В середине XX века в Великобритании зародилась система «фарминга»: англичане брали на воспитание детей студентов из Африки. Каждый год через белые семьи проходили тысячи темнокожих детей — и для многих этот опыт оказался довольно травмирующим.
«Красивой девочке нужен новый дом»
«Красивой девочке нужен новый дом» — дословно так начиналось одно из объявлений в журнале об уходе за детьми Nursery World за 1971 год. Его автором была обычная женщина из Нигерии, которая искала приемную семью для трехмесячной дочери.
Такие объявления стали появляться в прессе с середины 1950-х — рядом с публикациями о покупке и аренде жилья. В аренду сдавали (и брали) в том числе детей — это называлось словом farming («фермерство; выращивание; сдача в аренду»). Со временем в журналах появились и постоянные рубрики в духе «Требуется дом», где размещались анкеты африканских детей, нуждающихся в приемных семьях. Счет их шел на тысячи.
Объявления в газетах и журналах давали в основном уроженцы Ганы и Нигерии, которые приезжали учиться в Великобританию. Кто-то прибывал в страну с женами и детьми (это разрешалось тем, кто планировал остаться в Королевстве более чем на 9 месяцев), кто-то заводил семью уже в Британии. Учиться, работать и воспитывать маленького ребенка в чужой стране тяжело. Поэтому многие родители соглашались передавать детей в приемные — как правило, рабочие — семьи.
«Я так и не докопалась до сути, в чем был смысл приема в белую семью меня и моего брата. Я не думаю, что, пока я была в приемной семье, мой отец повышал какую-то квалификацию — разве что он реализовывался как инженер. Мама же работала в офисе. И они хотели, чтобы у нас был хороший старт в британской семье. Они не использовали слово „ассимиляция“, но, предполагаю, они хотели примерно этого».
Кени Мартинс, жила вместе с братом в приемной британской семье в начале 1970-х
В Британии того времени межрасовые отношения были не самыми гладкими: так, в 1958 году прошли массовые выступления против темнокожих, после чего в парламенте обсуждалась возможность репатриации иммигрантов.
Тем не менее многие британцы были готовы принять в семью ребенка из Африки. Во-первых, считалось, что так темнокожие дети смогут получить новые возможности для социальной адаптации и образования, в то время как их биологические родители сосредоточатся на получении рабочей специальности. Во-вторых, за уход за детьми биологические родители платили приемным — до 3 фунтов стерлингов в неделю. В 1960-е это были не лишние деньги, что-то порядка 5000 рублей на современный лад.
Тогда британцы имели право взять ребенка на воспитание, не уведомляя об этом официальные структуры. Информация об африканских семьях, которые нуждались в такой «услуге», распространялась через сарафанное радио или как раз благодаря объявлениям. Причем в газетах могли уточнять и пожелания к приемным родителям: например, чтобы у них не было собственных детей или чтобы они обязательно жили за городом.
В итоге, по приблизительным оценкам, в 1974 году в Британии из 10 тысяч детей, которые воспитывались в приемных семьях, примерно 6 тысяч были детьми студентов-африканцев.
«Формирование европейского менталитета»
Чаще всего детей «арендовали» семьи, живущие на юго-востоке Англии, даже если биологические родители обосновались в Лондоне. По одной из версий, это было связано с высоким уровнем расизма в столице. Получалось, что с маленького возраста ребенка лишали контакта с биологической мамой, но вопросы депривации тогда мало кого заботили. Бытовало такое мнение: то, что ребенок отвыкнет от матери-африканки и привыкнет к белым родителям, даже хорошо в контексте формирования европейского менталитета.
Но гораздо большей проблемой были расовые предрассудки и жестокое обращение, с которыми сталкивались многие дети в системе «фарминга». Большинство переживали травлю в школе. Есть свидетельства того, как темнокожих детей заставляли есть на полу, как их унижали полицейские.
Сохранился рассказ о двух шестилетних темнокожих близнецах, которые боялись пользоваться туалетом. Путь туда лежал через общий коридор, где они могли столкнуться с домовладельцем — тот на них беспричинно орал. Приемные родители иногда просто не имели представления, как ухаживать за вьющимися волосами африканских детей, поэтому те ходили нерасчесанными.
В период с 1961 по 1964 год зарегистрировано 18 смертей темнокожих детей в приемных семьях.
«Кажется, я несколько раз пытался сбежать. Я ужасно хотел вернуться домой. Должно быть, я плакал около трех недель подряд и ничего не хотел делать. У приемной матери была трость, которой она била нас, когда мы плохо себя вели. Та расческа, которой меня расчесывали, — это была даже не афро-расческа. Я точно не знаю, что это был за предмет, но он оставлял раны на моей голове».
Дерек Овусу, жил в приемной британской семье с 1988-го по 1995-й
Но, несмотря на все случаи негативного опыта в приемных семьях, для большинства африканских детей жизнь в Британии была лучше, чем та, что ждала бы их на родине. «В целом приемные родители обращались с нами так, как будто мы были их собственными детьми», — вспоминает Кени Мартинс. Дерек Овусу тепло рассказывает о праздниках, которые не отмечались на его родине, — в частности, о Рождестве с подарками и семейным ужином.
«Они пытаются забрать тебя у меня»
Система «фарминга» предполагала, что, когда у биологических родителей появлялась возможность самостоятельно заботиться о своих детях, те возвращались в семью. Но на практике все было сложнее. В приемных семьях возникали тесные связи, и для повзрослевших детей возвращение на родину нередко было болезненным.
«Это был один из самых травмирующих моментов в моей жизни», — вспоминает Тойин Окунуга, которая выросла в приемной семье в Лестершире. Она смотрела телевизор, когда приемная мама сказала ей, что родители ее забирают. В тот же день девочка уже плыла на корабле в Нигерию, так и не успев попрощаться с приемным дедушкой.
Дерека Овусу вернули в Лондон к биологическим родителям в 7 лет — сначала он думал, что это обычная поездка в большой город. Из-за таких резких перемен Дерек не смог смириться с тем, что больше не будет видеться с приемной мамой, и у него начались проблемы психологического характера. «Это, конечно, не разрушило мою жизнь, но напрямую связано с моим диагнозом. У меня пограничное расстройство личности. Это влияет на мои отношения с людьми, на мое чувство идентичности. Я не могу контролировать свои эмоции. С 12 лет у меня была депрессия», — рассказывает он.
«Я не делал различий между родной мамой и приемной. Обе были для меня просто мамами. Когда мне было лет 9, я поехал к родной маме на каникулы. Когда каникулы подошли к концу, приемная мама позвонила родной, чтобы уточнить какие-то детали. Та ответила, что приезжать за мной не нужно, что я останусь. Прощаться с приемной мамой было очень тяжело. Я помню, как она звонила мне и плакала. Я тоже плакал, но она плакала больше. И все время повторяла: „Они пытаются забрать тебя у меня“. Одна из моих родственниц посмотрела на меня и спросила: „Почему ты плачешь? Что в нас такого плохого? Почему мы тебе не нравимся? Почему ты не хочешь остаться с нами?“ И с этого момента я перестал плакать из-за приемных родителей, потому что не хотел оскорблять родных».
Нелс Эбби, жил в приемной британской семье с 1980-го по 1990-й
Некоторые приемные родители хотели оставить детей себе и боролись за это право в суде. Так, сохранилась история некой миссис Барбер, которая давно хотела усыновить или удочерить ребенка, но ее кандидатуру отклоняли. В 1965 году она по объявлению в газете взяла к себе домой ребенка нигерийской студентки-медсестры и воспитывала его за 2 фунта стерлингов в месяц. А когда родная мать просрочила выплату, миссис Барбер вынудила ее отказаться от родительских прав, усыновила ребенка и сменила его имя.
Приемная мать МоДжо, которая с 1993-го по 2004-й воспитывалась в Линкольншире, тоже боролась за то, чтобы удочерить девочку навсегда. Но 12-летная МоДжо решила жить с биологической матерью — и до сих пор переживает. Ни та, ни другая женщина не смогли помочь девочке справиться с дискриминацией, с которой она сталкивалась и из-за которой в подростковом возрасте чуть не совершила самоубийство. Спустя 10 лет у МоДжо диагностировали эмоционально неустойчивое расстройство личности — она понимает, что во многом это связано с противоречивым детским опытом: «В приемной семье я чувствовала себя очень счастливой, но не осознавала, насколько на самом деле я была травмированной и уязвимой».
Конец эпохи «фарминга»
Еще в 1968 году политика в отношении африканских студентов в Британии начала меняться. Им больше не разрешалось привозить в Британию жен и детей, да и в целом поступить в британские вузы стало сложнее. Если ребенок рождался уже на территории Королевства, матерям рекомендовалось заботиться о нем самостоятельно, а не передавать в приемную семью. Все громче звучали предложения о репатриации африканских иммигрантов — для этого создали фонд, из которого африканские родители могли взять деньги на возвращение домой. Детей в системе «фарминга» становилось все меньше.
Еще одна веха на пути к сворачиванию этой практики — закон 1975 года, упростивший процесс усыновления темнокожих детей белыми родителями. Теперь, если ребенок находился в семье больше трех лет, приемные родители получали право его окончательного усыновления. Многие родители-африканцы были этим обеспокоены — и перестали отдавать детей в приемные семьи или стали забирать тех, кто был под опекой. Отдельные случаи частной опеки над темнокожими детьми встречались вплоть до конца 1990-х — начала 2000-х.
Сейчас дети, прошедшие институт «фарминга», выросли и стали осмыслять полученный опыт. В конце 2010-х вышли сразу две полуавтобиографические картины выходцев из Африки, которые воспитывались в приемных белых семьях: «Воспитание» (Farming) Адевале Акиннуойе-Агбадже (2018) и «Последнее дерево» Шолы Аму (2019).
Главный герой «Последнего дерева» — нигерийский подросток Феми, который рос в приемной семье в Линкольншире, пока в 12 лет родная мать не забрала его обратно к себе. Жизнь с матерью в Лондоне оборачивается одними проблемами. «Я воспитывала тебя не для того, чтобы ты грубил!» — говорит она. «Ты меня не воспитывала», — огрызается он.
Герой фильма «Воспитание», 9-летний Энитан, вынужден не просто покинуть приемную семью, а вернуться в родную Нигерию. Уже во взрослом возрасте он приезжает обратно в Британию и выживает в жестокой атмосфере уличного расизма. (Такой опыт пережил и сам режиссер: «Я хотел вернуться туда, где вырос. Я хотел смыть опыт Африки, но, очевидно, не мог этого сделать».) В итоге Энитан присоединяется к банде белых скинхедов, которые когда-то издевались над ним, и становится одним из них.
Примерно на ту же тему документальный фильм 2022 года The Black Cop («Черный полицейский»), рассказывающий о бывшем работнике британской полиции, который вырос в белой приемной семье. С детства он сталкивался с расизмом, а когда вырос и стал полицейским, сам стал частью системы, множащей насилие в отношении темнокожего меньшинства. Спустя годы главный герой со слезами на глазах вспоминает о своем опыте, который стал возможен только в контексте разрушения идентичности, только вследствие «фарминга».
Источники:
Bailkin J. The Postcolonial Family? West African Children, Private Fostering, and the British State // The Journal of Modern History, 2009.
Chibelushi W. Why thousands of West African children were privately fostered by white families // itv.com, 2021.
Famurewa J. ‘Farmed’: why were so many Black children fostered by white families in the UK? // theguardian.com, 2022.
Kermode M. The Last Tree review — tender tale of an uprooted childhood // theguardian.com, 2019.
Onibaba A. 5 People Shared With Us How Being «Farmed» To White Families Impacted Their Lives And How They See Rac // buzzfeed.com, 2019.
Slater-Williams J. When Black Children Were Farmed Out to White Families // anothermanmag.com, 2019.
Фото: Everett Collection / Shutterstock / Fotodom
