Что еще надо знать, кроме своего предмета? Бывший школьный директор — о классных (и не очень) учителях

Учителя должны постоянно подтверждать свои знания, проходя всевозможные курсы, участвуя в семинарах и конкурсах. А чему там учат? И помогают ли эти знания самим педагогам и, главное, детям? Наш новый блогер, учитель и директор в прошлом Артем Тылик, размышляет, что отличает начинающего учителя от опытного и можно ли эти знания передать.

Последние два года моя работа так или иначе связана с обучением учителей. За это время мне удалось познакомиться с подходами к повышению квалификации педагогов на разных уровнях: от района в городе до федерации. Сегодня на профессиональное развитие педагогов выделяются колоссальные ресурсы (и финансовые, и временные).

Курсы повышения квалификации, семинары, конкурсы, фестивали и конференции давно стали частью рабочих будней учителей. Внешне всё это многообразие выглядит как насыщенная среда для профессионального и личностного роста. Но я позволю себе высказать резкое и, возможно, провокативное суждение относительно этого многообразия. Иногда кажется, что смысла этой бурной деятельности не понимают ни участники, ни организаторы. Эту точку зрения подтверждают и оценки практикующих педагогов: они говорят обо всех этих конкурсах с иронией и раздражением.

Значит ли это, что мероприятия по обучению учителей организуются просто «для галочки»? Отвлекают ли они педагогов от насущных вопросов их профессиональной деятельности? В текущем моменте — да. Принципиально — нет. То, что педагоги, как и представители иных современных профессий, требующих высокой квалификации, обречены на обучение длинною в жизнь, кажется мне естественным. В чем же проблема именно сейчас?

Возможно, бессмысленность семинаров и КПК — следствие того, что у организаторов и участников нет четкого ответа на вопрос, какое знание отличает высококлассного педагога от новичка? Иначе говоря, что делает классного учителя классным? Без ответа на этот вопрос мы не можем решить, чему на самом деле надо учить педагога. А педагог не может осмысленно подходить к своему обучению. Мне кажется, пока что у нас есть два ответа:

• Классный учитель — тот, который постоянно учится сам. Правда, этот ответ меня не устраивает. Действительно, «больших педагогов» отличает глубина знаний и широта кругозора. Но любому, кто отдал преподаванию несколько лет жизни, известно, что само по себе глубокое знание античной культуры, эволюционной теории или квантовой физики ещё не определяет успех в роли учителя. Хорошо известно, что «профессорский стиль» преподавания не дает ожидаемых результатов при работе с детьми и подростками в массовой школе.
• Но если не знания определяют учителя, тогда что? Может, методика преподавания? Беда в том, что даже корифеи педагогической науки не всегда могут дать точный ответ на вопрос «а что такое методика?» (не советую задавать этот вопрос вашим методистам, если не хотите окончательно испортить отношения с ними). Традиционно под методикой понимают совокупность общих принципов преподавания, опирающихся на постулаты когнитивной и возрастной психологии, теории интеллекта, формы оценивания, правила построения учебных планов и пару десятков определений, вроде «учение», «обучение», «воспитание». Нет никаких сомнений в том, что всё вышеперечисленное составляет культуру каждого уважающего себя педагога и в этом смысле обязательно к изучению. Впрочем, нет никаких сомнений и в том, что отличное знание методики, подтвержденное красным дипломом педагогического колледжа или вуза не спасет молодого учителя от провала при столкновении с проблемным классом.

Что же в таком случае отличает мэтра от новичка, если представить, что новичок блестяще владеет предметом и выучил методику на «отлично»? Любопытный ответ на этот вопрос дает профессор Стэндфордского университета Ли Шульман, работы которого на русский пока не перевели. На протяжении десятилетий изучая успешные и неуспешные педагогические практики, Шульман пришел к выводу, что быть классным учителем безотносительно преподаваемого предмета невозможно. Можно быть только классным учителем математики, классным учителем истории, классным учителем иностранного языка. Тем самым Ли Шульман ставит под сомнение применимость универсальных теорий обучения, предлагая отдать должное более скромным идеям, позволяющим педагогу решать проблемы, характерные именно для его предмета. Совокупность подобного рода идей профессор обозначает новым термином — «pedagogical content knowledge».

Я бы предложил перевод «знание содержания обучения», хотя, кажется, любой перевод тут будет корявым. Надо ли говорить, что, согласно Шульману, «pedagogical content knowledge» и есть то знание, которое отличает успешного педагога от новичка?

Сам Ли Шульман включает в состав «pedagogical content knowledge» следующие элементы (это, конечно, не полный список):

• учебный материал, который чаще всего преподается в рамках предметной области;
• самые успешные формы подачи данного материала;
• самые мощные аналогии, иллюстрации, примеры, объяснения и доказательства — другими словами, способы представления и изложения материала, которые способствуют его пониманию учениками;
• понимание того, что делает процесс изучения конкретных тем легче или сложнее;
• понимание тех представлений, стереотипов, мифов и предрассудков («ложные концепции»), которые ученики разных возрастов и социальных групп имеют по отношению к конкретному учебному материалу;
• эффективные способы влияния на сознание учащихся с целью преодоления «ложных концепций», связанных с учебным материалом.

Вышеперечисленное, очевидно, представляет собой специальное знание учителя-практика, отличное как от знания ученого в преподаваемой области, так и от знания теоретика, занятого разработкой универсальных теорий обучения.

В этом месте мне бы хотелось проиллюстрировать мысль Ли Шульмана примером из собственной педагогической практики.

Несколько лет я преподавал обществознание в одном из петербургских лицеев. Как известно, в предмет «Обществознание» входит предметная область экономика. В рамках этой предметной области учитель должен объяснить школьникам, откуда берутся цены. То есть, нужно объяснить детям, как в рыночной экономике действует закон спроса и предложения. И это, скажу я вам, не самая легкая задача, решению которой, кстати, не помогают продвинутые знания экономики и возрастной психологии. Сложность заключается вот в чем:

• У детей всегда есть ответы на вопросы. Особенно в области общественных наук. Сознание ребенка переполнено всевозможными стереотипами, предрассудками, мифами, «благодаря» которым ему удается объяснять себе всё происходящее вокруг (рост цен, социальное неравенство, войны, изменение процентной ставки ЦБ, скорость распространения COVID-19, курс биткоина) без какой-либо опоры на достижения современной науки. Нет ни каких гарантий, что объяснение учителя покажется ребенку более убедительным, чем уже имеющаяся концепция (особенно, если эту концепцию поддерживают родители).
• Понимание того, что цены не устанавливаются продавцами по их желанию, а представляют собой равновесие спроса и предложения, требует от ребенка абстрактного мышления такого уровня, на который он зачастую не способен выйти самостоятельно. Если учитель хочет добиться результата, он вынужден искать техники объяснения, которые помогут выйти на нужный уровень абстракции, отбросив уже сложившиеся примитивные, но живучие представления.

Зайдя в мой кабинет в 2019 году во время урока, посвященному закону спроса и предложения, вы бы увидели человека, показывающего на плазменной панели красивую презентацию, сделанную в модной программе Prezi. В презентации этой — цитаты из Адама Смита.

Но если вы оказались бы на моем же уроке по той же теме через два года, картинка была бы совсем другой. Перед вами предстал бы учитель, который рисует мелом на доске продуктовый рынок, состоящий из продавцов арбузов в кепках и покупателей в шортах. Нет времени объяснять про кепки и шорты, скажу лишь, что мел и доска превосходят по своему педагогическому потенциалу презентации, так как позволяют быстро менять сюжет происходящего (стирать и дорисовывать), мгновенно реагируя на замечания, ответы, комментарии и шутки учащихся. А еще — приковывают внимание учащихся к руке учителя и позволяют оставлять после каждого урока неповторимые произведения «надосочной живописи», достойные музеефикации.

Шутки-шутками, но родившиеся тогда персонажи, сюжеты, картинки и анекдоты составляют то знание, которое отличает учителя, способного за 45 минут дать понимание сложной темы каждому ученику в классе, от педагога, который потратил ночь на подготовку красивой презентации и оставляющего сознание детей после урока в том же состоянии, в каком оно было «до».

Возможна ли система повышения квалификации педагогов, заточенная на внимательном отношении к «pedagogical content knowledge»: его сбору, систематизации и трансляции? Наверное, да. А пока ее нет, можно познакомиться с ключевыми работами Ли Шульмана:

• The Psychology of School Subjects: A Premature Obituary?
• Paradigms and Research Programs in the Study of Teaching: A Contemporary Perspective.

И очерком о нем в книге «Пятьдесят современных мыслителей об образовании».

Иллюстрация: Paper Trident / Shutterstock / Fotodom