Дверь-зубодёр, песочницы с тайным ходом и шрамы по любви: воспоминания и взрослые истории из детского сада

Ко Дню дошкольного работника мы попросили взрослых — от зумеров до бумеров — поделиться яркими историями из их жизни в детском саду. И если к рассказам про дочки-матери, напоминающим Санта-Барбару, мы были готовы, то к историям про публичное выдирание молочных зубов дверью — не совсем.

На утреннике

• На одном из новогодних утренников я танцевала танец снежинки. Воспитатель была рядом и комментировала: «Снежинки кружатся, кружатся, кружатся!» Я закружилась и упала. И тут же меня вырвало, прям на глазах у всех. «…А потом падают и тают», — не растерялась воспитательница.
• Как-то на новогодний утренник я попросил у родителей быть в костюме Бэтмена. Но они принесли мне костюм дьявола. Сказали: «Ты чего, это Бэтмен! Только не обычный черный, а красный, который круче!» Я им поверил. И был в этом костюме на Новый год, а потом… на Рождество. Чтобы осознать, что это был обман (и насколько он был опасным), ушло несколько лет.
• На каком-то утреннике я должен был играть роль Паука из «Мухи-Цокотухи». Мне выдали крутой костюм, Муху играла девочка, с которой я очень хотел дружить. На словах «Вдруг какой-то старичок-паучок нашу муху поволок в уголок» я поволок эту девочку в уголок. Но тут чтец подложил мне свинью: когда муха стала умолять гостей спасти ее из лап Паука, а они струсили, он прочитал: «Но жуки-ПАУЧКИ испугалися, по углам, по щелям разбежалися». Я подумал, что это и меня касается. Я же тоже паучок, просто уже старичок. Поэтому решил спрятаться под ближайшей лавкой вместе с остальными насекомыми. Тут поднялся настолько сильный смех, что я до сих пор его вспоминаю, когда мне надо выступать перед людьми…
• В детском саду у меня появился первый в жизни враг. Ее звали Ульяна, она завидовала моей популярности. Настолько, что однажды оторвала голову моей любимой кукле. Еще и язвительно призналась в этом сразу, как увидела, что я плачу. Так, мол, мне и надо — и рассмеялась в лицо. Завершился конфликт моей феерической победой. На Новый год мы ставили «Царевну-лягушку». И, боже, как взлетела моя самооценка до небес, когда нам распределили роли. Я играла Царевну, красивую, после преображения. А Ульяна — лягушку. Меня, но до преображения. Отыграла некрасивую, неуспешную, непопулярную, безуспешно ищущую любви версию меня.

На прогулке

• Маленькой я постоянно что-то выдумывала, и в эти выдумки все почему-то верили. Как-то сказала всем, что песочницы в городе связаны тайным ходом, поэтому из песочницы во дворе садика можно попасть в песочницу у меня во дворе. И подбила всех в группе копать со мной этот подкоп. Из-за этого каждый день ребята из группы возвращалась с прогулки с ног до головы в грязи. Причем это было холодной ранней весной, когда все еще ходили в болоньевых штанах. А болоньки просто так не постираешь, они за день не высохнут. Так что маме звонили из садика, чтобы она со мной поговорила: мол, родители жалуются…
• Дело было зимой, как-то из-за меня вся группа не пошла на прогулку. Причина: когда мы переодевались, я села на лавочку, показала воспитательнице кулак и как-то очень злобно на нее посмотрела. Мне не понравилось, что меня заставили напялить кучу слоев одежды. Да еще рейтузы кололись, отчего я как суперприпадочная чесалась и готова была по полу кататься. В ответ на мой жест воспитательница дождалась, пока все наденут верхнюю одежду, и объявила, что никто никуда не пойдет — из-за Насти, из-за кулака, из-за взгляда исподлобья. И мы сидели в куртках и штанах минут 10 и парились. Меня ненавидели все.
• Нас всегда манили кусты шиповника, гудевшие, как раскаленные электростанции. Там мы охотились за шмелями — чтобы прикоснуться к чуду. Самый смелый осторожно накрывал насекомое пластмассовым стаканчиком, и мы, затаив дыхание, несли добычу в деревянный домик на участке. Забегали внутрь, захлопывали дверцу, и наступал кульминационный момент — момент восторга и ужаса. Стаканчик поднимали, и тяжелый шмель, словно нехотя, вываливался на пол. Мы с визгом бросались к стенам, зажмурившись и смеясь до слез, в ожидании, кого же он выберет своей жертвой. Это был не страх, а упоительная игра, щекочущая нервы, полная безудержной детской свободы.

Взрослые игры

• В детском саду мне очень нравилась Аня, но это было не взаимно. Она нравилась всем, так что любая игра в дочки-матери вертелась вокруг нее. Она всегда была мамой. Как-то она снова стала мамой и начала распределять ребятам роли. «Варя — дочка. Тёма — сыночка», — командует Аня. «А я папа?» — спрашиваю с надеждой. «Ваня, отстань, я сегодня мать-одиночка!» Когда у Ани было хорошее настроение, она все-таки разрешала мне быть с ней в паре. Но исключительно в статусе отчима.
• У меня в детском саду был «муж» — Витя. Такой тихий, спокойный, хороший мальчик. Он не хотел быть моим мужем, но я настаивала и бегала за ним, силой заставляла ходить за ручку. Причем меня ни капли не смущало, что у меня уже к тому времени был «ребенок» — пупс от Жорика. Он был хорошим отцом, играл с ребенком, но муж он был никчемный. Обзывался, иногда щипал и бил меня. Потому-то я и положила глаз на Витю…
• Я ходила в детский сад в конце восьмидесятых. Тогда все смотрели первый телевизионный сериал, он назывался «Рабыня Изаура». Речь там шла про плантаторов, их рабов и любовь. Кстати, именно под влиянием «Изауры» все в России стали называть дачи фазендами. Мы, дети, из сериала переняли другие вещи. Однажды, придя утром в детский сад, я увидела такую игру. Один мой одногруппник (мы тогда были то ли старшей, то ли подготовительной группой) стоял лицом к стене. Руки держал поднятыми, будто он к этой стене привязан. Другой одногруппник держал что-то в руках — это что-то играло роль хлыста — и притворялся, будто бьет по спине того, что стоял, прижавшись к стене. Тот, кто у стенки, был провинившийся раб. А тот, кто его хлестал, — плантатор. Вот такое впечатление на нас произвел сериал, который смотрели наши мамы. У нас нормально было предложить сыграть в «Рабыню Изауру». Мол, сыграем? Сыграем! Тогда ты раб, а я Леонсиу! Поехали! Воспитательниц эти игры не пугали, а забавляли. Они прямо-таки умилялись.

Взрослые вопросы

• Помню, нам было 4–5 лет, и мы учили песни к утреннику. Одна из них была про родителей и какая-то мегагрустная. Особенно из-за строчки, где были слова в духе «а когда вас не станет…». На этой строчке вся группа начала реветь и паниковать, что родители умрут. Мы жевали сопли, хоронили свои семьи и кошмарили воспитателей вопросами по типу: «А мама правда умрет?» В итоге эту песню убрали из сценария…
• Мне разрешали не спать в тихий час, и я тусила с воспитательницами. Мы с ними очень много болтали и обсуждали всякие взрослые дела (от этого я чувствовала себя невероятно крутой). В том возрасте я спрашивала у родителей, откуда берутся дети, но они отвечали: «Наука пока не знает ответа на этот вопрос». Я много об этом думала и однажды ошарашила воспитательниц заявлением: «А я знаю, откуда берутся дети». Лица у них округлились, а потом, наоборот, резко расслабились, когда я сказала: «У женщин в животах зреют яйца, потому что их берут замуж». Так-то было близко.

Травмы

• В детском саду у меня был приятель Дима. Он был в 2–3 раза меня больше и очень любил бороться, понарошку. Однажды он подкараулил меня в раздевалке и начал «драку». Нам было весело, пока я случайно не разбил ему нос — так, что хлынула кровь. Дима стал бегать, смеяться и заливать всю детскую обувь бегущей из носа кровью. А я, наоборот, испугался, заревел и стал звать на помощь. Всё закончилось тем, что помощь оказывали не Диме, который был весь в крови, а мне, который испугался. Из-за меня про Диму просто забыли, и чувство вины преследовало меня еще год. Травма.
• У нас в детском саду были категорически запрещены шатающиеся зубы. Если у кого-то шатался зуб, вокруг него собирали детей и привязывали за зуб ниткой к двери. Чтобы показательно его выдернуть под одобрительные крики разгоряченной толпы детсадовцев. Необходимость этого действа наша воспитательница объясняла так: «Если зуб не выдрать сразу, то он может выпасть на тихом часе, пока вы спите. Вы его проглотите и помрете, а меня потом в тюрьму упекут». Если честно, я не вижу в этом ничего плохого. Это делает сильнее.
• Зимой подружка устроила мне как-то челлендж: сказала, что нужно подтянуться на турнике и лизнуть перекладину. Я это сделала, прилипла и застряла в этой заоблачной выси. А эта ***** (проказница) свалила. С тех пор не люблю турники.
• У меня на лбу до сих пор шрам, который я получила в свой день рождения. Мне 5 или 6 лет исполнялось, мама дала в сад конфеты, чтобы всех угостить — и ребят, и воспитательниц. Моей любимой воспитательницей была Юлия Борисовна, ей я готова была хоть все конфеты отдать. Но сперва, конечно, раздала одногруппникам. Потом мы погуляли и ушли на тихий час. Я легла в кровать и резко вспомнила, что не дала конфету Юлии Борисовне. А она всегда уходила именно в тихий час, сменялась с другой воспитательницей. Я очень сильно запаниковала, выбежала из вот этой спальни и увидела, что Юлия Борисовна уже в коридоре, вот-вот уйдет. Я схватила конфеты, побежала к ней и смачно врезалась лбом в дверной косяк. Я упала плашмя, заметила, что у меня лоб в крови, но поднялась и отдала эту конфету Юлии Борисовне. Вот так надо любить.

Обложка: © Игорь Уткин / ТАСС