Этим летом автор «Перевала Дятлова» Анна Матвеева писала не повести и романы, а письма — в приемные комиссии столичных творческих вузов. Причина — сын Федя, абитуриент сразу нескольких из них, и пандемия, из-за которой большая часть испытаний проходила онлайн. Федя усиленно готовился, мама обеспечивала логистику, техподдержку и надежное дружеское плечо. Как это было и что получилось в итоге — в мини-сериале, специально для «Мела».
Бюджет или армия
Конечно же, наши взрослые дети должны поступать в институт самостоятельно, ведь и с нами в своё время никто не возился! И мои старшие сыновья в целом пережили абитуру сами — во всяком случае, я в этот процесс не вовлекалась и помню его краткими, не слишком травмирующими психику фрагментами.
Но когда настала пора определяться младшему, я вздрогнула.
Во-первых, Федя собрался штурмовать ВГИК, что непросто и москвичу (а мы — уральские горцы). В качестве запасных аэродромов у сына значилась ещё пара творческих вузов, поступить в которые немногим легче: Санкт-Петербургский государственный институт кино и телевидения (СПбГИКиТ) и Литературный институт в Москве.
Во-вторых, речь в нашем (меня всегда страшно бесили эти отождествления мамы с детенышем — «наша школа», «мы поступили», но конкретно здесь будет нечестно выкидывать слова из песни) случае шла только о бюджете: платное образование, по мнению Феди, зло. «Не поступлю — пойду в армию».
В-третьих, в марте, как все помнят, в Россию пришёл тот самый вирус — и ситуация с приёмной кампанией долгое время оставалась неясной даже для сотрудников приёмных комиссий, не говоря уж об абитуриентах. ЕГЭ и вступительные экзамены постоянно переносили, а вот сроки призыва вроде бы никто не сдвигал.
Короче говоря, проявлять в таких условиях принципиальность — плыви, сыночка, куда-нибудь выплывешь! — мне показалось неправильным
В оправдание скажу, что я старалась держаться в рамках и выполняла на протяжении этих адских месяцев в основном секретарские функции (составляла расписание экзаменов, звонила в вузы), ну и традиционные материнские: готовила еду, отвечала за транспорт и логистику и, разумеется, подбадривала своего абитуриента. Намного чаще, впрочем, абитуриент подбадривал меня, потому что бодрость духа, более-менее присутствовавшая в апреле, к июлю у меня сошла практически на нет.
Нас с Фёдором буквально преследовали неудачи.
Творческая мамка
Для всех нормальных людей главные слова 2020 года — это «удаленка» и «пандемия», а для меня — «творческая папка». Я слышала это словосочетание каждый день по многу раз, и произносила сама по многу раз, и шутила о том, что должна быть в природе ещё и «творческая мамка», тоже, к стыду своему, множество раз.
А началась вся эта история с того, что меня выслали из Королевства Швеция. В самом начале марта, когда коварный вирус ещё не обрушился на Россию во всю свою мощь, я улетела из Екатеринбурга в Новосибирск на литературный фестиваль, а потом в Москву с последующим отбытием на остров Готланд, в резиденцию для писателей. Такие международные многоходовки ещё недавно были в порядке вещей, это теперь о них странно даже мечтать. В конце марта я должна была вернуться в Москву, провести там несколько презентаций своей новой книги (все отменились, разумеется) и вернуться домой. И только тогда вступить в битву за ту самую Москву, то бишь заняться поступлением сына.
Вообще, Федя человек самостоятельный, одарённый и при этом очень ответственный. Как правило, эти качества исключают одно другое, но вот здесь звёзды сошлись иначе. Для достижения равновесия природа наградила сына ленью — не слишком выдающейся, но вполне себе жизнеспособной. Проще говоря, периодически его надо подпинывать, напоминать, какой дорогой идти к подвигу и так далее. В гимназии Федя успевал замечательно, кое-какие нелады были только по физике с биологией — по этим дисциплинам в конце концов и вышли в аттестате четверки.
С четырнадцати сын влюблён в кино. Летом после 8-го и 9-го классов он подрабатывал на съёмочной площадке у Алексея Федорченко — при первой же встрече, не зная, чем занять нового ассистента, книголюб Федорченко махнул рукой в сторону биографии Эйзенштейна и другой специализированной литературы: дескать, ознакомься пока.
— Спасибо, — вежливо сказал Федя, — но всё это я уже читал.
И это, кстати, было правдой.
Я наивно считала, что какой-нибудь кинофакультет у нас точно в кармане, потому что кому же ещё учиться там, как не таким прекрасным юношам
И эта дивная уверенность сопровождала меня вплоть до того дня, пока не прозвучало словосочетание «творческая папка», без которой «не берут»! Федя мечтал о режиссуре или киноведении, но по моей просьбе всё-таки включил в список специальностей литературного работника. Это была уже почти паника, конечно — «литературный работник». Вызванная призраком в кирзовых сапогах.
В общем, пока я высиживала на острове Готланд новую книгу, мой сын читал в сети откровения уже поступивших. Все они хором клялись, что самое трудное — это пройти первый тур: предоставить приемной комиссии ту самую творческую папку, после знакомства с которой опытных педагогов должен охватить экстаз. А если не охватит, то в графе напротив вашей фамилии будет набрано простым шрифтом «Не рекомендован к дальнейшим творческим испытаниям».
— И тогда всё, — подытожил Федя.
— Как это всё?
— Ну вот так. В следующий раз буду поступать, когда вернусь из армии.
Армия, как небо из песни БГ, становилась ближе с каждым днём. Но и вирус не плошал! Спустя десять дней после начала работы в Швеции директор резиденции Лена Пастернак посоветовала мне и паре дружественных поляков вернуться домой, «пока границы не закрыты и ещё летают самолёты». Мы послушались Лену и прервали резиденцию на полуслове. Я полетела в Москву последним неотмененным рейсом «Аэрофлота», вернулась в Екатеринбург и, как честный человек, самоизолировалась в квартире моей мамы. А мама на две недели перебралась к нам — и вот за эти четырнадцать дней она каким-то чудом мотивировала Федю на то, чтобы он прекратил наконец читать советы бывалых в интернете и начал собирать треклятые творческие папки!
Когда я вернулась домой, сын уже написал несколько критических статей — и даже опубликовал кое-что на местном культурном портале. Выяснилось, что пишет он зрело, по-взрослому, но с присущим юности сарказмом.
Сочинения для ЕГЭ у Феди получались несколько бледнее — а впрочем, им и положено быть бледными
Но про ЕГЭ я как-нибудь в другой раз напишу во всех подробностях.
К сожалению, в творческих папках должны быть не только теоретические статьи и рецензии. У каждого вуза имелся свой собственный перечень требований: нормальный в случае, если вы поступаете только в этот институт, и неохватный, если вузов три, а специальностей, как в нашем случае, шесть (режиссёр и киновед во ВГИК; режиссёр и киновед в Петербурге; режиссёр мультимедиа в Сергиево-Посадском отделении ВГИКа и литературный работник «имени Горького»).
Кому-то нужна была рецензия на современный фильм, кому-то — на короткометражку, кому-то требовались готовый сценарий, фотоснимки, режиссерская разработка, эмблемы института, почти все просили написать случай из жизни и автобиографию в художественной форме. В общем, как говорила моя бабушка, «начать и кончить».
Федя засучил рукава: с утра до вечера писал, рисовал, чертил, снимал, заполнял как мог эти бездонные папки. Проснувшись поутру, я шла в комнату сына и заставала его за рабочим столом: одной рукой он что-то писал в телефоне, другой рисовал на планшете.
— Пошли делать литру, — говорила я, добавляя ещё больше ада в эту инфернальную картину.
«Мать моя, иль ты приснилась мне?»
К ЕГЭ мы готовились каждый день: благодаря нашим занятиям я наконец узнала, кто главный герой русской литературы (Разумихин из «Преступления и наказания»)!
Федя давно сказал, что будет сдавать из экзаменов по выбору только литературу — таким образом он обезопасил себя от новых нагрузок и максимально сузил круг вузов, которые могли бы его принять. Я считала это решение неразумным, но давить и заставлять не стала: у нас с сыном не те отношения. Математика отпала сама собой благодаря вирусу, то есть остались литература и русский.
В абитуриентском эпосе большой популярностью пользуется миф о том, что «творческим вузам плевать на ЕГЭ», но на самом деле всё несколько сложнее. Суммируются все баллы, набранные выпускниками (даже диплом завалящей олимпиады по культурологии может пригодиться и сыграть свою роль — у нас аж 2 балла), но предпочтение отдаётся, конечно, способностям претендента, а не нарядному аттестату и сотням баллов за Единый государственный. И даже если результат ЕГЭ окажется ниже, чем надо, не спешите отчаиваться (об этом позже).
Перед экзаменами сын отправил пресловутые творческие папки по нужным адресам — всё, в полном соответствии духу времени, принималось в электронном виде. Один институт просил выкладывать файлы в облако, другой требовал прикреплять к письму вложениями. Важно было не перепутать. И следить за обратной связью — у нас за эту часть работы отвечала я, и я так втянулась, что могу теперь свысока поглядывать на влюблённых, ожидающих письма от предмета своей страсти.
Знали бы вы, как я ждала ответа из ВГИКа о том, что документы приняты!
С первого раза отправить папку не получилось ни разу: нужно ведь было совершать ещё и бюрократические приседания, отправлять согласия на обработку, анкеты, заявления, копии страниц паспортов и аттестатов, фотографии установленного образца… Мы с вузами перебрасывались письмами, как шариками в пинг-понге, и вели телефонные переговоры с такой интенсивностью, что я выучила имена всех институтских секретарей и могла отбарабанить наизусть телефонный код Сергиева Посада!
Самыми приветливыми, кстати сказать, были именно сотрудники Сергиево-Посадского филиала ВГИКа, самыми неуловимыми — сотрудники приёмной комиссии главного ВГИКа, самыми терпеливыми поначалу — люди из петербургского института кино и телевидения. Ещё немного моих личных рейтингов: самая чёткая организация работы — у вгиковского сценарно-киноведческого факультета; самый удобный сайт — у СПбГУКиТ (но у них были проблемы с оповещением абитуриентов, о чём расскажу позже); самые невозмутимые и спокойные сотрудники, привыкшие, по всей видимости, к разного рода сумасшедшим — в Литературном институте, а самое трудное взаимодействие — с режиссёрским факультетом ВГИКа.
Наконец все творческие папки были отправлены, и ни одна творческая мамка при этом, извините, почти не пострадала. Федя снова стал спать по ночам и не обращался ко мне словами: «Мать моя, иль ты приснилась мне?»
Наступил день первого пандемического ЕГЭ — это была литература.
Продолжение следует…
