «С Гришей».

Я знаю, что в классе действительно есть еще один Гриша: «Как же ты с Гришей борешься?».

Гриша: «Преподаватель нам объяснил, чтобы мы друг друга не изувечили. Я могу высоко ногу поднимать, даже до головы достать».

Показывает.

«Но я так не делаю. Удар ногой очень сильный. А преподаватель следит, чтобы мы правильно боролись».

Дед: «А девочки что в это время делают?».

Гриша: «А у них в это время бальные танцы».

Вечером дед, то есть я, с удовольствием говорит отцу, как хорошо, что у Гриши есть карате, а у девочек танцы. Отец спокойно отвечает, что в школе этого ничего нет, что все это Гришины фантазии.

Этот пример иллюстрирует, что Гриша уже был способен сочинить байку. Он хотел заниматься карате, по-видимому, мечтал об этом, поэтому байка сложилась так естественно. Сочинительство в ходе диалога является нормальным у большинства детей, за которыми я наблюдаю. Хотя предполагаю, что участие в сочинениях сказок, влияет на более раннее творчество в этом направлении.

Я не тороплю их с сочинительством. Настанет для них такое время, когда они будут делать это с удовольствием. Удовольствие будет, если у них будет получаться. Будет получаться, если я буду следить за тем, чтобы не произошло форсирование каких-то этапов. Этап за этапом, а не спешка с желанием похвастаться успехами воспитания, — вот нормальное кредо заботливого дедушки. Сначала рассказики с фантазиями о реальной жизни в диалоге с дедушкой, бабушкой, мамой и папой. Потом короткие байки на базе личных наблюдений из собственной жизни или из своего окружения. И настанет такой момент, когда будут составлять из небольших баек более сложные произведения.

Шутки и фокусы

Неожиданный поворот действия и мысли способствует развитию латерального мышления. Дети быстро привыкают к стереотипам. Даже довольны, что благодаря им получают более высокие оценки в школе. Стараюсь создавать то, где стереотипы отсутствуют. А при этом не разрушать то, что уже переросло в полезный навык.

Годовалая малышка спокойно следит за мной, сидя на диване. Все привычно. И вдруг к ней ползет моя рука, перебирая пальчиками по поверхности. То сама рука, то рука в перчатке, то рука еще с чем-нибудь. Малышка то изображает страх, то радостно смеется. Она оценила необычность происходящего. Она просит повторить, чтобы ее мозг эмоции перевел в стереотип. А мне надо уже подумать о создании новой неожиаднности.

Я глубоко убежден, что школа формирует стандартное мышление. На занятиях будут решать одинаковые задачи, заучивать правила, усваивать те основы, которые необходимы для восприятия последующих знаний. Без стандартов не бывает понимания людьми друг друга. Классическим стандартом является родной язык, как устный, так и письменный. К тому же на экзаменах обычно ставят оценки за знание стандартов, а не за способность к инновационной деятельности. А ведь надо получать приличные оценки, чтобы переходить из класса в класс с дальнейшим поступлением в высшее учебное заведение. Короче, я не отвергаю стандарт, а лишь пытаюсь на его базе подготовить внуков к творческой работе, к ориентации на инновационную деятельность, к способности адаптироваться в будущем к постиндустриальным отношениям.

Изменения в сказках и рисунках, которые творим совместно, происходят постепенно. Главное, что я для себя усвоил, — не надо спешить.

Сначала я при конструировании сюжетов пытался просто соединить разные знакомые уже мне и внукам действия героев. Это очень просто. В одной сказке сначала помогли зайчику, а он уже помог главному герою. В другой сказке сначала помогли ежику, а он уже помог главному герою. А в третью сказку введены и зайчик, и ежик. Поэтапная последовательность позволяет детям начать самим применять те или иные формы, которые являются уже усвоенными, а со временем и привычными. Они с удовольствием справляются с оказанием помощи любому животному, которое им встретится по дороге, а потом уже сообразят, в какой момент надо ожидать помощь от него.

Со временем подход для компиляции усложняется. Так, Юлечка хорошо помнит сказку о Маше и Медведе. Она знает, что для того, чтобы вернуться к бабушке и дедушке, необходимо напечь пирогов, сложить их в корзину, а потом попросить медведя отнести подарки бабушке с дедушкой. Теперь в сказке уже действует не Маша, а сама Юлечка. Она с удовольствием рассказывает о том, как она вернется домой. Но тут ей поступает совершенно неожиданная для нее вводная: «Так уже поступала Маша. Медведь это хорошо запомнил, поэтому он сначала осмотрит корзину, а потом лишь согласится отнести пирожки-подарки». Внучка встала в тупик. Ей пришлось напомнить другую сказку, когда в мешке была дырка. Из этой дырки высыпалась крупа, которая и помогла потом найти дорогу. В таком случае не обязательно было Юлечке прятаться в корзине у медведя. Как только девочка поняла идею, заимствованную из другой сказки, она сразу стала активно участвовать в сочинении новой сказки. При этом с удовольствием смаковала появление новых деталей, которых не было ни в одной из заимствованных сказок. Ей очень понравилось, как медведь проверяет корзину, чтобы убедиться в том, что там нет Юлечки. Она представляла, как медведь все же сел на пенек и съел пирожок. Ничего страшного, Юлечка потом еще напечет. Главное, чтобы он дошел до их дома. В конечном итоге, старые две сказки не просто помогли создать за счет компиляции новый сюжет сказки, а сформировать условия для новых событий и дополнительных объяснений по ним. В новой обстановке появляются новые детали. Ребенок с удовольствием занимается творчеством.

Отход от стереотипов чаще всего происходит за счет вводных, изменяющих привычный подход.

Вот, другой пример по преодоления сложившегося стереотипа. Жили-были дед и баба. Жили — не тужили. Собирали в лесу грибы и ягоды, умели готовить из них вкусную еду. Продавали эту еду. И на это жили. А далее они поссорились. Дед, в этом сюжете, — это скупердяистый Кощей Бессмертный. А бабу звали Ягой. После ссоры Кощей построил свой замок. А баба Яга осталась жить в лесу. Отход от стереотипа в самом начале повествования побуждает детей к творческому поиску при дальнейшем сочинительстве. Это может быть даже своего рода игрой по нахождению неожиданных построений.

Рисунки и сказки для меня являются связующими звеньями всей жизни внуков. Они и иллюстрируют жизнь, и являются тренингом для жизненных ситуаций. Вот почему рисунками я стараюсь иллюстрировать сочиненные сказки или события из реальной жизни. Слово бывает неожиданным. С рисунком сложнее, здесь трудно найти неожиданный поворот. Я не изображаю бантик для завершения верха дома, как это может сделать Юля. Это ее индивидуальный подход при отходе от натурализации при рисовании. Моей выдумки обычно хватает на то, чтобы изобразить какой-то предмет, о котором в сочиненной сказке не было сказано ни слова. Ведь мы потом обсуждаем мой рисунок, поэтому такой подход расширяет и одновременно закрепляет наше устное совместное творчество. Здесь я для себя сформулировал интересное явление. Мне легче отойти от стереотипа при устном общении, а дети чаще отходят от стереотипов в процессе рисования.

Мой опыт показал, что внуки легче отходят от сложившихся стереотипов в рисунках, чем в сказках. Видимо, зрительный образ облегчает возможности по поиску новых сюжетных решений. К тому же, рисунок статичен, а сказка динамична. Но что любопытно: фантазия на рисунке может быть перенесена в дальнейшем в сказку.

Разрушение стереотипов я старался строить на неожиданности. Ведь часто произнесенная фраза предполагает ее однозначное понимание. В то же самое время ее можно развернуть совершенно в иную сторону. Я пытаюсь, когда могу, дать иное содержание. Это принимает форму шутки. Вообще, шутка хороша тем, что строится на чем-то неожиданном. Понятный внукам юмор разрушает сложившиеся стереотипы.

Гриша посещает прогимназию, где его готовят к школе. Он читает в прогимназии по одному букварю, а дома по другому. Как-то пришел с занятий и сразу заявил: «Дед, я сегодня в школе уже 2 раза читал». Под этим заявлением он подразумевает, что читал уже много, поэтому дома по другому букварю можно не читать. Дедушка уточняет: «Что ты под этим подразумеваешь? Значит, ты уже хорошо читаешь? Будем вместо букваря читать уже серьезную книгу?». Этого Гриша не хотел. Он знает, что букварь читать проще, чем книгу. Шутку не понял, поэтому начал давать серьезные объяснения брошенной им фразы. Начал нервничать. Дед успокаивает, что, мол, пошутил. Гриша засмеялся: «А ведь прикольно!».

А вот другой розыгрыш. Я задаю Грише простой вопрос: «Что лучше? Когда есть два брата или брат и сестра?». Гриша не задумываясь, отвечает: «Конечно, два брата!». И тут следует еще один вопрос: «Значит, Юле больше повезло, чем тебе?». Этот вопрос совершенно неожиданнен. Гриша задумывается. Подвох он понял, но не смог найти ответ для возражения. Ведь у них есть еще маленький братец Митя.

Как-то, выходя из леса, мы вышли на поселок. На краю поселка стоит дом с высоким забором. На углах забора что-то вроде башенок. Гриша заметил этот необычный дом. Задает вопрос: «Дед, что это за дом?». Я отвечаю, что это дом Кощея Бессмертного. Гриша запомнил. Причем, запомнил надолго. Через год выходим там же уже с Юлей. Гриша делится с сестрой: «Юля, смотри, это дом Кощея Бессмертного». И они ускоряют шаг, чтобы быстрее пройти опасное место. А потом еще через год опять выходим к тому же дому. Гриша говорит: «Дед, а ведь ты тогда пошутил, а я поверил».

Внуки с каждым разом все лучше отделяют шутку от познавательной информации. Сами могут уже употреблять шутки, понимание которых требует не только знаний, а и навыков.

Юля любит поболтать. И не только. Она любит и поплакать при душевном расстройстве. Как-то прибегает ко мне вся в слезах. Пытаюсь узнать причины. Через всхлипывания она объясняет: «А Гриша хочет мне рот пластырем заклеить». Обращаюсь к Грише. Он объясняет просто: «Так я ведь всего лишь пошутил. У меня даже пластыря нет». Казалось бы тема исчерпана. Но через несколько часов Гриша меня спрашивает: «А ты, дед, что сказал бы бабушке, если бы она целый день болтала? Я не могу ни на чем сосредоточиться». Мы говорим на эту тему, а он резюмирует: «Шутка должна быть понята. Но я же, дед, как и ты все время шучу с Юлей. Я не знал, что она из-за этого реветь станет». Конечно, Гриша старше, поэтому не все шутки, которые понятны ему, понятны также Юле.

Я шучу всегда, когда это у меня получается. Внуки любят повторять: «Дед — ты шутник». Конечно, слишком частая шутка приведет к полному разрушению стандартов. Поэтому эта роль у нас в семье отведена в основном мне. И я не стараюсь злоупотреблять этим. А все же именно я прослыл семейным шутником.

Возможно, мои шутки не всегда корректны. Приведу соответствующий пример. Как-то за обедом мне вдруг в голову пришла пародия на стихотворение А. Барто:

Зайку стукнула хозяйка.

Без зубов остался зайка.

Весь бедняжечка иссох.

Грызть морковку он не мог.

Даже сам плохо себе представляю, как это из меня выскочило.

Григорий сразу заявляет: «Прикольно, дед». А после комплимента деду сразу добавляет: «А ведь, Юлька, это про тебя. Это ты хозяйка». Юля в ответ: «И ты стукал зайку». Григорий на это: «Так у меня же лишь глаза вот такие стали». И он показывает жестом, что зрачки зайки остановились у переносицы. Такой заяц с глазами у переносицы был у них реально. Григорий доволен своей находчивостью. А вот Юля обиделась.

Привычка к шутке ограничивает применение стереотипов, создает условия для компромиссов, помогает налаживать контакты. Шутка часто строится на парадоксе. Парадоксальность высказываний позволяет изменять логику мышления, отходить от сложившегося стандартного образа мышления, а это необходимо для развития творчества. Я бы даже сказал, что дело не в парадоксе, а в неожиданности. Точнее, дается еще один вариант, которого не было в головах внуков. Они начинают охватывать больший объем информации, а это необходимо при создании вариантов в ходе выработки решений. Решения будут приниматься потом, а сейчас закладываются основы для этого.

Вот еще один пример, позволяющий разрушать стереотипы. Юля и Гриша играют в принцессу и короля. Естественно, Юля старается походить на настоящую принцессу. И вот я задаю вопрос: «А кто будет потом королевой?». Ответ прост: «Принцесса». Уточняю, а есть ли принц в королевстве? Гриша сразу дает утвердительный ответ. Поясняю, что он женится и его жена станет королевой, а принцесса не сможет стаь королевой. Гриша-король задумался. Юля-принцесса озадачена. Кто же станет королевой? Тут я делаю жесткое утверждение, что королевой станет Золушка. Внуки ошарашены столь простой мыслью. Они же знают сказку о Золушке. Эффект неожиданности! Я доволен собой. Вы скажете, что у них была ошибочка. А легко ли найти подход для правильного понимания любой другой проблемы? Не так все просто. Я потом проверил на кое-ком из взрослых. У них были те же заблуждения. А сколько люди сделали ошибок в своей жизни, когда не так прогнозировали развитие ситуации! И все из-за того, что в детстве не получили достаточной гибкости мышления.

Не все мои приколы внукам нравятся. Как-то нарисовал два профиля человека, которые образовали вазу. Грише это не понравилось. С тех пор он, когда просил что-либо для него нарисовать, всегда говорил ту фразу, о которой я уже писал: «Дед, нарисуй мне, что хочешь. Только не прикол и не шутку».

И все же я шучу в рисунках. Но уже с пониманием того, что внуками будет воспринято, а что нет.

Юля от месяца к месяцу все лучше понимает юмор. Она уже умеет пользоваться этим понятием, если попала впросак. К примеру, она отказывается надевать шапку, хотя на улице прохладно. Гриша же решил шапку надеть. Тогда она берет шапку и говорит: «Это я пошутила, что пойду без шапки».

Гриша уже в том возрасте, когда хочет рассказать анекдот. Самостоятельно пытается сочинить смешную историю. Он уже с соответствующих позиций оценивает других. Детям свойственно в определенном возрасте произносить со смехом слова какашка, пиписка. Но, освоив более сложный юмор, они уже не будут хихикать, когда услышат эти слова. К Грише зашел в гости мальчик. Когда он ушел, Гриша сказал, что этот мальчик, конечно, еще маленький. Я поинтересовался: «Почему?». И получил исчерпывающий ответ: «Ему кажутся смешными глупые слова. Ну, какашка, пиписка». К этому остается только добавить, что они с этим мальчиком были одногодками, мальчик был даже на несколько дней старше Гриши.

Стили поведения, которые находятся вне стереотипов, ничуть не препятствуют усвоению новой информации. Более того, способствуют видеть больше вариантов, в целом — расширяют кругозор. А это так важно при знакомстве в ходе обучения с новой темой, с новым предметом.

На работе я наблюдал за тем, как и кто решает задачи по математике. Есть задачи, которые требуют лишь умения применить известные методы. А есть, где надо найти новый подход для ее решения. Оказалось, что чаще новое решение находили не те, кто получил образование в МГУ, а те, у кого был шире кругозор (конечно, при достаточных знаниях математики).

Я пытался тестировать детей на их восприимчивость к самостоятельному мышлению. Ведь расширение вариантов через юмор, парадоксы, неожиданность суждений должны были воспитать в них самостоятельность мышления. С этой целью я задавал вопрос, в котором заложены уже ответы. Например: «Что будешь на обед? Кашу или картошку?». И получал дополнительный вопрос: «А еще что-нибудь есть?». Или, задаю вопрос, не хочет ли он поиграть в ту или иную игру, называя конкретные игры. А получаю ответ не из моего списка. В вопросе навязывается вариант ответа, но самостоятельность мышления побуждает рассматривать другие варианты.

Я не знаю детей, которые не любили бы фокусы. Да и многие взрослые любят посмотреть их представления. В магазинах есть наборы для занятий фокусами дома. И к этим наборам надо относиться не как к простой забаве, а как к конструктору для развития мышления. А так как фокус содержит элемент неожиданности, то вне всякого сомнения, что способствует развитию латерального мышления.

А еще фокусы могут использоваться для достижения воспитателем разнообразных целей. Приведу для иллюстрации три примера.

Фокус 1

Внук любил фантазировать. Со временем понял, что очень удобно фантазии смешивать с реальной жизнью. Началась своего рода игра, которой он увлекся. Уже трудно было отличить его фантазии из-за любви к искусству от обмана ради собственной выгоды.

Ловить его на обмане было бы бесполезно. Всегда мог сослаться на то, что он шутит или сочиняет. Как-то я ему сказал, что лишь делал вид, что не замечаю, относясь к его выдумкам снисходительно. И пояснил, что могу читать его мысли. В это он не поверил. Тогда я предложил проверить мои способности.

Попросил внука загадать число. Он загадал. Называл ряд простых арифметических действий. Он легко складывал и вычитал. После нескольких простых арифметических действий попросил вычесть задуманное число. Потом надо было умножать полученные результаты на 2.

Устный счет у него хороший, поэтому вычислял быстро. В уме у него было 2, 4, 8, 16, 32, 64, 128, 256. А задумался при умножении на 2 числа 256. Ну, что так долго? Это же 512. Он удивился тому, что я назвал число, которое было у него в уме.

Я предложил опять загадать число. Теперь после простых арифметических операций и вычитания загаданного числа я просил его умножать результаты на 3. В этом умножении застрял, когда надо было умножить на 3 число 243. Я же ему сказал, что это число 729.

Этот математический фокус я помню еще со своих детских лет. Загадывают число, а после нескольких арифметических операций его же вычитают. А тогда у обоих в уме один и тот же результат. И можно переходить к тем вычислениям, которые для устного счета постепенно усложняются, а у меня подготовлены ответы.

Рассказал внуку фокус. Фокус — это форма шутки. Потом объяснил, что и я могу фантазировать и шутить, но всегда делаю так, чтобы он понимал, где я шучу, а где говорю серьезно.

Подействовало. Внук перестал смешивать свои фантазии с реальностью.

Фокус 2

Внучка из школы пришла в подавленном настроении. Я узнал, что ей все время не везет. Брат не утешал, а шутил и посмеивался. Еще и хвастал, что везет лишь таким, как он. Я удивился, сказав, что это не так. Это внучке везет всегда, а внуку всегда не везет. Они оба засомневались.

Я предложил проверить судьбу. Снял ремень с брюк, сложил его пополам. Образовалась одна петля на месте сгиба. И я замотал ремень в рулон. Так как ремень я сначала сложил пополам, то в центре рулона образовались две петли. В одну из петел надо вставить карандаш. После размотки ремня карандаш может оказаться внутри вдвое сложенного ремня или снаружи от ремня. Я предложил детям проверить судьбу. Для этого надо в одну из двух петель вставить карандаш. А после размотки ремня узнаем, кому из них повезло.

Внучка вставляет карандаш в петлю и всегда угадывает. Ее карандаш после размотки ремня всегда в петле. Это они делали поочередно. И внук ни разу не угадал. Его карандаш оказывается рядом с ремнем. Так кому же судьба благоволит?

Я раскрыл тайны фокуса. При складывании ремня пополам обращаем внимание, какая сторона ремня является внутренней, а какая внешняя. А теперь размотаю не оба конца ремня, а лишь один его конец. Всего на один оборот. Рулон сохранится, станет чуточку поменьше, а внутренней стороной сложенного ремня теперь будет та, которая раньше была его внешней стороной.

Если внучка угадывала петлю, то я разматывал ремень сразу двумя концами. Если же она ошибалась, то я сначала на один оборот отматывал лишь один конец ремня, а потому уже отматывал вместе два конца ремня. И опять получалось, что карандаш внучки был внутри ремня.

С внуком я совершал противоположные действия, поэтому он не мог поставить карандаш так, чтобы после размотки ремня оказаться внутри петли.

Объяснил, в чем фокус. А на этой основе поговорили про ожидания и результаты. Везение? А что мы ожидали? Ведь повезло, если не ожидали. Или имели лишь слабую надежду, считая это маловероятным. Если же наши ожидания соответствуют действительности, то воспринимаем это нормой жизни. Для того же, чтобы ожидания не были напрасны, нужны знания и опыт. Тогда прогноз обычно будет верен. Только здесь я уточнил, что слово прогноз будем употреблять тогда, когда наши ожидания строятся на понимании причин и следствий.

Фокус 3

Внук не верит в чудеса. Он уверен, что в чудеса верят лишь глупые люди. Я не согласился.

Взял чашку и накрыл ее блюдцем. Сверху накрыл еще и полотенцем. Конечно, чашка была пустой. После этого я взял монету 5 рублей. Положил ее в карман. Вывернул карман — монета не выпала, хотя должна была упасть на пол. Внук решил проверить дополнительно. Засунул руку мне в карман, но там монеты не обнаружил. Он решил, что я зажал ее между пальцами и вынул. Нет. Она уже почти в чашке. Он поднимает полотенце с блюдцем. Звон от монеты в 5 рублей, которая лежит в чашке. Как же так? Рассказываю.

Я вместе с блюдцем, которым накрыл чашку, вложил монету. Монета у меня под пальцами, которые держат блюдце. Она не видна со стороны. Я накрываю чашку, а монета не падает, хотя лежит на верхнем краю чашки. Она находится между чашкой и блюдцем, а блюдце не дает ей упасть сразу.

Беру другую монету и кладу ее в верхний угол кармана. Карман мужских брюк в самом верху имеет выемку. Вот в нее и надо засунуть монету. Можно сверху ее прижать платочком, чтобы случайно не выпала. Не обнаружить монету в кармане, если не знать об этом его отсеке.

Внук доволен фокусом. Вот так любое чудо можно свершить на удивление непросвещенных. И это стало темой для разговора не только о чудесах, а о знаниях, которые не менее интересны, чем чудеса.

Фокус 4

На стол кладу колоду карт, а рядом веером лежат три валета из этой же колоды. Кладу обложками вверх. Говорю старшему внуку, чтобы он взял любую из трех карт, а потом положил ее сверху колоды. Но это он должен сделать лишь в том случае, если это будет валет. Если окажется другая карта, то ее надо отложить отдельно. Он положил карту в колоду, убедившись, что это был валет.

Потом прошу младшего внука взять еще одну карту. Если будет валет, то положить в самый низ колоды. Внучке осталось лишь убедиться, что и третья карта — валет. Ее она положила в середину колоды.

Итак, внуки положили три валета в разные места колоды.

После этого доверяем внучке снять колоду. Она аккуратно берет верхнюю часть колоды и кладет ее под оставшуюся нижнюю часть колоды карт.

Колоду переворачиваем и раздвигаем. И что видим? Видим, что три валета лежат вместе. Как это? Ведь я даже не притрагивался к картам. И все же надул внуков?

Фокус основан на том, что до начала всех действий я положил четвертого валета сверху колоды. Этого внуки не видели. Старший внук положил своего валета сверху колоды, поэтому два валета оказались вместе (мой и старшего внука). Младший внук положил третьего валета вниз, но после съема колоды он оказался вместе с теми валетами, что лежали в вверху колоды. Так три валета оказались вместе.

Конечно, я всеми своими действиями старался, чтобы внуки не обратили внимание на масти карт. Иначе могли заметить, что клали в колоду валетов одних мастей, а вместе оказались лишь два валета из тех, что внуки клали в колоду.

Так что же такое обман? Ведь можно говорить правду, одну правду и только правду, но не всю правду. А если еще говорить так, чтобы о другой правде не знали, то это и есть изощренная форма обмана.

Тема интересная. Обсуждали, как надо относиться к той информации, которую смотрим по телевизору, какую находим в Интернете, что видим на рекламных щитах. Вот это я и называю уроком по информационной безопасности.

А теперь обращаюсь к тем, кто читает всю книгу «От года до пятнадцати». Я советовал провести тренинг по тем целям, что я ставлю, но не употребляю слово ЦЕЛЬ. Эта та статья, по которой стоит провести тренинг. Через тренинг убедитесь, что с детьми можно говорить о целях и о вариантах обычным языком. А я как-то смотрел на одного папу, который говорил сыну: «Я же тебя учил, что должна быть цель. Успеха добивается тот, кто движется к ней». Оно и так, но такими нравоучениями подчас получается иной результат. Папа ставит цель, но я не уверен, что правильно находит форму для ее достижения. Как говорится, выбрал не тот вариант.

А теперь почитайте статью СКАЗКИ