«Что хотел сказать автор» и что не так со спором вокруг литературы в школе

Многие ученики не любят литературу в школе за пресловутое «Что хотел сказать автор?», навязываемое пособиями и учителями. Детям не дают анализировать и размышлять самостоятельно. Или… слишком полагаются на самостоятельность и догадку детей. Где золотая середина? Рассуждает наш блогер Марина Балуева.

Недавно в соцсетях разгорелась жаркая дискуссия на тему преподавания литературы в школе. Триггером послужила статья известной поэтессы и школьной учительницы, где она сообщила, что в некоторых случаях считает необходимым, чтобы учитель изложил детям это пресловутое и загадочное «что хотел сказать автор».

Учительница аргументировала свою точку зрения: произведения, представленные в школьной программе, написаны для взрослых, значит, ученику средней школы в них может быть понятно не всё. Шестиклассник не всегда может понять Дубровского, которому по повести 23 года. У детей может недоставать жизненного опыта и филологического инструментария.

Перед этим она отметила, что дети хорошо воспринимают классическую литературу, если могут примерить жизнь и судьбу героев на себя. Учитель должен стремиться к тому, чтобы приблизить сюжет и характеры к детскому пониманию, но иногда это невозможно — в таком случае можно воспользоваться авторитетом и что-то изложить в формате лекции.

Сторонники прогрессивной педагогики осудили учительницу, объяснив, что такая позиция устарела, и подвергли сомнению её профессионализм. Потому что, по их мнению, современный учитель не должен рассказывать, что хотел сказать автор. Мысль автора дети должны научиться понимать самостоятельно.

Правда, комментаторы умалчивали, что согласно последнему слову педагогической науки и образовательных стандартов, ученик имеет право на собственный взгляд, если сможет его доказать. Поэтому позиция «Ромео и Джульетта — дураки, я так считаю» не прокатит. И не потому, что её не примет «авторитарный» учитель (пример взят из статьи), а потому, что утверждение бездоказательно.

К сожалению, доведение до абсурда любого тезиса продолжает оставаться мощным трендом, выдающим отсутствие критического мышления и привычку целиком полагаться на готовые лозунги, неважно, «устаревшие» или «прогрессивные». В советской школе понятие «мысль автора» было строго регламентировано в связи с идеологическими догмами. Делалось это с определенной целью: ни при каких обстоятельствах не дать ученикам увидеть в книге что-то, что не соответствует идеологическим установкам и политике партии.

Например, Онегин и Печорин должны оставаться «лишними людьми», то есть пострадавшими от царского режима, и ни в коем случае не свободными личностями, несущими ответственность за свою судьбу. Упразднение таких установок вместе с исчезновением идеологии понятно и логично. Что предложено взамен? Слово «свобода», о которой десятилетиями не имели понятия.

Значит ли это, что свобода бездоказательного «самовыражения» просто сменила «идеологически правильную» позицию? Почему никто не утверждает, что теорему по геометрии ученик должен доказать самостоятельно, в развитие свободной мысли? Почему доказательство теоремы преподносится учителем и в основном заучивается учениками, а убийство студентом в девятнадцатом веке ростовщицы и её сестры должно быть проанализировано в свободном полете без точных знаний: исторических, биографических, литературоведческих? Без анализа, логики и жизненного опыта?

С прискорбием сообщаю, что свобода самовыражения — это для методичек, лекций и учительских курсов

А в жестокой реальности — сотни готовых «аргументов», кратких содержаний и шаблонных образцов на сайтах подготовки к ЕГЭ. Потому что ЕГЭ есть, а концепции образования по-прежнему нет. Потому что есть полет педагогической фантазии и желание всех поучать «как надо», а есть ежедневный рутинный труд и практические задачи, которые зачастую не имеют ничего общего с благтими замыслами ученых-педагогов.

Приведу пример из собственной практики. Обсуждаем с учеником «Телеграмму» Паустовского. На всякий случай, кто не читал: пожилая женщина ждёт свою дочь, зовёт, скучает, но дочь, отвлекаемая делами, приезжает слишком поздно — к свежей могиле и пустому дому.

Ученик, рассуждая самостоятельно, приходит к выводу, что женщина сама виновата — ведь это она сама воспитала такую дочь. Я отвечаю, что, во-первых, в рассказе нет истории воспитания, там только о любви, о страхе смерти и последней просьбе. Во-вторых, какую «такую» дочь? Девушка не пьет, не курит, не бегает по барам-дискотекам. Наоборот, она занята делом большой общественной важности.

И тут мы заходим в тупик. Я понимаю, что ни жизненного опыта, ни знаний у моего ученика не хватит, чтобы пройти этот квест

Спасибо за то, что он хотя бы высказал своё мнение, а не тупо содрал с сайта по подготовке ЕГЭ, где дочь просто названа эгоисткой, и все дела. Но его размышлений не хватает. Приходится рассказать ему про жизнь в СССР:

• тогда был приоритет общественного над личным. Семья, любовь, дружба всегда на втором плане;
• психология была не в чести, а вместе с нею — чувства человека и душа как понятия нематериальные, отдающие религией;
• проблема смерти тоже не обсуждалась. Много говорилось о героической смерти, о жертвенности, о подвиге во имя великих целей. И ничего о той смерти, которую предстоит пережить каждому, о том, что к ней тоже надо готовиться, о том, что это важно, и самое главное, может произойти с любым человеком в любое время, и никто не знает своего часа. На обсуждение такого аспекта смерти был негласный запрет. Кстати, у нас до сих пор не пускают родственников в реанимацию, даже в детскую. Это часть парадигмы, в которой нет уважения ни к смерти и ни к чувствам людей.

И тут всё встало на свои места. И нет эгоистов и плохих воспитателей, а есть трагедия двух одиноких людей. Мне возразят: а как же Марлен Дитрих, знаменитая актриса, которая так прониклась шедевром Паустовского, что публично встала на колени перед писателем? Как же она смогла понять? А Марлен Дитрих часть жизни прожила в Германии, где тоже в эти времена был культ общественного и не в почете чувства. Кроме того, великие произведения искусства всегда имеют несколько планов восприятия. Внешний план, как правило, универсален.

Не надо быть носителем английского языка и знатоком средневековой юстиции, чтобы понять трагедию короля Лира. Это сюжет для всех времен и народов. Но если ознакомиться хотя бы коротко с особенностями престолонаследия во времена монархий, то фокус меняется и сюжет куда ближе к современным историям, когда пожилой человек отписывает недвижимость детям, и доживает в доме престарелых. Именно такое понимание и приближает детей к классике.

Грустно и дико слышать, что учителя может заменить искусственный интеллект. А ведь «цифровизация» и «искусственный интеллект» — это очередной поток трескучих фраз, который накрывает школу. Есть над чем поразмыслить.

Фото: Shutterstock / Olga Bocharnikova