«Бразды пушистые», или почему наши дети не понимают поэзию XIX века
Сегодня за обедом моя мама сказала, что стихи поэтов пушкинской поры надо переводить на современный русский. А вот гений Пушкина в том, что его-то переводить и не надо. Всё ясно и понятно. Пришлось немножко почитать наизусть «Евгения Онегина» и показать, что это совсем не так. Например, что означают строчки «…умильно на пучок зари. Они роняли слёзки три»?
Но стоит признать, что сказанное мамой близко к правде жизни. Как правило, стихи Пушкина любят за мелодику сначала и за смыслы потом. Так, например, строки «Ты, волна моя, волна! Ты гульлива и вольна…» не столько смыслово привлекательны и понятны, сколько легко воспринимаются на слух, потому что образ в стихотворном произведении — это образ звучащий. Отмечу, что поэты Пушкинской поры Батюшков и Баратынский тоже могут так восприниматься и доставлять не меньшее эстетическое удовольствие, но мы не об этом.
Пришлось признаться маме, что внуки её совсем уж мало понимают из написанного Пушкиным, то есть понимают, но сильно по-своему. Проверила высказанный тезис, предложив детям (учатся в шестом классе, им 11 и 12 лет) рассказать, о чём, по их мнению, строчки про знаменитые «бразды пушистые». Получила вот такие образы: «Это птица в тумане, или это лошадь», «Видимо, что-то пашет», «Ямщик — это чувак».
Попутно мы выяснили, что детям на уроке литературы уже рассказали про «глубину сибирских руд». На вопрос, о чём это стихотворение, получила ответ, что оно про «мятежников октябрьской революции, которых в ссылку сослали». Уж лучше было про великанов или троллей в горах, как это бывает иногда на уроках тех учителей, которые работают с непосредственным эмоциональным восприятием прочитанного и не начинают урок с рассказа об истории создания. А так… нам не дано предугадать, как запомнит ученик то, что рассказано на уроке. Мой сын, который прекрасно помнит даты жизни Пушкина (просто так запомнил сам по себе), знает, когда произошла социалистическая революция, но так причудливо понял объяснения учителя про декабристов. Он их запомнил октябристами. Ничего страшного в этом нет. В своё время он разберётся и в декабристах, и в периодизации творчества Пушкина. Не очень только понятно, зачем в шестом классе он не читает и не обсуждает на уроке то, что мог бы сам понять и обсудить, написать об этом отзыв… И ещё более непонятно, почему на том основании, что дети 11-12 лет не знают, что такое «бразды пушистые», «кибитка» и «ямщик», мы делаем вывод о том, что «сегодняшние дети — другие».
Говорить о других современных детях и каких-то всё знавших прежних детях (то есть теперешних взрослых) очень странно. Особенно в связи с тем, что наши дети не знают значения каких-то слов, которые мы как будто бы в своё время знали. Знать значение слова, особенно слова, которое называет какой-то предмет, — это знать про этот предмет или слышать это слово от кого-то раньше, сталкиваться с его использованием. Слова дети узнают от взрослых.
Если в школьном возрасте ребёнок не знает значения слов «кибитка», «тулуп» и подобных, это свидетельствует только о том, что культурный контекст его жизни (образовательный, читательский) не включал этого слова
Не было этих предметов, люди, которые его окружают, не использовали это слово, в книгах, которые он читает и читали ему, тоже не было этих слов. А составляем этот культурный контекст мы, взрослые.
А значит, изменились не дети, а мы, взрослые. Изменилось окружение и контекст, а не сами дети. И было бы очень круто сейчас это заметить, оценить и… узнать про самих себя: а какой культурный контекст мы формируем, прекрасно обходясь без «пушистых брозд-кибиток-кушачков». И почему фетишитируем именно их? А если пойти дальше, то можно обнаружить, что состав идиоматических выражений, которыми пользуется современный образованный взрослый человек далеко-далеко ушёл от того, что мы предлагаем нашим детям в качестве «устойчивых образных выражений» в учебниках русского языка, что надо изучать не только язык, на котором писали Пушкин, Толстой, Горький и Бунин, но и язык, на котором пишут Шишкин, Пелевин, Славникова и Абгарян.
Проверено: если читать не только строчки про бразды, а хотя бы с начала предыдущей строфы, то дети довольно легко реконструируют картинку зимней дороги.
Предположу, что для меня самой в 11 лет строки из «Евгения Онегина» стали первым знакомством со словами «кибитка», «бразды» и «кушачок». Они были поняты примерно, то есть из контекста, и значение их уточнялось не раз впоследствии. Многое в других прочитанных текстах пропускалось и не прояснялось, но никому из взрослых не приходило в голову проверять это.
Перечитывая этот текст, поняла, что дети мои способны к эстетическому восприятию литературы. Для них стихотворная речь, в первую очередь, — образ, а не смысл. В противном случае они бы сказали, что для них «бразды пушистые» — это нечно непонятное, так как слова неизвестные. А они поймали образ, какую-то свою картинку — и это круче, чем вопрос про прояснение значения слов или историю создания, или исторический контекст. Особенно меня порадовал ямщик, который назван «чувак». Довольно точный перевод с пушкинского на пацанский.
