«Шкафы не помогут учёбе, фильтры для воды ничего не решат». Зачем мы терпим поборы
Совсем недавно молодая мама в своём блоге с волнением размышляла о том, что ждёт её на родительских собраниях в школе. Не секрет, что выпускные (а выпускают с торжествами уже из каждого класса) теперь обходятся родителям в крупные, если не астрономические суммы. Юлия Рих предлагает окунуться в рутинный и пугающий мир школьных собраний и задуматься, почему они превратились в череду поборов, и зачем это терпеть.
Прозвенели последние звонки. Одни ушли из школы, другие перешли из класса в класс. Некоторые первые классы уже набраны, родители встретились на первых собраниях. Наивные взрослые образованные люди, которые раньше никогда не сталкивались со школой, полагали, что речь пойдёт об образовании.
Одна моя знакомая семья после разговора с директором была очень вдохновлена. Директор сказал буквально следующее: все годы, что существует школа, всё время, что я тут работаю, школа — это про образование. «Вот это да!» — подумали мои знакомые и с радостью побежали. После собрания мне позвонили люди уже с совсем другим настроением.
— Там не было ничего про образование, понимаешь!
— Я тебя предупреждала.
— Там было только про разные сборы. Неважно, что несколько раз звучало слово «добровольные», они касались всего, перечислить тебе?
— Давай угадаю: ремонт шкафчиков и кондиционеров?
— Именно. А ещё рабочие тетради.
— А ты знаешь, что рабочие тетради каким-то указом минобразования со следующего года запретят. Некоторые школы, ожидая проверок Роспотребнадзора, заблаговременно всё это отменили.
— Шкафы…
— А ты знаешь, что эти шкафы ремонтируются чаще, чем стены в твоей квартире? Каждые четыре года каждый новый заход первоклассников начинается со шкафов, это уже золотые унитазы какие-то, а не школьные шкафчики (где, кстати, находятся вещи троих детей, потому что сколько их ни ремонтируй — места больше в классе не станет).
— Ещё собирали на спортивные футболки.
— Ну, это святое.
— Пришла женщина с лоскутами ткани, которая готова сшить костюмы…
— Можно было ей сказать, что в H& M вы с лёгкостью купите вполне приличные вещи рублей за 700.
— А когда речь зашла об обуви…
— Классические чёрные туфли? Надо было попросить этих прекрасных женщин, включая учительницу, продемонстрировать свою обувь. Наверняка, половина из них были в сланцах.
А дети бегают, потеют, в школах нет душевых, чтобы помыться после физкультуры. Они как кони носятся по коридорам, но зато в закрытой обуви — красиво же!
— А потом они предложили собрать деньги учителю на ручки, карандаши и стирательные резинки для работы. По 400 рублей…
— 400 умножим на 30 учеников и получим 12 000 на ручки и простые карандаши?
— И она с радостью согласилась со словами, спасибо, что подумали и обо мне.
— А на самом деле она мысленно прикинула: так, сейчас я быстро всё куплю в Фикспрайсе на 2000 рублей, а на остальные соберу своего ребёнка в школу.
— И ни слова про адаптацию, про систему оценок, методику, про то, сколько она работает учителем, с чего начнёт, стоит ли вести ребёнка в первом классе на кружки или пусть пока адаптируется в школе. Ничего про психологическую помощь, про то, как следует подготовиться к школе летом. Это были только открытые кошельки.
— Ну, мы ж не в сказку попали. Когда я пришла на первое собрание, у меня был список вопросов такого характера: какой фразой ребёнку стоит отпрашиваться в туалет. Например, «можно выйти», но вдруг начнут спрашивать, куда и зачем? Или надо говорить: «Можно выйти в туалет?». Но они же маленькие, стесняются. Как они пьют, где переодеваются на физкультуру, какая нагрузка, умеют ли они ориентироваться в школе самостоятельно, есть ли кружки в школе, вот это всё мне было интересно. Но у нас тоже были шкафы, кондиционеры, рабочие тетради и прочее благосостояние школы.
Разговоры о школьных сборах — уже такое скучное общее место, знакомое каждому российскому родителю с разницей только в порядках. Например, в одном городе купить регистрацию, чтобы попасть в неплохую школу, можно за 15 000 рублей, а в лицей при Бауманке регистрация стоит 1 миллион рублей, но в принципе родитель не может увернуться от выплат. Если ему это удалось, он будет всеми тихо ненавидим. Что называется, поднимите руки те, у кого не собирают деньги вообще.
Приведу пример некоторых симпатичных сборов и инициатив. Мы помним, что это «как бы» добровольно, но «как бы» не стоит выделяться.
Например, срочно поменять стулья в классе, потому что чья-то девочка постоянно рвёт колготки и мама устала уже эти колготки покупать. И это не ирония и не шутка, а реальное предложение.
Или срочно, вот прям завтра, давайте скинемся на кондиционер за 40 000 рублей, а то ведь жарко, а до конца учебного года ещё аж целая неделя. Или нам жизненно нужен фильтр для воды, потому что кулеры администрация запретила (пластиковые стаканы не сертифицированы, а носить с собой бутылки не кошерно).
А подарки на праздники! Каждый класс боится кого-то обойти вниманием, это уже похоже на соревнование, чьи подарки круче, поэтому из условных 2000-3000 рублей сборов на новый год — подарок ребёнку покупают на 300 рублей, всё остальное — это подарки персоналу.
Ещё есть такая славная традиция — отмечать выпускной каждый год, начиная прямо с первого класса. Обычно этот пикник на природе, еда, развлечения для детей и винцо для родителей обходится где-то в 2000-3000 рублей с ребёнка.
Заработаем ли мы на тот лимузин, который нам придётся заказать им на окончание младшей школы?
Выглядит это, конечно, как разврат. Это как прилетать в школу на вертолёте. Можно, конечно, но проще уже из дома и не улетать.
Или так: родитель при устройстве ребёнка в школу говорит: простите за неловкий вопрос, но вот вы сказали «спонсорский взнос», а всё-таки о какой сумме идёт речь? «Ой, что вы», — отвечают ему. Почему же неловкий, очень хороший и правильный вопрос! Вот один папа недавно, например, внёс 100 000 рублей.
И это регион. Это даже не Питер с Москвой. Удивляет, что со стороны школы никто не боится сесть. Но ведь и родители не возмущаются.
Школа превратилась в источник заработка для одних (всё работает цинично, без совести и стеснений), и в официальный источник побора для других (тут процветает махровая покорность).
В Москве ситуация немного другая. Там директор самой обычной школы в спальном районе на собрании родителей первоклассников ведёт себя так, как будто бы на него сейчас прицельно устремлены минимум 120 включённых айфонов, ждущих прокола, чтобы потом, сидя в машине, отправить онлайн- жалобу в прокуратуру. Он ведёт себя с родителями максимально корректно и осторожно, спуская все эти финансовые потоки на классный уровень. Говоря проще — слово «деньги» он как бы разучился произносить, во всяком случае публично. Учитель обычно тоже просит всю инициативу перенести на родительские плечи, где главный железобетонный аргумент — «это же детям». Вам что, жалко для наших детей установить фильтр для питьевой воды? Вы что, не думаете об их здоровье?!
Но в центральных городах прецеденты, общий уровень грамотности, эффект публичной дискуссии и знание своих прав заставляет эту систему быть предельно осторожной, и на родителя не принято откровенно давить.
Совсем другая ситуация в регионах. Я школа и я бедная. Это точка отсчёта. Ты родитель, ты что, жалеешь на ребёнка? В регионе директор, выступая перед родителями первоклассников, на вопрос «а есть ли в школе сборы» с улыбкой отвечает: «Конечно есть! Как же без этого! Учитель вам всё расскажет!». Все 120 айфонов выключены, все 120 родителей покорно лезут в сумки.
Беглый подсчёт приводит нас к симпатичным цифрам: представим, что не у каждого есть сто тысяч, поэтому возьмём половину. 50 000 рублей спонсорского взноса с каждого ребёнка приносят бесконтрольного кэша в школу 6 миллионов рублей (50 000 умножим на 120 человек). Хорошо, пусть не все принесли. Пусть некоторые вползли бесплатно и по регистрации, пусть будет половина. Три миллиона рублей. Наличкой. Руководству школы в руки. Ежегодно. При этом ремонт шкафов и кондиционеров по-прежнему делают родители. Что называется, спасибо, барин, что взяли. Интересно, сколько на эти три миллиона ежегодных денег можно отремонтировать шкафов, надраить паркетов, сменить унитазов и сколько интеративных досок можно купить.
Однозначно можно сказать, что система не поменяется сверху.
Люди, привыкшие к бесконтрольным финансовым вливаниям, никогда добровольно от них не откажутся
Никто добровольно не сделает на эти три условных миллиона рублей в год душевые. Зато с радостью купит что-то себе, выделив персоналу премиальные.
Конечно, родители зависимы. Они думают, что если не заплатят, то к их детям будут плохо относиться, а сами они станут в некотором роде изгоями. Как, например, в совсем свежем примере из Белгородской области, где ребёнка, чья мама не сдавала на классные нужды, учительница в течение недели публично унижала, и все родители класса об этом знали и молчаливо поддерживали. Такой вариант школьной взрослой травли. Учителя, кстати, не уволили, а назначили директором школьного летнего лагеря.
Это как про доступ в реанимацию. Есть официальные министерские рекомендации, где доступ даже называется не доступом, а круглосуточным посещением, но люди боятся настаивать, опасаясь, что к их бесправным, умирающим, бессильным родственникам будут относиться ещё хуже. Боятся, молчат, а люди умирают в одиночестве, без поддержки близких.
Удивительно, что большинство родителей при этом с радостью открывают кошельки, наивно полагая, что стулья, фильтры, ручки, натирка паркетов и зарплата охранников — это и есть образование, точнее, прямой показатель его качества. Но ведь показатель качества — это, в первую очередь, сильный, стабильный, преданный профессии педсостав.
Помню, я очень дотошно интересовалась личными качествами учителей. Мол, у меня вот такой ребёнок, можете посоветовать, какой именно педагог заточен под детскую психологию больше, чем под учёбу? Боже, какие недоуменные взгляды я встречала. Обычно разговор был коротким: у нас все хорошие, все с высшим образованием.
С высшим, но всё же разные: кто-то требовательный, кто-то мягкий, кто-то громкий, тихий, молодой, старый, строгий, бесшабашный, недисциплинированный или весёлый. Добиться ответа о том, как будут проходить уроки, какую технологию и подход использует конкретный учитель, невозможно.
При этом ребёнок приходит в школу в шесть-семь лет. Он стесняется отпроситься в туалет, весь его мир переворачивается с ног на голову и обратно, он может не справиться с нагрузкой, в том числе, эмоциональной. Он робкий, борзый, болтливый, неусидчивый или интроверт. Вот это должно беспокоить родителя, об этом стоит говорить и волноваться.
Шкафы не помогут учёбе. Фильтры для воды ничего не решат. Даже костюмы для красоты — это всё оболочка, не имеющая к образованию никакого отношения
Ни цвет рубашек, ни форма жилеток, ни пилотка с жабо (такой опыт у нас тоже имеется) не помогут ребёнку учиться, сохранить мотивацию и интерес. Зато мирная спокойная женщина, продуманный подход, укомплектованный коллектив (в одной из школ треть года не было учителя математики, а в другой ключевые учителя уходили за месяц до окончания года, и никто не мог их удержать) — это и есть сильное образование и сильная школа.
Всем, кто начинает свой совместный путь со школой, желаю не только терпения и сил. Пусть дети будут самым главным для родителей. Дети, а не деньги и амбиции. Образование, а не внешний лоск. И следует помнить, что образование у нас доступное, бесплатное и обязательное. Школа — это не вуз, это не выбор и не редкая уникальная возможность. И директор, и учителя (которые часто и громко говорят, что они за нищенскую зарплату несут нашим детям свет знаний) находятся на работе. А работа эта заключается в предоставлении качественного образования, в том числе, самым обычным детям, мигрантам, бедным, малообразованным, без сверхдоходов, а также детям с особыми потребностями. В этом, и только в этом, а не в сборе кэша, реальная суть образования.
А вот деньги, если очень хочется, можно потратить на театры, кино, совместные походы за мороженым или благотворительные акции в духе «Дети вместо цветов».
Фото: Shutterstock (Everett Collection)
Почему родители должны решать проблему покупки мерседеса директором?