Сорокалетний ребёнок: как меняется понимание детства
В прошедшие выходные, как ни странно, много говорили о детях: могут ли они высказывать своё мнение о ситуации в стране? Если да, то в каком возрасте? И до какого возраста ребёнок остаётся ребёнком? Наш блогер Зинаида Бутовская разбирается, что это вообще такое — детство и изменилось ли это понятие за последние годы.
Сегодня дети становятся «новой силой». С их интересами теперь сложно не считаться. О детском досуге, правах и благополучии говорят СМИ. Взаимоотношениям с детьми посвящают книги, телевизионные передачи, ютуб-каналы, блоги и подкасты. Дети стали мощной потребительской категорией и с точки зрения рынка: детские комнаты в торговых центрах, тонны игрушек и гаджетов, детское меню в ресторанах, детские парки и развлечения — все, чтобы развлечь и удовлетворить потребности взыскательных потребителей.
Однако, несмотря на кажущуюся свободу, в отношении современных детей закручиваются все более жесткие гайки. Например, городской ребенок не часто получит разрешение родителей погулять во дворе — обычно улица воспринимается «как пространство, не где ребенок социализируется, а как „дорога“, по которой нужно поскорее пройти, чтобы наконец попасть в образовательно-развлекательную среду» (Осорина, 2008). Кажется, что сама идея прогулок во дворе как особого вида досуга исчезает навсегда. О том, чтобы поиграть со спичками или попрыгать в луже, и речи не идет — убьёшься или испачкаешься.
В этой противоречивой ситуации хочется разобраться: что такое детство и как к нему относиться сегодня. Было ли оно всегда или его сконструировали? Если оно придумано, то кем и зачем? Очевидно, что причины, по которым его когда-то создали, могут не совпадать с реалиями, в которых живем мы.
Авторитет взрослого снижается. Нотации «В нашем детстве такого не было и ничего, выросли» не работают. Современные дети другие: им нужно объяснять, с ними нужно договариваться, говорить на равных. Поэтому конструкт детства как минимум нуждается в переосмыслении.
Куда уходит детство
Вопросами периодизации и осмысления детства задаются не только сентиментальные взрослые. Сегодня эта проблема занимает умы все большего количества историков, социологов, психологов, педагогов. Детство перестает трактоваться одним верным способом, становясь более контекстуальным. «Сейчас, когда я пишу эти строки, двенадцатилетние и тринадцатилетние девочки — одни из самых высокооплачиваемых моделей в Америке», — написал в середине 80-х американский ученый Нил Постман, автор книги «Исчезновение детства». И количество «детей», уже в молодом возрасте достигших того, о чем не мечтали многие взрослые, лишь растет. Модели, киберспортсмены, артисты, блогеры — их гонорарам позавидует любой школьный учитель или врач из поликлиники.
Почти полвека назад Постман, рассуждая о ситуации в США, утверждал, что идея детства исчезает с ослепительной скоростью. «По всей стране разница между преступлениями взрослых и преступлениями детей сокращается — и во многих штатах наказания становятся одинаковыми… Индустрия детской одежды так изменилась, что почти исчезла как категория… Детские игры, некогда столь заметные на улицах наших городов, тоже исчезают».
Получается, что дети вроде как есть — «маленькие» люди, которые ходят в школу и выпрашивают у мамы телефон на Новый год, а вроде как их все меньше. Как это понимать?
Кого мы называем детьми
В западной науке различают два подхода к пониманию детства: «child as becoming» («становящийся взрослым») и «child as being» (ребенок как таковой) (Поливанова, 2016). Согласно первому подходу, дети — это временно пребывающие в состоянии детства. Те, кто, развиваясь физически, ментально и социально, проходят подготовку ко взрослой жизни. Именно в этом подходе детство рассматривается как процесс, который приведет к результату — «становлению взрослым». Он же отражает суть психологии развития, согласно которой существуют этапы взросления. Получается, человек становится взрослым, когда заканчивается физический рост, примерно к 18-21 годам.
Подход «child as being» кажется более гибким. Согласно ему ребенок рассматривается «здесь и сейчас». И в этом плане больше вариантов для интерпретации. Взросление тут можно рассматривать как социальную категорию. То есть взрослый ли человек, мы понимаем, опираясь на внешние индикаторы: статус, семья, работа, отпуск, дача. Все это так или иначе отражает идею наличия материальных благ. А те, у кого эти блага есть, обладают властью. Властью над собой и часто — другими. То есть обладают ресурсом, который ассоциируется со взрослостью.
В противовес этому, те, кто к середине жизни не обзавелся вышеуказанными благами, живут с родителями и не имеют личного автомобиля, становится ребенком? Удивительно, но история знает такую периодизацию детства, которая похожа на то, что имеем сегодня мы. О ней говорит Арьес, указывая на такие возрастные стадии как детство (до 7 лет), отрочество (до 21 года, а в некоторых случаях и до 35 лет!), молодость (до 50!), затем зрелость и старость. (Арьес, 1999, 32). Стоит ли удивляться тому, что сегодня человек в 25, 40 и даже 50 лет все еще может быть «кидалтом», «большим ребенком»?
Когда появилось детство
Границу между детским и недетским чертят примерно со времен Ренессанса. Придумали ее, конечно, взрослые. «Идея детства — одно из величайших изобретений эпохи Возрождения», — говорит Нил Постман. Он же называет детство «социальным артефактом». «Наряду с наукой, национальным государством и религиозной свободой детство как социальная структура и психологическое состояние возникло примерно в XVI веке и было усовершенствовано и воспитано в наше время» (Postman, 1994).
Иван Иллич пишет, что детство, в отличие от младенчества, подросткового возраста или юности, было неизвестно в большинстве исторических периодов. «Христиане несколько столетий даже не умели определять его телесные размеры» (Иллич, 2006).
«Если мы возьмем слово «дети» для обозначения особого класса людей в возрасте от семи до семнадцати лет, требующих особых форм воспитания и защиты, и считающихся качественно отличными от взрослых, то дети существуют менее четырехсот лет.
Если мы используем слово «дети» в смысле, в каком его понимает средний американец, то детству ненамного больше ста пятидесяти лет
Так, обычай отмечать День рождения ребенка не существовал в Америке на протяжении большей части XVIII века, и, фактически, точное определение возраста ребенка в любом случае является относительно недавней культурной привычкой, не более двухсот лет» (Иллич, 2006).
Почему в самом далеком прошлом не было детства? «Отсутствие грамотности, отсутствие идеи образования, отсутствие идеи стыда — вот причины, по которым идея детства не существовала в средневековом мире», — отвечает Иллич. Изобретение печатного станка ознаменовало появление нового индикатора взрослости — грамотность (Postman, 1994). Не умеешь читать и писать? Ребенок. Умеешь? Взрослый. И тут мы выходим на процесс взросления как тесно сопряженный с идеей обучения.
Школа на страже детства
Конструкт детства тесно связан с образованием. По мнению Ивана Иллича, детство как институт во многом существует, потому что существует школьная система. «До XIX в. дети буржуазных родителей воспитывались дома с помощью домашних учителей и частных школ. Только с возникновением индустриального общества массовое производство „детства“ стало осуществимым и действительно появилось». То есть школьная система — относительно современное явление, как и детство, благодаря которому она существует.
Довольно радикальную точку зрения Иллич предлагает и на взаимоотношения учителей и учащихся. «По определению дети — это ученики. Спрос на среду детства создает неограниченный рынок для аккредитованных учителей. Школа — учреждение, построенное на аксиоме, что учение является результатом обучения. И институциональная мудрость продолжает принимать это как аксиому, несмотря на массу свидетельств противоположного».
Тут же он указывает на аспект власти. «Школьные учителя и священники — единственные среди профессионалов, кто чувствует себя вправе совать нос в частные дела своих клиентов и в то же самое время проповедовать неприкосновенность личности перед аудиторией, которая не смеет шевельнуться» (Иллич, 2006). Власть — прерогатива взрослых. У кого есть власть, ресурсы, тот и диктует правила игры. «Только загоняя людей в детство, мы можем заставить их подчиняться власти школьного учителя» (Иллич, 2006).
Однако точно так же, как для кого-то идея детства сегодня размывается, для многих его по-прежнему не существует. «Большинство людей во всем мире не хочет или не может получить современное детство для своих детей. Более того, детство обременительно для большого числа людей из тех немногих, кому оно дозволено. Многие просто вынуждены пройти через это и нисколько не рады, что им приходится играть роль ребенка. Прохождение через детство означает жестокий конфликт между самосознанием и ролью, навязанной обществом, проходящим собственный школьный возраст» (Иллич, 2006).
Дети — новые взрослые
Однако и взрослость привлекает не всех. Автор книги «Отложенная взрослость» Джеффри Арнетт отмечает, что еще в 50-е годы американские подростки к 21 году уже принимали серьезные жизненные решения. Те, в чьей памяти жили воспоминания о Великой депрессии и Второй мировой войне, желали поскорее остепениться, родить детей и выйти на работу.
Для современной молодежи рамки «остепенения» сдвинулись минимум на пять лет. Они не спешат заводить семьи и сковывать себя обязательствами, им важно реализовать себя (Arnett, 2004). Во многом этому поспособствовали изобретение противозачаточных средств, легитимизация более свободной сексуальной жизни, эмансипация женщин. Конечно, это правило нельзя экстраполировать на всех людей: где-то до сих пор в брак вступают люди, не достигшие даже 18 лет.
Однако в экономически развитых и развивающихся обществах мы действительно наблюдаем похожую ситуацию. Люди застревают в так называемой «продленной юности» или «возникающей взрослости» (Arnett, 2004). Эти «взрослые дети» менее зависимы от старших, у них больше свободы. Однако «повзрослеть» они еще не готовы.
Взрослые — новые дети
Понятие детства связано с идеей зависимости. Детство кончилось тогда, когда кончилась зависимость. «Вот почему относящиеся к детям слова еще долго будут в разговорном языке фамильярным обозначение для людей низших сословий, находящихся в полном подчинении у других: лакеев, солдат, подмастерьев» (Арьес, 1999).
Но кто из взрослых сегодня в полной мере независим? Кредиты, контракты, корпоративные обязательства, ипотека
Все большее количество взрослых предпочитают не покупать в вечное владение движимое и недвижимое имущество, выбирая аренду или совместное использование. Каршеринг, байкшеринг, флэтшеринг — культура «деления» занимает прочные позиции в жизни мегаполисов, позволяя людям быть более мобильными и необремененными вещами. Мобильными, но не стабильными.
На образовании здесь вновь особый фокус. Если рассматривать детство как период обучения и подготовки ко взрослой жизни, то в набирающей популярность парадигме life-long learning понятие детства вообще кажется не имеющим смысла. При этом взрослые посягают на детский мир игр. По мере распространения приставок и развития игровой индустрии, все больше «взрослых» прячутся в виртуальной реальности от забот реального мира. Поэтому если игры — признак детства, то многие не выходят из него довольно долго.
Так уходит ли детство
Детство — подвижный социальный конструкт. Точно так же, как его сконструировали, мы сегодня можем видоизменить и настраивать его под нужды современности. Современный мир бросает нам множество вызовов. Вопрос изучения современного детства актуален как минимум чтобы найти подход к новым детям, избежать риска воспроизведения общества «прошлого», принять свою «детскость» и не винить себя за то, что не взял ипотеку в 30 лет.
Взрослость традиционно ассоциировалась с грамотностью, самостоятельностью и властью
Однако никто сегодня не скажет 15-летнему подростку, зарабатывающему миллионы долларов на киберспорте, что он ребенок. И никто не назовет взрослым человека, в 40 лет живущего на пенсию родителей. Детство — черта, на которой каждый человек балансирует по-своему. И каждый имеет право выйти из детства, когда ему комфортно, и вернуть в него при необходимости.
Нам и нашим детям предстоит учиться всю жизнь. Точки, достигнув которой, можно будет остановиться, нет. Понимание этого требует иного мировоззрения. Миру нужны люди с гибким отношением к самому процессу обучения, готовые учиться на протяжении жизни, готовые к турбулентности.
Задача образования не в том, чтобы до определенного момента держать детей в дисциплине, пока они впитывают и готовятся стать «маленькими взрослыми». Задача — определить и освоить навыки, необходимые для продуктивной учебы на протяжении всей жизни. И границ тут нет: дети и взрослые должны войти в будущее не разделенными на две группы, а рука об руку.
Список использованной литературы
1. Арьес Ф. (1999) Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке / Пер. с франц. Я. Ю. Старцева. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та.
2. Иллич И. (2006) Освобождение от школ. Пропорциональность и современный мир. — М.: Просвещение.
3. Осорина М. (2008) Секретный мир детства. — СПб.: Питер.
4. Поливанова К. (2016) Детство в меняющемся мире // Современная зарубежная психология. Том 5. № 2. С. 5–10. doi: 10.17759/jmfp.2016050201
5. Arnett J. J. (2004) Emerging Adulthood: The Winding Road From the Late Teens Through the Twenties. — Oxford University Press.
6. Postman N. (1994) The Disappearance of childhood. — Vintage Books, New York.
Вы находитесь в разделе «Блоги». Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
