«Я ухожу из школы, потому что не хочу участвовать в этом насилии и неуважении к человеку»

Учитель литературы в московской школе 2009 Артём Новиченков решил уволиться из школы и никогда туда не возвращаться. Почему он считает школу местом насилия и неуважения к человеку, он рассказал изданию «Афиша.Daily».

Новиченков также преподаёт в НИУ ВШЭ. В общеобразовательной школе он проработал четыре неполных года и принял твёрдое решение уйти.

«Я ухожу из школы, потому что не хочу участвовать в этом насилии и неуважении к человеку. И открыто противостоять ему больше не желаю. А оно лезет из всех щелей: из туалетов с незакрывающимися кабинками и часто отсутствующей туалетной бумаги, из столовой с неаппетитным питанием, из перегруженного расписания, претензий по внешнему виду, хамства охранников и уборщиц, из портящей одежду мебели и незакрывающихся общих раздевалок. И главное, что моральное насилие и неуважение лежит в основе общения учителя с учеником», — объясняет Новиченков.

И дело не только в хамстве и бытовом дискомфорте, сама школьная система насильственна, уверен он. В этой системе надо играть по правилам, следовать ролям, «за некоторыми учениками роли троечник, отличница — закреплялись до выпуска». Если ты ученик, то чем ты «тише и прилежнее, тем проще продержаться». «Иерархия ясна: учитель-предметник — классный руководитель — завуч — директор», — объясняет Новиченков. Когда он сам был учеником, то для него школа была территорией страха. «Не повсеместного, конечно, ведь были и безопасные уроки, но абсолютно точно — ежедневного и неотступного, — уверяет он. — Даже в выходные дни я думал о школьных буднях, о правилах, об игре, в которую почти никто из нас не хотел играть, но играли, потому что не играть было страшно». Но когда Новиченков стал учителем, то решил, что сможет выбирать, следовать правилам или нет. «На деле оказалось иначе: админом игры я мог быть только на территории собственного урока», — признаётся он.

Он пытался побороть эту систему — отменил оценки для старшеклассников. «Оценка — это лишь карательный инструмент поощрения. Учитель использует её как инструмент манипуляции. И часто ставит оценку не за знания, а за следование правилам, а также согласно роли: троечник, середнячок, отличник», — уверяет Новиченков. Вместо оценок он ставил баллы, как в квесте. «За любые действия (прочитанная книга, сочинение, выученное стихотворение, рецензия на фильм) ученик получал баллы. Он сам выбирал, какие задания ему выполнять, а какие нет, понимал, как можно добрать баллы, а также знал, на каком уроке он может просто отдохнуть», — объясняет он. В журнале оценки ему приходилось выставлять номинально, в итоговых отметках он «выставлял то, что считал справедливым».

«На меня начали коситься некоторые учителя, — рассказывает Новиченков. — С тем, что я на переменах играю с детьми в настольный теннис или хожу в зал бросать мяч, они уже смирились. Отмена оценок и столбик наглых пятерок в электронном журнале, подозреваю, некоторым показались оскорбительными. Я нарушал правила. Даже не так — я предлагал альтернативные. Создавал конфликт. Многие перестали здороваться».

Сейчас он испытывает «глубокое чувство досады по поводу того, что современный облик общеобразовательных школ именно такой»: с хамством, незакрывающимися туалетами и набором фраз вроде: «Когда головой-то начнешь соображать?».