Если королём смеха многие называли Аркадия Аверченко, то его подругу Надежду Тэффи ещё при жизни нарекли королевой сатиры. Её дореволюционные юмористические рассказы читал весь Петербург — от Николая II до Ленина, под её именем даже продавали конфеты и духи, но почти никто не знал о её жизни до публикаций в «Сатириконе».
Дочь криминалиста и сестра «русской Сафо»
Надежда Тэффи родилась под фамилией Лохвицкая. Дата её рождения долго не была установлена, поскольку сама писательница постоянно меняла данные, убавляя себе годы. По данным метрической книги Сергиевского всей артиллерии собора, Надя Лохвицкая родилась 26 апреля (8 мая) и была крещена 11 (24) мая 1872 года. Отец её был профессором криминалистики, адвокатом, преподавателем знаменитого Ришельевского лицея в Одессе и Петербургского университета, а также издателем журнала «Судебный вестник». В семье было пятеро детей: четыре девочки и мальчик, которому суждено было стать белым генералом и возглавить русский экспедиционный корпус во Франции.
Надежда была третьим по старшинству ребёнком и, беря пример со старшей сестры Маши, поначалу писала стихи. Её первой литературной публикацией стало стихотворение «Мне снился сон, безумный и прекрасный». Но поэтессой, как знаменитая сестра Мария (Мирра Лохвицкая), которую Иван Бунин называл «русской Сафо», Надежда не стала. Она выбрала публицистический жанр, а именно юмористические фельетоны.
Бросила детей и уехала в Петербург
Родившись в Петербурге, первые годы жизни Надя провела в Москве, где отец служил присяжным поверенным. Но когда ей исполнилось 12 лет, отец скоропостижно скончался, и тогда мать вернулась с детьми в столицу.
Хотя Надя мечтала стать художницей, читала она много. А в 13 лет даже ездила на встречу с Львом Толстым, чтобы попросить его внести изменения в роман «Война и мир» и не дать умереть Андрею Болконскому. Но при встрече со знаменитым писателем девочка растерялась и лишь молча протянула свою фотографию для автографа.
После уроков она часто провожала старшую сестру Мирру в редакцию. Там, в приёмной главного редактора, по своему признанию, она сидела с вдохновенным лицом, представляя себя писательницей. Но первая проба пера предстояла не скоро: окончив гимназию на Литейном проспекте, Надежда вышла замуж за 31-летнего следователя по Тихвинскому уезду и 10 лет провела в роли домохозяйки. По предположениям литературоведов, со своим женихом она познакомилась летом, когда гостила у дядюшки в усадьбе Галично.
Так в 19 лет Надежда переехала в Тихвин, затем — в городок Щигры Курской губернии, а после — Могилёвскую губернию, в имение свёкра, откуда почти не выезжала. Переезд из столицы в деревню тяжело дался будущей писательнице: Надежда пребывала в депрессии и изнывала от скуки. После рождения двух дочерей и сына семейная жизнь ей опротивела. Муж постоянно просил её повзрослеть и обвинял в том, что она скорее будет тискать плюшевого медведика, чем приласкает собственных детей. В итоге около 1900 года Надежда Александровна разошлась с мужем и вернулась в Петербург — строить карьеру. Плюшевого медвежонка она забрала с собой. А детей — нет.
Хотя многие рассказы и повести Надежды Тэффи посвящены детям, с собственными детьми она не общалась. Только старшая дочь виделась с матерью во взрослом возрасте. Именно она сохранила архив писем и произведений писательницы.
Тэффи взяла псевдоним в честь слуги
В воспоминаниях «Моя летопись» Надежда Александровна признавалась, что хотела выделиться и запомниться цензору, который будет читать её сочинение. Поэтому решила взять какое-то необычное и счастливое имя. Решив, что дураки всех счастливее, она вспомнила слугу «дурака Степана», которого домашние называли Стеффи: «отбросив из деликатности первую букву (чтобы дурак не зазнался), я решила подписать пьеску свою „Тэффи“ и, будь что будет, послала её прямо в дирекцию Суворинского театра». Новая фамилия принесла успех: через два месяца девушке пришёл ответ о том, что одноактную пьесу «Женский вопрос» будут ставить в Малом театре и приглашают автора на репетиции.
Позже журналист, который брал интервью у молодой писательницы, спросил, связан ли её псевдоним с персонажем сказки Киплинга «Как было написано первое письмо» — девочкой по имени Таффи. Она с радостью ухватилась за эту теорию.
Её фельетоны пользовались такой популярностью, что вскоре имя стало брендом. Его даже печатали на этикетках конфет и духов, размещая под портретом Надежды. Получив трёхфунтовую коробку именных шоколадных конфет, она иронично заметила, что «объелась своей славой до тошноты и сразу узнала обратную сторону её медали».
Любимица императора
В 1905 году Николай II прочёл басню Тэффи «Лелянов и канал», посвященную планам городского головы Лелянова засыпать Екатерининский канал. Идея эта царю не нравилась, и басня его порадовала. С тех пор он читал каждый выпуск журнала «Сатирикон» (позднее — «Новый Сатирикон»), который возглавлял Аркадий Аверченко и в котором печаталась писательница.
А в 1913 году, когда готовили сборник к 300-летию дома Романовых, Николая II спросили, кого бы из русских писателей он хотел бы видеть в юбилейном сборнике. Не задумавшись ни на минуту, государь ответил: «Одну Тэффи!»
Дважды встречалась Надежда Александровна и с Григорием Распутиным. На светском приеме, по её признанию, старец схватил её за руку, шепча: «Ты чего же это не пьешь-то? Ты пей. Бог простит. Ты пей. Я тебе говорю: Бог простит. Бог простит. Бог тебе многое простит. Пей!»
О «целителе» она отзывалась потом не слишком лестно: «Мне казалось, будто я рассматривала под микроскопом какую-то жужелицу. Вижу чудовищные мохнатые лапы, гигантскую пасть, но притом прекрасно сознаю, что на самом-то деле это просто маленькое насекомое». Также в очерке «Распутин» она упоминает о полуграмотных мужицких каракулях, которые отправлял он ей: «Бог есть любовь. Ты люби. Бог простит».
Тэффи похоронили раньше времени
Надежда Александровна пережила две революции, Гражданскую и две мировые войны. Последнюю она застала в оккупированном Париже. Поскольку писательница отказалась сотрудничать с коллаборационистами, её перестали печатать. Жизнь в Париже была ей уже не по карману, и Тэффи уехала в Биарриц. После отъезда её потеряли, поэтому вскоре в литературных кругах распространился слух о её смерти, и в 1943 году поэт Амари (Михаил Цетлин) даже опубликовал некролог в нью-йоркском «Новом журнале»: «О Тэффи будет жить легенда как об одной из остроумнейших женщин нашего времени».
Узнав, что её считают умершей, она в одном из писем к дочери написала: «Очень любопытно почитать некролог. Может быть такой, что и умирать не стоит». А в другом пошутила: «Я сейчас вернулась с кладбища, где была не в качестве покойницы, а навещала Павла Андреевича Тикстона».
Последней любовью Тэффи был женатый состоятельный мужчина, который обанкротился из-за обвала фондового рынка в 1929 году. После этого у него начались проблемы со здоровьем, и Тэффи заботилась о нём много лет вплоть до его смерти.
Хотя и самой ей часто нужна была помощь, поскольку писательница страдала от нервного расстройства, болей в сердце, проблем со зрением. Поэтесса Ирина Одоевцева, близкая подруга Тэффи, вспоминала в мемуарах «На берегах Сены», что у Надежды были признаки обсессивно-компульсивного расстройства: она считала окна в каждом здании, мимо которого проходила, складывала цифры номерных знаков, а вывески прочитывала дважды — сначала как обычно, потом задом наперёд — и очень от этого уставала.
Несмотря на бедную и голодную старость, нехватку лекарств и одиночество, Надежда Александровна дожила до 80 лет. Умирая, Тэффи шутливо благодарила друзей за обезболивающее: «Нет выше той любви, как если кто морфий свой отдаст брату своему. Вот! Н. Т.».
