Если посмотреть на воспитанников московских детских домов, то в основном это дети старше 11–12 лет или дети с особенностями развития. Маленькие дети достаточно быстро уходят в семьи. Мы поговорили с психологом Инной Пасечник про подростков-сирот, их основные трудности и то, как с таким ребёнком вести себя приёмной семье.
Насколько охотно семьи соглашаются взять под опеку подростка?
Подростков стали усыновлять чаще. Появляются семьи, которые прямо говорят: «Мы берём только подростков. Нам интересно, мы видим своё призвание в том, чтобы помогать детям именно этого возраста». Однако есть и другая история: в Москве семье, которая берёт одномоментно 5 подростков и/или детей с особенностями здоровья, выдают жильё. Это было придумано для того, чтобы «непопулярные» дети (подростки и дети с ОВЗ) тоже могли попасть в семью.
При этом у таких проектов всегда есть очень мощная обратная сторона: люди берут детей, не очень представляя, с кем они, грубо говоря, связались. Именно поэтому в нашем фонде организованы специальные курсы для тех, кто уже прошёл школу приёмных родителей и планирует пригласить к себе жить или уже воспитывает приёмного подростка. Мы рассказываем про особенности детей этого возраста, побывавших в сиротской системе, и тонкостях выстраивания отношений с ними.
Какие страхи есть у потенциальных родителей подростка?
Самый главный заключается в том, что ребёнок придёт и скажет: «Вы мне никто, и вы мне не указ. Я буду жить так, как я жил до этого, или так, как я мечтал жить, но у меня не было возможности, потому что я был в детском доме». Страх того, что ребёнок будет жить параллельной жизнью и не считаться с родителями. И у семьи не будет возможности с ним договориться, чтобы он приходил в определённое время, выполнял обязанности по дому, прикладывал усилия к учёбе и так далее.
Родители представляют себе какого-то монстра, который совсем в них не заинтересован и видит только возможность вырваться из детского дома
Иногда такое реально случается, но всегда очень важна фигура родителя. Если он сразу начинает выстраивать отношения, то ребёнок, который заявляет: «Я приехал и буду делать что пожелаю», всё равно начинает ценить возможность быть с семьёй.
А насколько они оправданны?
Во-первых, упущена практически целая жизнь. По крайней мере, основные периоды, когда ребёнку проще чем-то помочь и что-то в него вложить. Мы получаем человека, у которого практически всё школьное образование «в пролёте». У него нет опыта близких и тёплых отношений. Грубо говоря, ни одна задача детского возраста не выполнена, а подросток будет вот-вот выпускаться из школы и сдавать экзамены.
Скажем прямо, в нашей культуре сдал ребёнок экзамен или нет — это оценка качества родителя. При этом сам ребёнок не очень заинтересован в том, чтобы вкладываться в учёбу. Она волнует в первую очередь родителей. В результате и шансов выпустить ребёнка с нормальным аттестатом мало, и конфликт по поводу учёбы становится реальной угрозой для отношений.
Во-вторых, у приёмных родителей нет возможности стать для подростка безусловным авторитетом. С ним уже надо договариваться, искать точки соприкосновения. Нужно приложить больше усилий: быть гибким, мобильным. Взгляд должен быть незашоренным, ко многим вещам желательно относиться проще, опять же не упираться в учёбу, каким бы страшным ни казалось не сдать экзамены. Всё это нужно, чтобы искать пути для компромисса, выстраивать отношения.
При этом требуется устойчивость как эмоциональная, так и в собственных убеждениях, чтобы подросток видел силу родителя. Он должен стать для него по-человечески интересным и вызвать уважение.
Прямое проявление силы (наказания, агрессия) плохо работает, потому что эти дети видели в жизни гораздо больше насилия, чем среднестатистический человек
Ещё среди минусов можно назвать ожидания. Кажется, что ты берёшь уже взрослого человека, с которым можно договариваться, потому что у него есть голова на плечах. Он заявлен как пятнадцатилетний, но эмоциональное развитие у него, например, как у шестилетнего. То есть, с одной стороны, у него уже «бомбанули» подростковые истории, а с другой стороны — остаётся чудовищная эмоциональная незрелость. Вы то имеете дело с подростком, который сопротивляется, то с ребёнком, которому надо дать возможность прожить его детские этапы. Помощь таким детям — это вечный баланс между уважением к их мнению, эмоциональным вкладом как в маленького ребёнка и удержанием собственного авторитета.
Зато с подростками действительно интересно, с ними можно поговорить. У них уже есть какой-то свой взгляд на вещи, и это приятно. Они благодарны не как маленькие дети, которые обнимают и рвутся целоваться. Они говорят глубокое и осознанное «спасибо». Это не «телячьи нежности», а скорее некий инсайт и восторг, которые дорогого стоят.
Среди воспитанников детских домов есть как дети с опытом жизни в семье, так и без него. Чем отличается работа с ними?
У них есть существенное различие. Во-первых, ребёнок, который жил до этого в семье и чувствовал заботу родителей, знает, что такое любовь взрослого. У него больше готовности воспринимать её от других, благодаря этому могут быстрее сложиться отношения. С другой стороны, у них гораздо острее проходят внутренние конфликты, связанные с тем, что они любят своих кровных родителей и никак не могут допустить любовь к себе другого взрослого. У детей, которые не жили в семье, нет острого проживания потери значимого взрослого.
Честно говоря, отказные дети более «деревянные» — их отогревать нужно дольше. Они с самого рождения учатся не чувствовать боль, поэтому их эмоции гораздо глубже спрятаны и они все избегают привязанности. Они привыкли ни на что не рассчитывать, быть отстранёнными — и это не форма речи, это происходит на самом деле. И это не потому, что они плохие. Просто для выживания нужно было приспособиться.
А каким проблемам больше подвержены сироты-подростки?
У детей из детских домов практически нет ни одного фактора защиты. Эти факторы возникают, когда в семье есть тёплые и поддерживающие отношения. Они формируют самоценность (знание «хорошо, что я есть») и понимание ребёнком его зон успеха («есть области, в которых я достаточно хорош»). При этом у таких детей гораздо раньше появляется доступ к тем же наркотикам и алкоголю. Взяв под опеку 12-летнего подростка, вы можете получить человека, который уже курит, пьёт и вообще всё попробовал. Быстро справиться с его зависимостями не получится. Нужно постепенно вести его к тому, чтобы он отказался, например, курить.
У детей-сирот низкая самооценка, часто есть убеждённость в том, что они «плохие»
Нередко они плохо учатся, за что их гнобят, поэтому в школе они тоже идут к тем, кто примет их в любом случае — в дурную компанию. У них напрочь отсутствует вера в себя. Они боятся любых сложностей и заранее уверены, что не поймут материал и не справятся. Решать их проблемы гораздо сложнее, потому что они не готовы так легко их преодолевать. В этом смысле они будут менее мотивированы и не станут стараться, как домашние дети.
Подростков кидает от потребности к близости до полного неприятия человека, который о них заботится. При этом у таких детей очень много непрожитых травматических ситуаций (потеря родителей, смерть, насилие). Когда они начинают сближаться и говорить об этом, им необходима бездна внимания. Не у всякого взрослого хватит ресурса, чтобы всё время подкармливать этого душевно не удовлетворённого «кадавра». В какой-то момент родитель устаёт кормить его бесконечной поддержкой, эмоциями и теплом. Тогда подросток начинает говорить о том, что теперь-то он точно никому не нужен, и впадает в депрессию.
Какие основные проблемы могут возникнуть у подростков-сирот
1. Плохое понимание собственной идентичности
Беда в том, что подросткам из детских домов очень тяжело выстроить свою идентичность, потому что у них нет представления о самих себе и ресурса для этого. Наша идентичность строится на основе представлений о своей семье. Если взять условную семью, где мама — научный сотрудник, а папа —профессор, то ребёнок понимает свой уровень развития, какие в его семье ценности и к какому, грубо говоря, социальному слою он может себя отнести. Таким образом подросток понимает, в какую сторону ему двигаться.
Ребёнку из детского дома трудно выстроить позитивную идентичность, потому что его представления о родителях, как правило, непривлекательные. Мы сейчас рассматриваем наиболее частую ситуацию: когда ребёнка изъяли, потому что его родители были зависимы от психоактивных веществ. В такой ситуации у подростка, соответственно, будет представление, что он сын нехороших людей.
Есть и другая ситуация — когда ребёнок придумывает небылицы о родителях вроде: «Моя мама индийская принцесса, её украли разбойники, а вообще-то она, конечно, хотела за мной вернуться». На такие представления тоже очень трудно опираться, потому что реального человека за этим не существует.
Идентичность ребёнка складывается и из того, что о нём говорят взрослые. «Ты хорошо рисуешь, а ещё нам очень нравится, когда ты поёшь песни или рассказываешь стихи» — это маленькие крупицы, которые позволяют постепенно что-то про себя понимать. Однако наша система детских домов устроена так, что воспитатель не даёт обратной связи ребёнку, а только регулирует его поведение.
Проблема даже не в том, что в детских домах не хватает персонала, а в том, что он необученный
Работники зачастую не знают, как выстраивать отношения с ребёнком, а некоторые, наоборот, считают, что воспитатель должен быть нейтральной фигурой. То есть он не должен вообще ни к кому и никак относиться. Часто они считают, что с ребёнком не надо выстраивать отношений, потому что «он ко мне привяжется, а я же ему никто». В итоге ребёнок растёт в вакууме. Он не может опираться ни на одного из взрослых, формируя представление о себе.
2. Размытые ценности
У ребёнка из детдома очень смазаны представления о ценностях — о том, что такое хорошо и что такое плохо. Часто это связано с тем, что он сталкивался с жестоким обращением с раннего возраста. А раз мораль формируется в опоре на взрослого, то ребёнок начинает думать, что это нормально. Ему никто не объясняет, что так делать неправильно. Ребёнок уверен, что физическое и сексуальное насилие, а также оскорбления — это нормальная часть отношений между людьми. В итоге либо они сами начинают допускать насилие по отношению к другим, либо позволяют так относиться к себе.
3. Отсутствие веры в себя
Эти дети совершенно не верят в себя, потому что они сталкиваются с большим количеством неудач, в том числе в школе. Безусловно хорошо, что ребёнок из детского дома попадает в общеобразовательную школу. Таким образом он включён в жизнь людей с другим жизненным опытом, но оказывается, что дети из детдомов часто не тянут школьную программу. Дети, столкнувшиеся с жестоким обращением и находившиеся в стрессовой ситуации в раннем возрасте, плохо развиваются. Это связано с устройством нашего организма.
Мозг — это бонус, который дан человеку. Если все ресурсы уходят на выживание, то кортизол, гормон стресса, фактически останавливает интеллектуальное и физическое развитие. Дети уже в младшей школе сталкиваются со своей неуспешностью, и никто не помогает им так, чтобы это было эффективно. Недостаточно просто делать с ними уроки или, что ещё хуже, требовать от них этого. Необходимы специальные психологические и педагогические занятия, а их не предоставляют в нужном объёме.
В результате дети быстро убеждаются в том, что ни на что не годятся. Вырастает подросток, который полностью уверен в своей бесполезности и заранее поставил на себе крест. В итоге он ищет простые пути адаптации в жизни, и тут стоит вспомнить, что плохие компании не дремлют.
4. Неправильное психосексуальное развитие
Не стоит забывать, что подростковый возраст связан с телесными изменениями и, как следствие, с психосексуальным развитием. Дети, оказавшиеся в детском доме, часто подвергаются сексуальному насилию и испытывают ужасный эмоциональный голод. Часто выходит так, что им подсовывают секс как способ удовлетворить этот голод.
Ребёнку говорят, что это выражение любви со стороны взрослого, нормальная форма взаимоотношений между людьми. Хотя это чистой воды враньё, ведь отношения между людьми прежде всего строятся эмоционально.
Дети сталкиваются с сексом до того, как они для этого созрели. В результате мы получаем людей, которые всё знают про секс, но ничего не знают про отношения
Дальше их легко использовать, и они очень легко используют других. Но это не даёт эмоционального насыщения, а чем его меньше, тем больше они пускаются во все тяжкие.
В итоге вырастает человек, который не знает, кто он, и совершенно не имеет опор, а это означает, что его можно в любой момент склонить в любую сторону. Такие люди мыслят себя исключительно в моменте и не могут выстраивать долгосрочных планов. И, к сожалению, они не умеют различать тех, кто к ним искренне хорошо относится и выстраивает эмоциональные отношения, а кто их просто использует.
Есть ли различия между проблемами, возникающими у мальчиков и девочек
Единственное, пожалуй, ключевое различие между ними — это то, как они будут выстраивать отношения с отцами и с матерями. Зависит, конечно, от истории жизни ребёнка. Однако обычно мужская фигура — более опасная, потому что дети в детских домах практически с мужчинами не взаимодействуют. Они чаще сталкивались с насилием со стороны мужчин. Этот аспект одинаков для мальчиков и для девочек, но мальчик всё-таки должен в большей степени ориентироваться на мужскую фигуру. Поэтому, возможно, ему потребуется больше времени на то, чтобы наладить контакт с человеком, который может быть его отцом.
У девочек есть немного другая история, связанная с более выраженным сексуализированным поведением по отношению к мужчинам. Происходит это из-за того, что основная задача ребёнка, который приходит из детского дома, — взять всё под контроль. У девочки есть шанс добиться этого за счёт того, что она пытается соблазнить отца. Когда она понимает, что попытки не увенчались успехом, она может попробовать очаровать мальчиков где-нибудь вовне, тем самым добиваясь ощущения своей значимости. Закончиться это может тем, что впоследствии она будет доверять больше им, чем родителям.
Как подросток-сирота может справиться с проблемами материнской и семейной депривации
Когда мы говорим слово «депривация», то оперируем термином, который объединяет всё: дефицит эмоционального контакта, сформированную небезопасную привязанность, недостаток внешних впечатлений. И мы вынуждены гасить все эти дефициты, связанные с представлениями об окружающем мире, стоимостью денег, отношениями между людьми, ответственностью, эмоциональным общением.
Если говорить про пункт обогащения представлений об окружающей среде, то тут всё более-менее понятно. У ребёнка этого не было — значит, ему надо просто всё показывать и рассказывать. Если речь идёт про восстановление эмоционального баланса и выстраивание паттерна привязанности, то рассчитать в этом месте силы почти невозможно. Связано это с тем, что мы почти никогда не знаем, насколько травмирован каждый конкретный ребёнок.
Получается, что взрослый, который имеет дело с таким подростком, должен его бесконечно эмоционально кормить и одновременно предъявлять определённые требования в соответствии с возрастом. Мы не можем 14-летнего запихнуть обратно в первый класс. Мы всё равно обязаны как-то соответствовать государственным требованиям. С другой стороны, если мы переключаемся на попытки сделать так, чтобы ребёнок соответствовал этим требованиям, то мы упускаем эмоциональный контакт. Когда мы его упускаем, то получается, что мы не делаем самой важной работы по восстановлению его эмоциональный сферы.
