Как 13-летняя девочка смогла поступить в школу для мальчиков и сломать систему

В конце шестидесятых годов, когда в Америке царило расовое и гендерное неравенство, 13-летняя девочка по имени Алиса де Ривера смогла сломать систему и поступить в школу для мальчиков. Корреспондент журнала New Yorker встретился с ней 50 лет спустя, чтобы подробнее узнать об этой истории. Мы перевели его рассказ.

Когда случилась эта история, Алисе было 13 лет. Её отец был профессором психологии, а мать — педагогом-терапевтом. Семья переехала в Бруклин, где девочка поступила в среднюю школу Джон Дей: «Я хорошо училась, поэтому пропустила третий класс. И когда перешла в Джон Дей, была самой младшей среди одноклассников». Она всегда была сорванцом — хоть и стеснительная, не боялась постоять за себя.

Алиса была редактором школьной газеты, считала себя умной и описывает себя тринадцатилетнюю как «рассудительную» девочку. «Ум не должен вредить девочке в социальном плане», — говорит она. И объясняет, что тогда было большим достижением, если мальчик просил тебя помочь с домашним заданием.

Особенно хорошо ей давались математика и естественные науки, на городском экзамене по математике она набрала 99 баллов. Но в школе Джон Дей не уделяли особого внимание этим предметам, а учителя не проявляли никакого интереса к достижениям и интересам учеников. Алиса де Ривера жила всего в двадцати минутах езды на метро от специализированной школы Стайвесант (Stuyvesant High School) с математическим и естественно-научным уклоном. Но школа принимала только мальчиков с момента её основания за 65 лет до этого.

Осенью 1968 года Алиса де Ривера познакомилась с Мией Рублёвски — та училась в 10 классе, отлично знала математику и тоже хотела подавать заявление в профильную школу, несмотря на гендерные запреты. Девочки говорили о несправедливости системы и о том, как этой системе можно дать отпор. Родители Алисы понимали, что проблема существуют, но не считали её настолько серьёзной, как война во Вьетнаме, например.

Позже Ривера и Рублёвски встретились с Рамоной Рипстон — активисткой Национального комитета по чрезвычайным гражданским свободам. Она занималась делами «Чёрных пантер» и отказников от призывов. Рамона Рипстон сказала, что не сможет помочь Рублёвски, поскольку та слишком взрослая для перевода в другую школу (даже если бы она была мальчиком — в Стайвесант принимали только младшеклассников и учеников средней школы). А вот Алиса де Ривера была идеальным кандидатом. Рамона Рипстон убедила адвоката Элеонору Джексон Пил бесплатно взяться за это дело.

В те годы борьба с половой сегрегацией в образовании была радикальной идеей: большинство университетов Лиги Плюща, частных и специализированных школ были только для мальчиков

Но адвокат Пил считала, что запрет на учёбу одарённых девочек в элитных государственных школах нарушает положение Четырнадцатой поправки к Конституции США, поэтому решила подать на школу в суд.

При поддержке двух женщин Алиса де Ривера сделала попытку подать документы в Стайвесант. Директором школы в то время был Леонард Дж. Флайндер, занудный шестидесятилетний химик и автор учебника «Химия: слуга человека». Студенты называли его «блохой». На просьбу Риверы он ответил мерзким и лаконичным письмом: «Никаких девочек». Позже репортёру он объяснил это тем, что школа не может позволить себе принять девушку, потому что за ней последуют другие, а в учебном заведении нет подходящего оборудования. Чтобы в Стайвесанте учились девушки, для них нужен отдельный тренажёрный зал, медкабинет и ещё один декан, заявил Флайндер.

20 января 1969 года Ривера подала иск в Нью-Йорке против Совета по образованию штата. Слушания начались в конце января, и попытка девочки попасть в школу для мальчиков сразу же привлекла к себе внимание журналистов и общественности.

Daily News назвали её «крестоносцем в мини-юбке». О ней писали газеты, а к концу февраля она стала национальной иконой молодёжного движения

В ходе судебного процесса стало известно, что прапрабабушка Алисы, Евгения де Ривера, была известной суфражисткой начала XX века. В 1905 году она писала: «Матери, приучайте дочерей быть в курсе насущных проблем современности». Отстаивая право Алисы на поступление в школу, Пил сравнивала отлучение женщин от элитных госшкол с исключением женщин и чернокожих из состава присяжных в южных штатах. Ещё она акцентировала внимание на том, что белые либеральные мужчины, поддерживающие идеи расового равенства, почему-то игнорируют гендерную дискриминацию.

В какой-то момент в суде она указала, что Джон Доар, президент Совета по образованию, который боролся за то, чтобы не допустить девочку в Стайвесант, когда-то представлял Джеймса Мередита в борьбе за то, чтобы стать первым чернокожим студентом, допущенным в университет Миссисипи. Пиль подчёркивала, что Доар, очевидно, полагал, что дискриминация по половому признаку не считается равной расовой несправедливости.

«Как думаете, вам удастся подорвать основы Стайвесанта своим поступлением?» — спрашивали Алису. «Я намерена подрывать основы не своим присутствием, а своими идеями», — отвечала она. В одном интервью Алиса рассказала, что любит рок-музыку, творчество The Doors, ну и, конечно, Джимми Хендрикса. Прочитав это, Хедрикс прислал ей копию своего альбома. Он его подписал и пожелал удачи в борьбе со школой.

Но у этой внезапно свалившейся популярности была и другая сторона. В газетах печатали её фотографии, и она обнаружила, что многие СМИ уделяют внимание не мыслям, а внешности: публиковали фотографии с голыми ногами в короткой юбке, дорисовывали губную помаду на снимках. «Мне было всего 13! Я даже не красила губы в то время», — рассказывает де Ривера. Ей начали поступать анонимные звонки от мужчин, которые тяжело дышали в трубку или говорили непристойности. Это было ужасно унизительно, но девочки не понимала, как это прекратить.

«Моральные нормы Стайвесанта разрушены!» — писал один из учеников в официальной школьной газете, но большинство студентов поддерживали Алису де Ривера. 21 января 1969 года, когда в газетах появились первые статьи, некоторые школьники объявили Международным днём Алисы.

Пятеро мальчиков часто приходили на суды по её делу, Алиса с ними подружилась. Она говорила: «Мальчики сказали, что назвали в мою честь школьную кофейню, поэтому с коллективом в школе у меня проблем не будет». С одним из них, Майклом Хиллом, она начала встречаться. Он был одним из немногих афроамериканских студентов в школе. Как межрасовая пара они постоянно слышали в метро насмешки и обидные комментарии в свой адрес. Именно с ним Алиса впервые поцеловалась. Они встречались семь лет, а потом остались друзьями. «Сейчас я понимаю, что поддержка от сверстников была самой важной для меня в то время», — говорит Алиса.

Читайте также:

«Мальчики лучше знают математику, а девочки аккуратнее»

Первый судья по делу Алисы ей не сочувствовал. Он лишь позволил сдать вступительный экзамен в специализированные государственные школы, опасаясь при этом, что ей будет некомфортно как единственной девочке в комнате. Кроме этого, по его мнению, её присутствие станет слишком отвлекающим фактором для учащихся мальчиков.

В апреле назначили нового судью — Джоуна А. Сандифера. В своё время его выгнали из юридической школы Дюка за цвет кожи. В итоге он учился в университете Говарда, а затем стал президентом Нью-Йоркского отделения Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения. В 1950 году он успешно выступил в Верховном суде по делу о расовой интеграции в железнодорожных вагонах-ресторанах.

Именно благодаря Сандиферу совет по образованию добровольно отменил гендерное ограничение в школе Стайвесант: судья сделал жизнь адвокатов школьного совета максимально трудной, и они, боясь публичного поражения, приняли такое решение. «Сначала я расстроилась, когда поняла, что мой случай не станет прецедентом и не будет применён к другим школам. Но он стал культурным прецедентом. Позднее я осознала, что это стало историческим событием», — говорит Алиса.

Правда, Алиса де Ривера так и не стала ученицей Стайвесанта. После того, как руководство отменило запрет на посещение школы девушками, Алиса с семьей переехала на север штата Нью-Йорк и потеряла связь со своими друзьями. «Я была очень расстроена, что не смогла пойти учиться. Мы говорили с родителями о том, что я могла бы остаться в городе, но они решили, что мне будет трудно. Я сдалась».

Осенью 1969 года 13 девушек поступили в Стайвесант. Никто из них не знал, сколько ещё девушек будет на потоке — каждая предполагала, что их будет несколько дюжин

Несмотря на то, что об этом было известно заранее, директор школы Флайндер не потрудился подготовить элементарные вещи. Первый год для девочек был ужасным: их не пускали в общий спортзал, учителя-женщины говорили им, что они недостаточно женственны, а учителя-мужчины попросту домогались. Но через год в школу записались более двухсот девушек. В последующие годы все однополые школы Нью-Йорка стали общими, а вслед за ними Йель, Принстон, Гарвард и несколько других университетов. Через 11 лет девушки составляли 40% студентов Стайвесанта. В ней учились актриса Люси Лью, физик Лиза Рендалли и писательница-феминистка Джессика Валенти.

Алиса де Ривера не общалась с прессой с 1969 года, а некоторые нью-йоркские девочки сегодня уверены, что де Ривера — мифический персонаж. «Нет, я вполне реальна. Я просто непубличный человек», — говорит она застенчиво.

Сейчас Алиса де Ривера (она же Элис Шартран Хейтс) — врач. Живёт в усадьбе в штате Мэн вместе со своим мужем, профессором математики. У неё своя клиника, 70% клиентов — выходцы из числа сомалийских беженцев в Льюистоне. А ещё она руководит благотворительной организацией, которая обслуживает людей, не имеющих возможности самостоятельно оплатить медицинскую помощь, в том числе бездомных и недавно прибывших беженцев. Многие из её пациентов страдают от посттравматического синдрома, полученного после гражданской войны в Сомали.

Алиса де Ривера гордится тем, что отстояла своё право учиться в Стайвесанте, но рада, что в итоге закончила другую школу. Она считает, что необходимость бороться могла бы сделать её одержимой оценками и конкуренцией вместо того, чтобы сосредоточиться на личном росте. «Когда вы пытаетесь сделать что-то хорошее, вы можете случайно перейти черту. Альтернативный путь позволил мне развить другие свои стороны. Возможно, если бы я училась в такой конкурентной среде, которая сложилась в Стайвесанте, я была бы совсем другим врачом», — говорит она.