«Каршеринг», «брифинг» и «катастрофа». Почему нам нужно перестать бояться заимствованных слов
«Каршеринг», «брифинг» и «катастрофа». Почему нам нужно перестать бояться заимствованных слов
«Каршеринг», «брифинг» и «катастрофа». Почему нам нужно перестать бояться заимствованных слов

«Каршеринг», «брифинг» и «катастрофа». Почему нам нужно перестать бояться заимствованных слов

Михаил Сонькин

8

13.01.2020

Возможно, вы замечали, что сегодня много кто недоволен русским языком. А точнее заимствованиями, которые его «засоряют», «принижают» и «коверкают». Розенбаум ругает «каршеринг» и предлагает говорить «прокат автомобилей»; Жириновский пытается запретить «дилеров» ради «посредников». Люди пишут петиции, чтобы избавиться от «брифингов» и заменить их «летучками». Михаил Сонькин объясняет, почему не стоит бояться заимствований, а русский язык не так чист, как вам кажется.

Борцы за чистоту языка — от Шишкова до Медведева

На самом деле, это не странно и не ново: так к заимствованиям относились всегда. Мало того, свое недовольство нередко выражали и весьма образованные люди. Один из крупнейших русских поэтов XVIII века Александр Сумароков не понимал, как можно портить язык словами «фрукты» и «суп» — ведь есть такие прекрасные слова, как «плоды» и «похлёбка»! Министр народного просвещения и филолог Александр Шишков в 1820 году писал, что люди «безобразят» свой язык такими словами, как «сцена», «катастрофа» и «эпоха».

Довольно часто случается так, что люди, которые возмущаются состоянием языка, игнорируют какие-то иностранные слова или даже требуют новое иностранное слово заменить старым. Дмитрий Медведев хочет «проактивный» формат заменить на «предварительный», но латинское слово «формат» его ничуть не смущает. Тот же «прокат автомобилей», который предлагает Розенбаум, содержит в себе заимствованный из французского «автомобиль».

Лингвисты также любят в качестве примера вспоминать стихи Сергея Михалкова:

Нет! — сказали мы фашистам, —

Не потерпит наш народ,

Чтобы русский хлеб душистый

Назывался словом «брот».

Слово Brot, безусловно, немецкое, но слово «хлеб» не совсем русское, хотя оно и давно живет в языке. Изначально оно было заимствовано из германских языков (среди современных германских языков в том числе выделяют и немецкий). О чём это явление нам говорит? Оно говорит, что на самом деле никто не хочет избавляться от иностранных слов.

Мы постоянно используем в своей речи заимствования. Но эти заимствования разные: какие-то уже давно прижились в нашем языке, а какие-то до сих пор находятся на грани между русскими и иностранными. И те, которые пока еще кажутся не до конца родными, нужно, пока не поздно, уничтожить, чтобы вернуть «русские» «автомобили» и «хлеб».

Сегодня в русский язык много заимствований приходит из английского, и поначалу кажется, что любое английское слово в русском звучит криво, вроде «краш», «экспириенс». Но многие позабыли, что есть более старые слова, тоже взятые из английского: «рельсы», «сквер», «спорт». И как бы далеко мы ни уходили, мы практически не сможем вернуться к «чистому» русскому языку без иностранных влияний.

Исландский — самый упрямый язык

Стоит признать, что есть случаи, когда борьба за чистоту языка работала. Самый яркий пример — исландский. Вместо того чтобы заимствовать слова, исландцы чаще всего сочиняют свои собственные из тех, которые уже есть. «Число» (tala) и «ведьма» (völva) вместе превращаются в «компьютер» (tölva), а «химия» для исландца (efnafræði) — это связь между «веществом» (efni) и «наукой» (fræði).

Но очень важно увидеть отличие между контекстами, в которых живут русский и исландский. Одно из главных заключается в том, что на исландском говорят на острове. Пока русские не могли не взаимодействовать с другими народами, исландцы были в большой степени изолированы от всего мира. Их язык со временем менялся значительно меньше, чем русский, поскольку не было никого, кто бы мог внешне сильно на него повлиять.

И естественно, что, если после стольких веков консервации языка ни с того ни с сего объявятся новые слова, найдутся люди, которые не захотят их принимать. Однако даже в исландском встречаются заимствования: prófessor, prótóna, kommúnisti.

Зачем мы заимствуем слова

Очень часто бурный поток новых иностранных слов в языке связан с каким-то внешним явлением. При Петре I причиной такого прилива были его реформы; в XX веке многие иностранные слова приходили в язык с появлением новых медиа («радио» и «телевидение»). Прямо сейчас мы живем в новую эпоху глобализации: при помощи интернета информация передается все быстрее и быстрее, новых понятий становится все больше и больше, а с ними приходят и новые слова.

А откуда мы возьмем слово для вещи, которой ранее не существовало? Конечно, из того языка, где слово для неё уже есть

Когда мы заимствуем новое слово, мы забираем не только его, но и новую идею. Эту идею можно попробовать выразить другими словами, но в этом случае мы либо прибегнем к неловким словосочетаниям, либо потеряем часть смысла.

Мы никогда не знаем, какие заимствования закрепятся в языке, а какие уйдут. Но можно попробовать выделить несколько факторов, которые влияют на популярность слова. Легко объяснить, почему греческие «синагога», «проблема», «анализ» и латинские «республика», «принцип», «прогресс» никуда не ушли: эти слова есть не только в русском.

Часто, когда слово заимствует один язык, его заимствуют и другие. Чем более распространено это слово по всему миру, тем больше вероятность, что оно останется, потому что в этом случае мы облегчаем общение не только друг с другом, но и с носителями других языков.

Что делать с этими словами? А ничего. Если вам комфортно использовать эти слова — используйте, если нет — не используйте. Невозможно остановить язык, примерно так же, как невозможно собственноручно поменять погоду. Язык меняется сам по себе, и его двигателями становятся не группы недовольных пуристов, а все носители языка.

Сколько в свое время Шишков и Сумароков ни бились, слова «суп», «фрукт», «сцена», «эпоха» уже давно не кажутся иностранными. Что же касается сегодняшних заимствований — только время покажет, превратятся ли они в русские и станут ли в будущем требовать говорить вместо чужого и противного «трейдер» родное и приятное «дилер».

Читайте также
Комментарии(8)
А как входят слова в наш обиход? Раньше — через быт. Пришла пища из Франции. Как её отличить от русской национальной? Но пища пришла не сама по себе, а через того, кто был во Франции, поэтому и дал название французское. Такое же было, к примеру, с мебелью в советское время, когда вошли новые слова, чтобы отличить новую мебель от бытовавшей в те годы. А в век интернета? Играют двое в одну и ту же игру. И как им назвать что-то, что отличает старые игры от новых? Берут слово из самой игры. Та же ситуация с экономическими терминами. Иностранное слово — это часто желание подчеркнуть инновационные свойства в бизнесе. Где сейчас ожидается поток новой информации? Это онлайн-обучение, которое выходит из национальных границ. В языки всех стран мира войдут слова из тех онлайн-программ, которые станут популярными. Следовательно, надо туда направить усилия. Для примера, с целью развития онлайн-образования Азим Премджи осуществил в 2019 году взнос в виде акций IT-компании Wipro стоимостью 7,6 млрд долларов в образовательный благотворительный фонд. А как наш бизнес? Скоро появятся буквари иностранного происхождения (https://mel.fm/blog/yury-nikolsky/92075-nachnite-khotya-by-s-sozdaniya-onlayn-bukvarya-budushcheye-internet-obrazovaniya-v-rossii). Поэтому Медведеву надо озаботится тем, чтобы онлайн-образование в нашей стране развивалось быстрее, чем в других странах. Другого пути для противодействия заимствованию нет.
Ещё надо учесть, что оставление русского синонима может приводить к искажению. Так произошло со словом гарантия. В советское время давалась гарантия на телевизор 1-2 года. Это означало, что на этот срок дан бесплатный ремонт. Потом читаю у западного производителя, что гарантия 5 лет. Я подумал, что будут 5 лет ремонтировать бесплатно. Оказалось не так. Производитель гарантировал, что 5 лет не придется обращаться в ремонт, никаких поломок. Так и карше́ринг не является арендой в привычном мне понимании. В советское время имел печальный опыт воспользоваться арендой техники, после чего боялся этой формы услуги. А раз так, то я сначала поинтересовался, что это такое карше́ринг. Поинтересовался, так как слова не знал. И понял, что это не аренда в моем понимании, поэтому можно попробовать. Но ведь не только в наш язык входят иностранные слова. Ведь вошли же в иностранные языки слова спутник и перестройка. Поэтому не надо бороться с заимствованием, а надо создавать условия для развития того, что сохранит русский язык, когда русские слова входят в языки других народов.
Не вошли. Спутники на других языках называются satellite (или этим же словом с чуть изменённой орфографией), Sputnik же — это западное название советских спутников. Мы иногда называем американских космонавтов астронавтами, они иногда называют русские спутники «спатниками», просто экзотизм такой. Перестройки тоже никто перестройками на других языках не называет, а называют так только одну конкретную советскую политику 80-х годов. Русские слова очень ограниченно входили в языки стран Запада, преимущественно для оскорбительного описания российских реалий (например, ukase, knout или pogrom — как будто на Западе не было указов, кнутов и погромов, czar — хотя нерусских царей называют словом king,), и лишь изредка это нейтральные слова: мамонт, соболь, водка, степь, тундра. Чуть чаще это нейтральные экзотизмы для описания чего-то такого, что вне России не существует или так не называется: boyard, sterlet, taiga, dacha, rouble, beluga, Duma, borscht, troika, babushka. Но слов русского происхождения, описывающих общие реалии, не только русские, в западноевропейских языках хорошо если три десятка наберётся, даже если брать слова типа «токамак». В английском языке их не больше десятка.
Давайте к этому вопросу подойдем чисто РАЦИОНАЛЬНО! Есть сфера НАУЧНАЯ, где новые слова появляются с новыми явлениями, процессами, формами. Есть сфера ТЕХНИЧЕСКАЯ, где инженеры, получая новые возможности производства или технику, «въезжают» в тему. И есть сфера социо-экономическая, где живет простой обыватель! Приехал он на курорт и хочет добраться до моря. Смотрит инфу: «такси 2000 руб»,"кашеринг1000»."ТЮ! ЧТО ЭТО?!» и идет на такси! Или бабулька в магазине берет пачку макарон, а на них написано «спагетти» — «Тю! мне макароны нужны». Или, кода из столицы предписание прислали в глубинку, а там его не правильно поняли, да пока разобрались и время и деньги ушли! В школах и ВУЗах как быть, когда на каждый старый термин ежегодно «сыпятся» по 5 новых? К чему новые слова, подменяющие старые, если они не меняют суть предмета? Большей частью это ИНСИНУАЦИЯ, которая приводит к путанице определения понятий!. Если бы в МинОбразе РФ знали, что такое «МАРКЕТИНГ», они бы не «ЗАСУНУЛИ» бы его в направление подготовки «Торговое дело»!.. и это только один пример, когда набор иностранных слов трактуется НЕОДНОЗНАЧНО! А это как МУСОР в двигателе!.. в ускоренном темпе нашей жизни, для ее эффективности ВСЕ должно быть приведено к однозначному восприятию и использованию! А ТЕНДЕР? Ну как прописать техническое задание, когда сегодня это называется так, а завтра иначе? Как принять на работу специалиста КОУЧА? и придет к ВАМ «коуч», а не «преподаватель» — реально знающий тему! Не ЗАБАЛТЫВАЙТЕ процесс!
Слово «спагетти» стало активно входить в русский язык примерно с 1950-70-х годов. Например, у Симонова, Нагибина, в переводах Хемингуэя. В 80-х — у Токаревой, Искандера. В конце 80-х в СССР уже продавались макароны с этикеткой «Спагетти». А так-то слово было уже в первом издании словаря Ожегова — 1949.
Показать все комментарии
Больше статей