«Смертность таких детей очень высока». Врачи — о деле коллеги Элины Сушкевич, которую обвиняют в убийстве младенца

В 2019 году калининградского анестезиолога-реаниматолога, неонатолога Элину Сушкевич задержали по обвинению в убийстве младенца. Второй обвиняемой по делу стала и. о. главврача роддома Елена Белая. За три года женщин успели судить и оправдать, но разбирательство началось повторно — и новый вердикт присяжных вызвал новую волну возмущения среди врачебного сообщества.

Что случилось

27 июня 2019 года полиция задержала калининградского анестезиолога-реаниматолога, неонатолога Элину Сушкевич. Ей предъявили обвинение по 2-й части 105-й статьи УК РФ «Убийство малолетнего, заведомо находящегося в беспомощном состоянии». Ребёнок, о котором идёт речь, родился в ноябре 2018 года на сроке беременности 23 недели и 3 дня и с весом около 700 граммов, что является границей жизнеспособности. После пяти часов реанимации новорождённый скончался в стенах родильного дома.

По версии обвинения, как пишет «Интерфакс», и. о. главврача роддома Елена Белая якобы поручила анестезиологу-реаниматологу Элине Сушкевич убить ребенка введением смертельной дозы сульфата магния, чтобы не портить статистику, которая могла бы помешать ее назначению главврачом.

Врачебное сообщество выступило в поддержку Элины Сушкевич. В соцсетях появился хэштег #яэлинасушкевич, под которым публиковали посты тысячи человек, в том числе не работающих в медицине. Под петицией, призывавшей справедливо расследовать дело Элины Сушкевич.

В 2020 году присяжные в Калининграде признали Белую и Сушкевич невиновными, но апелляционный суд отменил приговор и направил дело на новое рассмотрение.

24 августа 2022 года стало известно, что присяжные в Москве в итоге признали Елену Белую и Элину Сушкевич виновными в смерти младенца.

6 сентября суд объявил новый приговор. Елена Белая получила 9,5 лет колонии, а Элина Сушкевич — 9 лет. Также обеим специалисткам запретили вести врачебную деятельность в течение 3 лет после освобождения.

Как реагируют врачи

Валентин Ковалёв, врач-педиатр, инфекционист, клиника «Лахта» и клиника «Огни Олимпа»:

«Из чувства солидарности с врачами Элиной Сушкевич и Еленой Белой, в отношении которых вынесен вчера в Московской области присяжными обвинительный вердикт, я не буду никого сегодня консультировать онлайн и отвечать на вопросы пациентов. Чтобы привлечь внимание к проблеме предлагаю и другим врачам меня поддержать. Для срочных случаев есть служба 03 и 112.

У меня нет ни единого сомнения, что дело шито белыми нитками, я полностью уверен в невиновности этих врачей, ибо более 20 лет работаю в системе оказания экстренной помощи детям и понимаю, что обвинения абсурдны. Честно говоря, после оглашения вердикта опускаются руки и вообще нет желания работать врачом.

Чтобы анализировать ситуацию, нужно быть специалистом в этой области, а не реагировать на громкие газетные заголовки или якобы «разборы» некоторых диванных фельдшеров-недоучек и взрослых урологов, ловящих волну хайпа.

Надо понимать, что к моменту прибытия бригады Сушкевич в роддом ребенок был в агонии, у него не определялось давление, он был сильно охлажден. Его не нужно было убивать. Запущенный процесс умирания уже шел, и летальный исход был вопросом времени, причем ближайших часов. Таких детей с экстремально низкой массой можно выходить (и то совсем не всегда) при своевременном, сразу после родов адекватном и полноценном оказании помощи.

Может, у меня, конечно, травма, я тоже в 2013 году успел посидеть в клетке ИВС по обвинению в смерти ребёнка по недосмотру родителей. Но тем не менее. Пусть Швондер оперирует».

Анна Левадная, врач-неонатолог, к. м. н., блогер:

На мой взгляд, реакция врачебного сообщества абсолютно предсказуема. Все неонатологи страны однозначно стоят на стороне Элины Сушкевич в первую очередь потому, что прекрасно понимают прогнозы для детей с экстремально низкой массой тела. Также понятно, что на месте Элины может оказаться любой врач. Работать с детьми с такой массой тела опасно — риски летального исхода у них очень высоки. Врач, который работает с критическими пациентами, автоматически становится врачом, работающим в зоне риска для себя. Смертность таких пациентов очень высока, и вероятность быть осуждённым теперь тоже выросла.

Я согласна с абсурдностью этого вердикта. Это обвинение не может быть не абсурдным в силу того, что ребёнок такого веса в целом имеет очень высокие риски летального исхода. Инкриминация вины, которая сводится к тому, что Элина ввела очень большую дозу магнезия, — некорректна. Следствие некорректно апеллирует данными магния в сыворотке крови и в тканях почки. Всё это не имеет под собой основания: есть множество доказательств, что данная концентрация не могла вызвать такую концентрацию в тканях. Скорее всего, у младенца была повышенная концентрация магния в тканях потому, что магнезиум вводили его матери — это нормальная практика.

Совершенно невозможно утверждать, что это было убийство, совершенное Элиной. Множество экспертов выступили в защиту Элины. Они говорят, что причиной смерти глубоко недоношенного новорождённого ребёнка является тяжесть его состояния, а не острое отравление сульфатом магния.

Важно понимать, что врач не может прийти на работу, чтобы совершить убийство

Этот случай ставит под угрозу работу всех неонатологов страны: никто не захочет в ближайшие годы рисковать своей жизнью и свободой. Считаю, что этот вердикт — прямой урон здравоохранению в России, угроза жизни многих врачей и маленьких детей. Потому что идти в эту профессию с тяжёлыми ночными дежурствами, сложными пациентами будет всё меньше и меньше людей. Это очень обидно: через несколько лет всё это обернётся нехваткой неонатологов в стране. А те, кто работает, уйдут в другие профессии, чтобы не рисковать своей жизнью. А оставшиеся врачи будут просто перестраховываться при назначении различных лекарств, а не делать всё в интересах ребёнка.

Сергей Бутрий, педиатр, главный врач детской клиники «Рассвет»:

«Медицинкое сообщество шокировано и совершенно не верит в справедливость приговора. По опубликованным материалам дела Элину Сушкевич вообще никто не может даже заподозрить в преступлении. Все ей сочувствуют.

Всё в обвинении выглядит нелепым, от начала до конца. Я не неонатолог и не судмедэксперт, но со стороны всё это выглядит странно, особенно после того, как год назад Сушкевич и Белую полностью оправдали. Процесс снова запустили через апелляцию прокуратуры — это выглядит скверно, выглядит, как указ сверху «непременно посадить», но ни разу не как последовательное и прозрачное правосудие. Уже то, что Элине много лет треплют нервы — сажая то в СИЗО, то под домашний арест, лишая возможности зарабатывать, не позволяя выйти на работу даже в пик пандемии COVID-19, когда в стране остро не хватало реаниматологов, — сильно деморализовало врачей.

Но то, что эта мутная история дошла до обвинительного приговора, — это кричащая несправедливость, от которой рвота к горлу подкатывает. Сушкевич не является подчиненной для Белой, врачи знают, как устроена внутрненняя кухня: Белая не смогла бы приказать или заставить Сушкевич сделать что-то противозаконное.

Это какое-то новое дно абсурда, абсурд в квадрате

Ленты моих соцсетей сейчас завешаны чёрными квадратами про Элину от коллег, очень сильных коллег. И все пишут одно: «Нет сил оставаться в профессии после такого». Реанимация недоношенных новорожденных — крайне высокорисковая специальность. Любой врач высокорисковой специальности в любой момент может попасть в ситуацию «после вмешательства что-то пошло не так» и остро нуждается в честной и адекватной оценке этого «не так». И разобраться в этом могут лишь равные ему по компетенции коллеги-эксперты. Мы не за индульгенцию врачам, а за справедливый разбор таких кейсов компетентными профессионалами.

У меня не высокорисковая специальность, но каково сейчас акушерам, реаниматологам, хирургам?

Случай из моей практики: я ввожу вакцину против кори ребенку, через пять суток ребёнок попадает в реанимацию в коме, с отёком мозга. С этой секунды я на пороховой бочке. Через два дня ребёнка переводят в другую реанимацию с подтвердившейся менингококковой инфекцией, ещё через двое суток он погибает, а на вскрытии обнаруживают менингококк. Это было заражение, которое произошло после вакцинации, без всякой связи с ней. Только потому, что такой менингококковый сепсис и менингит к побочным эффектам вакцины никак не притянешь, я ухожу из-под бдительного ока кривосудия. И это у меня, напомню, не высокорисковая специальность.

Главный вывод, который делают сейчас врачи, особенно реаниматологи: приговор Сушкевич — это прецедент, который автоматически вешает им мишень на спину. Любая смерть на смене (а в высокорисковых специальностях невозможно работать и не сталкиваться со смертями пациентов) может быть теперь классифицирована не как убийство по неосторожности, не как халатность или врачебная ошибка даже, а как умышленное убийство! А когда смерть не в палате, где ответственен один врач, а, скажем, в операционной, где ответственна команда, — это уже убийство группой лиц по предварительному сговору!

Я не знаю ни одного врача, которого такое давление заставит работать качественнее

Зато знаю многих, кто перестанет рисковать и всё чаще начнет предпочитать бездействие (которое может обезопасить врача) действию (которое на благо пациенту). Ведь если сделать ничего не успели — то виновата болезнь, а если успели — то надо разбираться: а вдруг то, что успели, было неверным?

Не всё, что случается после врачебного вмешательства, случается из-за вмешательства. Но почему врач должен жить в постоянном унизительном страхе?

Анна Карпова, врач-неонатолог:

«Врачебное сообщество находится в шоке, потому что мы, врачи, особенно врачи-неонатологи и анестезиологи-реаниматологи, уверены, что врач Элина Сушкевич не убивала ребёнка и не вводила ему магний, что её вина не доказана. Мы знаем Элину Сушкевич давно и хорошо. Это врач, который очень любит свою профессию, которая самоотверженно спасала жизни новорожденных детей и никогда не помышляла о подобном.

Мы считаем, что сама по себе профессия «врач» не предполагает таких формулировок, как «убийство», — в этом абсурдность и заключается. Мы в настоящее время серьёзно задумались, ту ли профессию выбрали. Спасая детей, мы рискуем быть названными убийцами. Передать чувства, которые сейчас испытывает врачебное сообщество, словами невозможно. Это глубочайшее потрясение, боль и страх за будущее нашей профессии.

Многие приняли решение уйти из профессии ещё до того, как присяжные вынесли вердикт, — дело идёт не один год. А анкетирование профессионального сообщества, проведенное ранее, показало, что более 50% врачей-неонатологов находятся на грани выбора: остаться или уйти».

Фото на обложке: Сергей Карпухин/ТАСС