В то воскресенье я предчувствовала неприятности. Моя 17-летняя дочь поссорилась с парнем и весь день проплакала. Первая любовь. Вечером всё-таки решила пройтись с подругой. Мы, как обычно, были на связи, ближе к десяти я стала поторапливать её домой. Она перестала отвечать, когда, казалось, должна была как раз дойти до дома. В 23.15 пришло смс: «Мама, меня забрали в полицию, прости».
Сознание моментально нарисовало несколько возможных и, конечно, ужасных сюжетов, но на панику времени не было. В 23.30 я уже была в отделении полиции.
Сонные охранники провели меня в холодный, обшарпанный кабинет с минимальным набором мебели: стол, несколько стульев, скамейка, голое окно. Заплаканная Варя и её подруга с мамой сидели рядом с женщиной-полицейским, которая сосредоточенно и быстро заполняла протокол. Напротив — трое мужчин: двое в форме, один бритоголовый мужчина в штатском, который был не очень похож на полицейского. Увидев меня, он заметно оживился и не без гордости доложил, что именно он заметил нарушительниц закона. Я уточнила, какого закона. Услышав про комендантский час, выдохнула, села рядом с дочкой и обняла её.
Женщина оторвалась от протокола и внимательно посмотрела на меня: «Мария Юрьевна, а вы вообще в курсе, что ваша дочь находилась вне дома после 23 часов по Москве?» (так и сказала — по Москве). Я ответила, что теперь в курсе, но речь буквально о минутах, потому что мы были на связи. Хотя, конечно, это не оправдывает.
— Мария Юрьевна, — начал бритоголовый мужчина в штатском, — мы приняли вашу дочь в 23.03. В это время она должна была быть дома. Мы отвечаем за будущее нашей страны. Вот такие ситуации очень портят наши показатели. Сегодня поздно домой приходят, завтра пиво пьют, послезавтра — наркотики. А нам нужны законопослушные граждане!
Я сказала, что сегодняшний инцидент — исключение, и пообещала, что такое больше не повторится. Женщина посмотрела на Варю и предупредила, что будет вести допрос в моём присутствии. Вторую девочку и её маму попросили выйти.
— Варя, вы с девочками шли по улице в 22.58. До твоего дома оставалось не меньше 5 минут. Ты понимала, что ты опаздываешь и в 23.00 дома не будешь?
Дочь кивнула.
— Как звали третью девочку, которая скрылась в подъезде от полицейских? Точнее, сбежала от представителей закона?
— Она не скрылась, она там живёт. Если вас интересует её имя, найдите сами. Моя подруга ничего не совершила. Мы все шли домой, — сказала Варя.
— Запишем, что ты отказываешься помочь следствию?
Весь этот демонстративный, но формальный процесс занял около двух часов: Варе дважды измеряли рост, выискивали в ней особые приметы, определяли точный цвет её кроссовок… Много раз переспрашивали о случившемся с разных сторон. Такой порядок. Следователь невыносимо долго составляла протоколы и объяснительные, Варя ёрзала на стуле, мужчины, скрестив руки на груди, внимательно за всем наблюдали. Заполняя очередной и, видимо, последний бланк, женщина насторожилась:
— Варя, тут кое-что не вяжется. Ты говорила, что мама звонила тебе последний раз в 22.45, ты шла домой, а мама сейчас сказала, что в 22.48. Где правда?
Дочь демонстративно закатила глаза, чем разозлила мужчину в штатском: «Вы обязаны соблюдать закон! Из-за вас у нас одни проблемы!».
—А вот вы… вообще…молчали бы, — вспылила Варя. — Когда вы нас заметили, позвонили своим начальникам и спросили, нужны ли им сегодня малолетки. Вы же ехали на вызов! Но опоздали. И решили подобрать нас, чтобы «не вхолостую съездить». Вы сами это говорили!
Повисла короткая пауза. Мужчина опомнился и решил ударить по больному:
— Какая ты умная! А ты думала о матери, когда нарушала закон?
— Не о матери, а о маме, — прокричала Варя. — Я о ней всегда думаю. И очень виновата перед ней, что опоздала.
Тот встал со своего места и подошёл к Варе ближе: «Нет, ты прямо здесь скажи, почему ты после 23 часов по Москве не была дома?!».
Я не выдержала и вмешалась в разговор:
— А вы не считаете, что в некоторых случаях гуманнее отвезти детей домой, чем испортить им репутацию последствиями?
— А как?! Как ещё можно воспитать эту шпану? Они будущее нашей страны!
С ним было всё понятно. Я перевела взгляд на женщину, которая продолжила как ни в чём не бывало: «Итак, Варя, во сколько ты вышла сегодня из дома? Точное время помнишь?». Пластинка закрутилась по новой. Перед нашим уходом следователь сказала, что направит запрос на характеристику по месту учёбы.
Мы вышли из отделения во втором часу ночи. Шли молча. Разговор с Варей я отложила на потом. Устала. Я шла и прокручивала в голове произошедшее. Было обидно, неприятно и очень стыдно. Я хорошо понимала, что фокус на поведении хамоватых инспекторов — моя защита.
Потому что дома, в самом деле, надо быть вовремя, а остальное к делу не относится
Варя приводила мне в пример Петю, Свету, Таню, Лену, дескать, те чаще опаздывают домой, пьют коктейли и им за это ничего. Что ж, бывает и так. До поры до времени.
После того, как я уложила спать измученную допросами Варю, я вспомнила, где видела этого бритоголового мужчину в штатском: мы учились в одной параллели. Он был двоечником и хулиганом. В молодости тоже погремел. Вспомнив, я пожалела, что не нашла для него правильных слов. Почему я не пожелала ему ловить настоящих преступников и защищать детей от таких, каким в своё время был он? Впрочем, это тоже эмоции.
Фото: Shutterstock (Everett Collection). Иллюстрация: Shutterstock (white snow)
