Императрица Екатерина Великая любила проективную деятельность. Одним из многочисленных проектов она сделала и своих внуков, в том числе будущего императора Александра I. Учитель из Швейцарии пытался сделать из царя демократа, но план провалился. Почему, несмотря на соответствующее образование, Александру не удалось реформировать Россию, но удалось спровоцировать декабристское восстание — рассказывает историк Сергей Простаков.
В самом начале своего царствования Екатерина Великая приказала генералам-губернаторам перепроектировать столицы губерний на манер новых европейских городов. Улицы в древних Казани и Курске, столетиями застраивавшиеся, как бог на душу положит, стали прямыми и параллельными и пересекали друг друга под прямым углом. В Москве Екатерина планировала срыть Кремль, чтобы полностью перестроить центр — древняя столица русских царей стала бы гораздо больше напоминать императорский Петербург. Известен и проект насаждения в прямом и переносном смысле картофеля в русских деревнях, который растянулся на полтора столетия. Менее известен другой проект Екатерины: вынесение кладбищ за черту города ради гигиены. Именно так в Москве образовались все старые кладбища вдоль современного Третьего транспортного кольца: Ваганьковское, Введенское, Преображенское и другие.
И, естественно, воспитание своих внуков императрица рассматривала как собственный педагогический проект. Ее сына Павла забрала на воспитание Елизавета Петровна, а потому Екатерина имела все резоны считать себя непричастной к тому, что получилось в итоге. Не удалось состояться матери-педагогу — значит, состоится бабушка-педагог.
«Звезда севера»
Как будто бы мстя Елизавете Петровне, Екатерина тут же забрала первенца, рожденного в 1777 году, у Павла. Ребенка крестил ее личный духовник, а сама она стала крестной матерью. Крестными заочно были наречены император Священной Римской империи Иосиф и прусский король Фридрих. Внука императрица назвала Александром в честь святого благоверного князя Александра Невского.
Выбор имени был странным — в романовских святцах его не было. Но Екатерина в новорожденном уже видела часть своего главного проекта — «Греческого». Бабушка хотела, чтобы внук себя соотносил с Александром Македонским. Через два года у Александра родится брат, также отобранный бабушкой у родителей, — его назовут Константином. Екатерина мыслила глобально. Войны с Турцией для нее были не просто поводом для геополитического передела сфер влияния в Причерноморье — она мечтала возродить Византию.
«Императрица как раз не собиралась ни присоединять Константинополь к Российской державе, ни переносить туда столицу. Согласно проекту, Второй Рим должен был стать центром новой Греческой империи, престол которой был предназначен Константину лишь при твердом условии, что и он сам, и его потомки навсегда и при любых обстоятельствах откажутся от притязаний на российскую корону», — пишет историк Андрей Зорин. Александр — «звезда севера» и его брат Константин — «звезда востока» должны возглавить огромное геополитическое созвездие от Средиземноморья до Баренцева моря.
Задачи были определены. Началась образовательная рутина двух будущих императоров. Екатерина, прекрасно знавшая историю, хорошо понимала, что хороший учитель у наследника — это часто и первый кандидат в «серые кардиналы», а то в регенты. А потому наставнику внуков генералу-адъютанту Николаю Салтыкову было поручено «предохранить их от сквозного ветра и засорения желудка». Помощник Салтыкова генерал-майор Александр Протасов рьяно помогал начальнику в выполнении этого предписания.
Что же касается наук и учителей, преподаваемых «звездам севера и востока»: протоиерей Андрей Сомборский преподавал Закон Божий, математику — француз Массон, географию и естествознание — немец Паллас, физику — Логин Крафт, а словесность и русскую историю читал Михаил Муравьев, дядя будущих декабристов. Все это были знаменитейшие ученые своего времени. А вот поэзии и музыке Екатерина учить внуков запретила: такие легковесные предметы, по ее мнению, должны были отвлечь их от выполнения замысла по восстановлению Византии. Читать и писать великих князей, кстати, научила сама императрица.
В то время на русском языке почти не было адаптированных для детей младшего возраста книжек, а потому Екатерина самолично написала так называемую «Бабушкину азбуку»
С самого раннего детства их приучали к физическому труду. Они оклеивали стены обоями, ремонтировали мебель, убирались во дворце. Для них специально в Царском Селе был организован огород, на котором они обучались крестьянскому труду: копали, сажали, пололи, собирали урожай. Их учили ловить рыбу на озерах.
Однако дети к учебе особого рвения не проявляли. Да и «Греческий проект» застрял посреди степей северного Причерноморья. На колонизацию этого региона, названного Новороссией (по аналогии с американским Новым Светом для европейцев), империя Романовых бросит огромные силы. А повзрослевшим внукам был нужен новый педагог.
Спаситель 40 миллионов человек
«Провидения, по-видимому, возымело сожаление о миллионах людей, обитающих в России… Благодаря постоянству можно способствовать сохранению лучшего будущего для 40 000 000 людей», — так летом 1784 года писал швейцарец Фредерик Сезар Лагарп. Только что он получил работу, благодаря которой войдет в историю России. Екатерина назначила его наставником своих внуков.
Чтобы получить назначение, швейцарскому юристу, эмигрировавшему в Россию в 1783 году, пришлось пойти на небольшое ухищрение. Императрица была по-настоящему увлечена образованием своих внуков. Ее наработки и размышления легли в основу «Наставления о воспитании Великих князей» и педагогического рескрипта «Записки касательно Российской истории». Последний документ — едва ли не первая школьная программа по истории в России. А «Наставление» состояло из семи частей: здоровье детей и его сохранение, наклонность к добру, добродетели, учтивость, поведение, знания, обхождение наставников с воспитанниками. Лагарп, искавший работу, внимательно их прочитал, переписал своими словами и подал императрице педагогическую записку. Результатом была желаемая работа.
Лагарп был ребенком века Просвещения, но никогда не готовился стать учителем царя огромной империи
Напротив, он не стеснялся своих убеждений: абсолютная власть монарха — недостойна современного общества. Екатерина же вошла в историю в качестве просвещенного монарха. Она умела сочетать средневековые формы власти с передовой культурой. Видимо, бабушке и швейцарцу удалось найти взаимовыгодную золотую середину, которая и легла в основу обучения. Их любимыми философами были одни и те же люди — французские просветители. Тем более недавно они в некотором роде были военными союзниками. Лагарп сражался за США во время Войны за независимость, а Екатерина оружием и деньгами спонсировала новорожденную американскую республику.
Швейцарец был воодушевлен возложенной на него миссией. Позже он напишет: «Целью моего курса было читать с моими учениками сочинения, в которых вопрос о свободе человечества был энергически защищаем людьми замечательными и притом умершими прежде революции (Великой Французской революции — прим. ред.). Это удалось благодаря речам Демосфена, Плутарху, Тациту, истории Стюартов, посмертным запискам Дюкло, я мог исполнить мою задачу, как человек, сознавший свою задачу, как человек, сознавший свои обязательства перед великим народом». Он явно был впечатлен возможностью повлиять на судьбу многомиллионной империи.
Господин якобинец
Сначала Лагарпа планировалось сделать учителем французского языка, но довольно скоро он превратился в главного воспитателя императорских внуков, сосредоточив в своих руках все образование наследников. Он хорошо изучил интересы Екатерины, поэтому его образовательный план ей не понравиться просто не мог. Лагарп планировал начать преподавание с географии, и только после этого он переходил к истории. После ее изучения — практическая геометрия. А потом, по его (и Екатерины) мнению, стоило переходить к философии. И здесь, вероятно, он смог изящно сочетать свои вольтерьянские интересы с интересами самодержавия. Александр Архангельский так описывает цель философии по Лагарпу: «Разумное сознание того, что ведет к истинному счастию, заключающемуся в добросовестном исполнении своих убеждений».
Цель воспитания — это убеждение в полном равенстве всех людей
Все предметы в курсе для великих князей предназначались именно для прививки этой мысли. Равенство должно проявляться во всем. Однажды во время урока геометрии закончился мел, и Лагарп попросил принести еще. Слуга принес кусок мела, обернутый в позолоченную бумагу, чтобы царевичи не испачкались. Лагарп снял бумагу и дал в руки будущему императору кусок мела, который тут же на монарших ручках оставил белые следы. Равенство начинается с мелочей.
Дети влюбились в своего учителя, да и у императрицы претензий к нему не было. При этом даже будучи придворным, он не уставал демонстрировать своих убеждений. Когда вечером занятия заканчивались, он писал бесконечные колонки в европейские газеты с призывами бороться против тирании всех мастей.
В 1789 году во Франции случилась революция, изменившая мир. Екатерина восприняла эти события очень тяжело. Будучи дальновидной женщиной, она, видимо, понимала, что приходит конец всем монархиям, даже просвещенным. У консервативной части русского двора давно были счеты к Лагарпу, поэтому, когда политические ветра сменили направление, корреспонденция швейцарца, ранее спокойно пропускаемая в Европу, была перехвачена и доставлена императрице.
«Здравствуйте, господин якобинец!», — приветствовала вызванного «на ковер» Лагарпа Екатерина. Он не отрицал, что письма писал он. Предпочитавшая раньше закрывать глаза на убеждения воспитателя императрица спросила напрямую: считает ли он возможным продолжать обучение великих князей, если он превращает их в республиканцев — в противников монархии. Согласно легенде, в этот момент Лагарп вывел очень важную формулу для понимания российской политики:
«Я полагаю, что в монархическом правлении государь должен быть демократом, а народ исполнен монархических правил, посему-то я намерен из внуков ваших сделать демократов»
Но такое воспитание наследников в итоге стоило монархии и всей стране общественного раскола и революции.
Идеальный монарх
Конечно, Лагарпу было далеко до якобинцев. В пылу революционного фанатизма они наверняка бы решили монарший вопрос гораздо быстрее и радикальнее. Швейцарец все-таки исходил из того, что он воспитывает монарха, а не обывателя. Но этот монарх должен быть идеальным — идеальным на фоне своих современников, не доросших еще до необходимого уровня понимания свободы. А потому распространением передовых взглядов должен заниматься лично и только сам монарх.
В 1798 году Лагарп вернулся в Швейцарию, чтобы возглавить восстание против владычества Берна над остальными кантонами. И вот тут учитель русских монархов проявил себя с неожиданной стороны. Ввел цензуру, запретил театр, разогнал представительные органы и превратился в безраздельного диктатора, который один во всей Швейцарии знает, как надо. Через три года он потерпит поражение и вернется в Россию, в которой к этому времени его воспитанник Александр станет императором.
Молодые единомышленники царя, которые в понимании свободы ушли дальше Лагарпа, его откровенно не любили. Поляк Адам Чарторыйский уже по итогам царствования своего друга Александра напишет об его учителе: «Лагарп принадлежал к поколению, воспитанному на иллюзиях конца XVIII века, — к тем людям, которые воображали, что их доктрины, как новый философский камень, как новое универсальное средство, разрешали все вопросы, и что одними сакраментальными формулами можно рассеять все многообразные препятствия, выдвигаемые практической жизнью при осуществлении отвлеченных идеалов».
Лагарп действительно был убежден, что конкретно для России он изобрел, вернее, воспитал это универсальное средство — императора Александра
Но реальность оказалась сложнее. Александр начинал свое правление после убийства отца под гром аплодисментов. Павла ненавидели, а с его сыном связывали многообразные надежды. Екатерининские сановники были обрадованы его фразой, что при нем «все будет как при бабушке». Его ровесники, представители первого «непоротого поколения», были уверены в скором введении конституции и создании представительного органа. Но Александр колебался и медлил.
В 1812 году случится война с Наполеоном, победу в которой император будет воспринимать уже не в тех рационалистических понятиях, преподанных ему Лагарпом. Он все больше погружался в мистику. Учитель его научил простой мысли, что только русский царь знает, как надо (благодаря своему учителю). И теперь он хочет осчастливить практически в одиночку всю Европу, создав Священный союз монархов.
А в России он не спешил вводить конституцию. Но зато подарил ее в 1815 году полякам, сражавшимся до этого в наполеоновской армии против России. Император попросил поляков научить своих отсталых современников жизни по закону. Это было жуткое оскорбление — российские дворяне-офицеры, победившие Наполеона и поляков, оказались, по мнению царя, отсталыми и неспособными принять конституцию. Так зародилось декабристское движение. А монархия упустила момент, когда общество ей в едином порыве протягивало руку для совместных дел по преобразованию страны. В дальнейшем этот раскол будет только увеличиваться.
Отношения учителя и ученика расстроятся вскоре после Венского конгресса в 1814 году. Под конец жизни Александра они почти не общались. Император умрет в Таганроге в ноябре 1825 года. «Единственная вина воспитателя Лагарпа состояла в том, что „главный“ его воспитанник рос (и вырос) царем без царя в голове; что либерализм, как намагниченная стружка, был напылен лишь на поверхность александровского сознания; что идея свободы не сомкнулась в его сердце с образом традиционной России, не соотнеслась с ее судьбой», — считает Александр Архангельский.
Проще говоря, Лагарп воспитал в Александре любовь к свободе и равенству, но не смог соединить ее с любовью к России
Многие современники это хорошо понимали уже тогда. Иван Крылов напишет ядовитую басню «Воспитание льва», в которой перебрав разных учителей среди зверей для своего сына, лев-отец останавливается на орле. После обучения отец интересуется у сына-льва, чему же он научился:
»…„Чему учен ты, что ты знаешь
, И как ты свой народ счастливым сделать чаешь?» —
«Папа́», ответствовал сынок: «Я знаю то,
Чего не знает здесь никто:
И от Орла до Перепёлки,
Какой где птице боле вод,
Какая чем из них живет,
Какие яица несет,
И птичьи нужды все сочту вам до иголки.
Вот от учителей тебе мой аттестат:
У птиц недаром говорят,
Что я хватаю с неба звезды;
Когда ж намерен ты правленье мне вручить,
То я тотчас начну зверей учить
Вить гнезды»».
Крылов закончил свою басню безжалостной моралью:
»…И что важнейшая наука для царей:
Знать свойство своего народа
И выгоды земли своей».
Лагарп переживет ученика на 13 лет и умрет в 1838 году в Швейцарии.
Чтобы добраться до ответа, надо иметь великое терпение — лишь в самом конце автор изрекает: «Проще говоря, Лагарп (учитель) воспитал в Александре любовь к свободе и равенству, но не смог соединить ее с любовью к России». То есть виноват учитель — он учил «льва птичьим делам». Но откуда взяться у Александра любви к России? Не секрет, что знать того времени, как и нынешние наши либералы, были поражены «западнофильством», презирали все русское, ориентировались на «просвещенную Европу». Вот и не верил Александр, что реформы могли быть произведены с опорой на российских дворян. Хотя, какие реформы? В чем? Что он хотел сделать? И хотел ли? И тут понимаешь, что про самого Александра, его дела, стремления, мысли автор практически ничего и не поведал. Вот и получается — ответ вроде бы дан, но вот оснований для него как-то не хватает. Император представлен эдаким «черным ящиком» — на «входе» влияние Лагарпа, а на «выходе» восстание декабристов. А что происходило в «ящике» — непонятно.