«Мамы больше уважают своих маникюрш, чем учителей»: заслуженный учитель РФ — о том, что поменялось в школах

Недавно мы брали интервью у Даниила Т. — учителя математики, который знает все мемы и дружит со своими учениками. Нам стало интересно, кто воспитывает современных молодых учителей, и мы поговорили с Татьяной Ивановной — учительницей Даниила, которая уже 50 лет преподает детям физику в Тамбовской области.

«Раньше из 25 учеников на одной волне со мной было от силы три-четыре человека»

Когда я рассказываю, какой предмет преподаю, взрослые люди хором отвечают: «Ненавидели, не знали и не понимали». Дело в том, что в XX веке мы работали на среднего ученика: нужно было вести урок так, чтобы весь класс в чем-то разобрался. Обычные задания, контрольные работы были стандартными для всех. В итоге условный отличник, конечно, недополучал знания: для него материал был слишком простым. Единственное, что я могла сделать, — выдать ему дополнительные задачи из личного запаса, раз он написал контрольную раньше всех.

Всё изменилось в нулевых годах, когда появилось разноуровневое обучение. Теперь каждый ребенок должен усваивать материал в меру своих возможностей. Дети, которые любят физику, сидят на первом ряду. На втором ряду сидят те, кому тоже нравится физика, но у кого недостаточно развито логическое мышление или другие качества, чтобы стать отличниками. Они очень стараются, но сложные задачи пока не тянут. Ну а на третьем ряду сидят троечники.

Причем их тройки не значат, что они ничего не могут. Они просто не хотят, но знать-то всё равно обязаны

При этом все дети должны быть вовлечены, поэтому всем раздаются разные задания согласно их уровню: первому ряду — сложные варианты, второму — базовые, третьему — немножечко проще. Или вот представьте: из десяти задач ученики и с первого, и со второго ряда решили по шесть. Первому я поставлю четверку — он эти задачи обычно как орешки щелкает, должен знать, что недоработал. А второму — пятерку, потому что он молодец. Конкретно этому ребенку даже пять задач было бы решить очень сложно, для него это огромный труд. Кстати, мне кажется, я довольно добрый учитель. Хотя, может, у учеников другое мнение. Я очень редко ставлю двойки — разве что в тетрадку. А если и ставлю, всегда даю возможность подготовиться, пересдать. Главное же не оценка, а чтобы дети научились решать то, что не получилось с первого раза.

Конечно, на самом деле никто не рассаживается по рядам. Разделение работает виртуально: о нем знает только учитель. И ученики могут переходить на другие уровни, если сами захотят — каждый ребенок выбирает сам, какую оценку получать. К тому же теперь классы делятся на базу и профиль.

Помню, раньше из 25 учеников на одной волне со мной было от силы три-четыре человека

Только они меня понимали, всё схватывали на лету, могли со мной поспорить. Остальные знали теорию, решали стандартные задачи, но не более того. Предмет тяжелый — ничего не скажешь. Конечно, откуда появится заинтересованность, если не успеваешь за всеми? Сейчас же работать в профильных классах — одно удовольствие. Конечно, всё еще кто-то получше знает, кто-то похуже, но всем нужен мой предмет, все вникают, стараются.

Физика с каждым годом заметно усложняется, особенно в профильных классах. Но с индивидуальным подходом появилась и мотивация. А самое главное — теперь дети могут выполнять задания по своим силам, и это хорошо.

«Сейчас проекторы и компьютеры есть в каждом классе, но их не хватает»

Раньше каждый учитель проводил факультативные занятия: если кто-то заболел или не понял тему, он оставался после уроков, чтобы что-то спросить, побольше порешать. Сейчас факультативы благополучно исчезли. Нравится нам это или нет, теперь все старшеклассники ходят по репетиторам. Причем не потому, что они недополучают знания в школе. Они сами признаются: «Когда деньги заплатил, хочешь не хочешь, а надо идти». Чтобы сдать ЕГЭ на 100 баллов, заниматься только по учебнику недостаточно. Есть много нюансов, которые не проходятся на уроке. Например, теорему мы обязательно должны изучить, а подтеоремы, которые из нее вытекают, — это уже дело хозяйское, но именно они и могут встретиться на экзамене.

Правда, я глубоко пожилой человек, мне 72 года, и я обладаю такой роскошью, как свободное время. Я могу остаться после уроков, чтобы провести кружок «Физика вокруг нас». Мы не учим обычную теорию, а выходим за рамки школьной программы, делаем то, что детям очень интересно, — проекты. Они сами выбирают темы, мы потихонечку занимаемся, а потом участвуем в конкурсах. К слову, сейчас это очень хорошо поощряется: два наших мальчика ездили в «Артек», один — в физический лагерь в Анапу.

Как 50 лет назад, так и сейчас ученики обожают опыты и эксперименты. Когда я объявляю, что на следующем уроке будет лабораторная работа, дети кричат: «Ура!» Конечно, я понимаю их радость. Одно дело, когда нам просто описывают рецепт и рассказывают, какое блюдо вкусное. И совсем другое, когда его готовят на наших глазах, а потом еще и угощают.

Первая собранная электрическая цепь, первая загоревшаяся лампочка — это всегда восторг

В ХХ веке приборы для опытов и экспериментов обновлялись каждый год. Все-таки ими пользуются дети: мензурки могут и разбиться, электрика — выйти из строя. А за последние 20 лет нам обновляли оборудование всего раз — три года назад.

Пусть современники не обижаются, но, когда я только пришла работать в школу, у нас было отличное оборудование. Да, оно уже устарело, но у нас был даже кинопроектор, у которого автоматически поднимаются шторы и опускается экран, а еще телевизор и видеомагнитофон. Конечно, сейчас проекторы и компьютеры есть в каждом классе, но их не хватает.

Допустим, мы изучаем, как меняется агрегатное состояние веществ в зависимости от температуры. Нагреваем лед, берем термометр и подключаем электронные датчики: компьютер сам вырисовывает графики. Наш городочек маленький, в профильных классах учится до 15 человек, а в кабинете, кроме учительского, есть еще всего три компьютера. Детям приходится работать группками: один делает, остальные смотрят.

«На историческом факультете нужно было слишком много всего учить, а я ленивая»

Первое время в школе у меня были проблемы с дисциплиной. Я очень переживала, старалась прочитать лекцию и не могла уследить за классом — их настроением, восприятием. Но я быстро поняла, что объяснять нужно так, чтобы всем, и троечнику, и отличнику, было понятно, а главное — интересно. Даже взрослый человек может выдержать лекцию минут пять, а потом начинает отвлекаться. Тогда я прерываюсь и задаю какой-нибудь интересный вопрос. Что 50 лет назад, что сейчас дети одинаковые. Они любят, когда с ними пошутишь, расскажешь им историю.

Например, как-то в 60-х годах делегация физиков-ядерщиков поехала на Черное море. Все молодые, решили повеселиться и купили несколько бутылок вина. Крышки были пластиковыми, такие только ножом срежешь, а нож они забыли. Неподалеку стоял мужчина потрепанного вида. Смотрел-смотрел, как они мучаются, пытаясь открыть бутылки, наконец подошел и сказал: «Дайте спички».

Взял спички, бутылку, нагрел крышку, легко ее открутил и сказал: «Вот так вот! Физику надо было в школе учить!»

Это был Сергей Петрович Капица, ученый-физик, сын лауреата Нобелевской премии Петра Леонидовича Капицы.

Про каждого ученого можно рассказать много интересных историй. Когда готовлюсь к уроку, подыскиваю какие-нибудь забавные эпизоды из жизни, чтобы поделиться с учениками. История вообще была моим любимым предметом в школе, как и математика. Я пошла на физмат, потому что на историческом факультете нужно было слишком много всего учить, а я ленивая. С физикой легче: логику включаешь, решаешь, и всё.

В школе, где я училась, были замечательные учителя. И математик, и физик, и историк были мужчинами, причем офицерами: начищенная обувь, идеальная стрижка, костюмы, литературная речь без всякого сленга. Они умели рассказывать так, чтобы точно донести мысль до каждого. Мне всегда было очень интересно их слушать.

В мужчинах чувствуется выдержка. Допустим, объясняет наш учитель Алексей Маркович физику у доски. Хочется сидеть и слушать этот приятный баритон, никаких криков и визгов. Но не все же идеальны — кто-то закрутился, завертелся, зашептался. Алексей Маркович тон никогда не повышает. Он берет и ставит черточку в уголочке доски. Кто-то снова нарушает дисциплину — он чертит вторую, и мы знаем, что после звоночка придется сидеть еще две минуты. Две минуты объяснения учителя потерялись, потому что пришлось успокаивать класс. От педагогов исходил такой дух, что мы и мысли не могли допустить сделать что-то не так, как учитель попросил.

«Отношение к учителям опустилось до плинтуса»

Меня очень огорчает, что сейчас у нас в городе нет физиков. В пединституте даже не набирается группа для их обучения. Мне уже 72 года, я, можно сказать, динозавр: родители школьников — ровесники моего внука. И я не могу уйти на пенсию, меня просят остаться, потому что работать некому. Средний возраст педагогов в нашей школе — 50 лет. Молодых учителей нет.

Думаю, глобально проблема заключается в том, что от мировосприятия «Если не я, то кто же?» мы пришли к мировосприятию «А что мне за это будет?». Например, раньше были обязательные отработки в селе. Три года отработаешь — и иди куда хочешь. Зато были учителя-наставники, было легче привыкнуть, освоиться. Кстати, я была наставником папы вашего героя Даниила. Мы приходили друг к другу на уроки, много общались, подружились и через всю жизнь пронесли добрые, хорошие отношения.

Раньше учителям предоставляли квартиру, мы получали неплохую зарплату — даже больше, чем в городе

Помню, после института я получала 120 рублей, и мой муж получал столько же, а за квартиру мы платили 40 рублей. Разве можно представить, чтобы сейчас учитель отдавал за квартиру одну шестую от зарплаты? Предприимчивый молодой человек может достойно жить, только если он будет активно заниматься репетиторством. В самой школе хороших денег не будет. Потихонечку материальная сторона меняет сознание людей.

Молодежь не хочет идти в учителя, а слово «нужно» ей вообще не знакомо

Но дело не только в маленькой зарплате. Хоть и говорят, что войны выигрывают учителя и священники, это давно не так. Представьте, что вы мэр города и перед вами встает вопрос: отремонтировать трубы, чтобы было водоснабжение и отопление, или отремонтировать кабинеты в школе. Очевидно, что бы вы выбрали.

В маленьких городах нет градообразующих предприятий. Когда я только приехала в Моршанск, здесь работал очень хороший машиностроительный завод, несколько фабрик, мясокомбинат. Сейчас почти ничего не осталось. Школы не поддерживают не потому что не хотят, а потому что нет возможностей.

50 лет назад профессия учителя считалась глубокоуважаемой. Сейчас отношение к учителям коренным образом изменилось, даже сравнивать нельзя. Родители постарше, которым сейчас лет 50, еще понимают, что нужно учиться, получать образование, и передают это детям. Родители помоложе часто больше уважают своих парикмахерш и маникюрш, чем учителей. Те, кто рос в период, когда всё разваливалось и деньги стали важнее всего, относятся к педагогам и получению образования потребительски: «Ничего, мой ребенок всё равно будет поступать платно», «Диплом можно и купить», «Я вам заплачу, а вы выделите моему ребенку лучшие условия».

Когда я только начинала работать, все мамы мечтали, чтобы их сыновья стали инженерами, а сами сыновья мечтали стать летчиками. У нас городочек военный, и почти все мальчики оканчивали летное училище — модно, перспективно, интересно, карьеру можно построить. Учителя тоже вызывали уважение, и многие девочки шли в пединституты. А потом мы пережили бандитский период, когда мальчики мечтали стать киллерами, а девочки — содержанками, и это, между прочим, не анекдот, так было в жизни.

Отношение к учителям опустилось до плинтуса. «Ну учите и учите» — вот какое к нам теперь отношение. И это даже не потому, что нас родители не уважают — нет, совсем не обязательно. Многие уважают, помогают, слушают. Но современные родители не отпустят своего ребенка в пединститут — не пожелают ему такого будущего.

«Силы уходят, тело устало, но душа не устала»

Немножечко похвастаюсь — в октябре меня наградили, присвоили звание «Заслуженный учитель РФ». Мне уже слишком много лет, но, глядя на то, как ученики меня поздравляли, писали, звонили, заходили в гости, я по-настоящему радовалась. Меня очень трогает отзывчивость детей. Связь между учителем и ребенком правда может быть очень сильной. Не зря Александр Степанович Попов, впервые демонстрируя передачу радиоволн на расстояние, отдал дань своему духовному учителю. Первые два слова, которые прозвучали в эфире, — «Генрих Герц» — имя ученого, который вдохновил Попова на идею изобретения радио.

Сейчас в школе много сложностей: мы вечно проходим какие-то квесты, тесты. Минпросвещения спускает документы, и мы занимаемся бумажной рутиной, а не уделяем время детям.

Но я люблю свою работу. Смотрю на учеников, которые побеждают в конкурсах и на олимпиадах, и чувствую эйфорию

Каждый год я одновременно очень горжусь, радуюсь и огорчаюсь во время последних звонков. Любуюсь своими красивыми, нарядными учениками и думаю, что снова придут новенькие, снова к ним нужно будет привыкать, что-то мудрить, разбираться, где какая рыба и почем.

Каждый год в школе меня ждут одни и те же радости и тревоги, и сама работа помогает мне не уставать от работы. Вот я захожу в школу — стоит гомон. Пока поднимаюсь на второй этаж, здороваюсь, захожу в класс, кто-то уже забегает помыть доску, другой открывает окно на проветривание, третий в телефоне сидит, четвертый атакует вопросами. И я понимаю: всё, жизнь потекла в своем русле. И без этого уже вроде бы как и существовать нельзя. Бывают дни, когда ужасно болит голова, ноги отказываются идти и хочется остаться дома. Силы уходят, тело устало, но душа не устала. Когда погружаешься в школьный мир, мир детей, это навсегда.

Обложка: © Zhuravlev Andrey, Paladin12, Olga Pink / Shutterstock / Fotodom