«Мы так близки» и «Ты — моя лучшая подруга». Отношения мам и дочек как форма рабства

Отношения матерей и дочерей — тема, на которую и первые, и особенно вторые могут бесконечно разговаривать с психологами. По мотивам таких бесед терапевт с 35-летним стажем Сьюзан Форвард написала книгу «Безразличные матери. Исцеление от ран родительской нелюбви», а мы публикуем главу об одном из самых узнаваемых материнских типажей.

«Ты — вся моя жизнь»

Вы, скорее всего, слышали об известной гуманитарной организации «Врачи без границ». В этой главе вы позна­комитесь с гораздо менее благородной группой женщин — «Матери без границ». Вмешивающаяся мать следит за тем, чтобы дочь удовлетворяла ее потребность в компании, отвечала за ее полноценное самовосприятие и обеспе­чивала необходимым эмоциональным подъемом. Вы для нее — все.

Иногда душевная близость, которую предлагает излишне вмешивающаяся мать, кажется пределом мечтаний любой дочери. Между вами возникают теплые отношения, в ко­торых есть место для искренней оценки ваших успехов. Однако вы можете обнаружить еще в до­статочно юном возрасте, что в ее определение «душевной близости» входят также притеснение, назойливость и односторонность.

На подобной близости она настаивает, не обращая внимания, нравится вам это или нет. Типичная мать, которая не дает свободы, навязывается, влезает в ваши планы и помещает себя в центр вашей жизни, по­лагая, что тем самым выражает свою любовь. И она вряд ли ослабит хватку без борьбы, даже когда вы становитесь старше и пытаетесь сформировать собственный образ жизни, давая ей понять, что у вас есть собственные потреб­ности и желания и она в них не входит.

Как и другие нелюбящие матери, она ставит себя на первое место. Даже если у вас полноценная собственная жизнь, она хочет, чтобы вы оставались ее маленькой девочкой и всегда были рядом. Ее обещания и похвалы исчезают, как только вы даете понять, что у вас своя голова на плечах. Она пытается лепить из вас что­-то по своему разумению, заставляя чувствовать вину за несоответствие ее желаниям и потребностям.

<…>

Она будет помогать дочке получать хорошие отметки, доставать приглашения на день рождения или покупать статусные вещи, которые хотят иметь все. Ни одно из этих проявлений не является свидетельством нелюбви. Но они оказываются чрезмер­ными, когда дочь пытается покинуть это окружение, разо­браться в собственных желаниях и воплотить их в жизнь.

Именно в этот момент то, что мать считает близостью, любовью и привязанностью, оказывается изощренной формой рабства

В здоровых отношениях связь между матерью и дочерью должна быть гибкой и приспосабливающейся, способной выдержать расстояние, споры и разногласия — во мнени­ях, чувствах, требованиях и желаниях.

Желательно, чтобы двухлетний ребенок, впервые высказывая свое «нет!» и тем самым проверяя на прочность эту связь, обнаруживал, тем не менее, что отстаивание своих интересов и бросание вызова маминым отнюдь не вынуждает любовь исчезнуть. Вполне возможно быть независимым и при этом уверен­ным, что связь остается крепкой.

Дочь растет, делает самостоятельные шаги навстречу миру, падает и ошибается. Если повезет, то мама будет служить убежищем, в которое можно вернуться, даже совершив какой-­нибудь глупый или возмутительный по­ступок. Это особенно важно в подростковом возрасте, когда дочь пытается понять, что она представляет собой в жизни, учится общению со странными существами под названием «мальчики» и решает, какой женщиной хочет стать. Отношения между матерью и дочерью, по­строенные на любви, могут иногда быть натянутыми, нестабильными и беспокойными, но подспудно в них всегда будет проявляться благосклонность, придающая дочке храбрости, без которой невозможны рост, развитие и формирование отдельной личности.

Читайте также:

Чем опасны матери-нарциссы и как они ломают жизнь своим дочерям

Это не входит в планы вмешивающейся матери. Многие из них не только оправдали материнством свою суть и цен­ность, но и использовали его, чтобы утихомирить собст­венный, очень распространенный страх быть брошенной. При этом у некоторых есть партнеры, карьера, круг своих друзей, но все это затмевается ролью матери зависимого ребенка, нуждающегося в ней и являющегося элементом, необходимым для целостности ее портрета.

«Близость», к которой они стремятся, настолько всеохватна, что дочь часто не знает, где заканчивается она сама и начинается ее мать. Вмешиваясь, мать перекладывает бремя своего счастья на вас, и вместо того чтобы учить вас строить собственную жизнь, она надевает на вас психологические наручники и держит при себе.

<…>

Правила любви вмешивающейся матери

Используя «близость» в качестве карт-­бланша, вмеши­вающаяся мать распоряжается вашим пространством и временем. Она может прятаться за пустыми словами о неприкосновенности личной жизни, но сама же будет их нарушать. Она воспринимает себя вашей «лучшей подру­гой», поэтому полагает, что имеет право читать документы на вашем столе, просматривать ваш гардероб, приходить на ваши вечеринки, напрашиваться с вами в бар и даже заходить к вам без предупреждения.

Ее вмешательство может быть еще масштабнее, если она вдова или разведена и, соответственно, страдает от печали, огорчения, злости, унижения или отвергнутости. Она ждет, что именно вы скрасите ее одиночество и компенсируете пробелы в общении, фактически заменив мужа.

Она изобретает собственный язык любви, переплетая свою жизнь с вашей. И это не просто слова. Приглядев­шись к тому, какая модель поведения скрывается под ее фразами «Я люблю тебя», «Мы так близки» и «Ты — моя лучшая подруга», вы обнаружите целый список условий, ограничений и правил, не имеющих отношения к любви, но подразумевающих стирание вашей отдельной личности.

Для поглощающей матери любовь значит:

• Ты — мое все, поэтому отвечаешь за мое счастье.
• Ты не можешь жить без меня, я не могу жить без тебя.
• Ты не имеешь права исключать меня из своей жизни.
• Тебе непозволительно иметь секреты от меня.
• Ты никогда не должна любить кого­-то больше меня.
• Если ты не хочешь того, что хочу я, ты меня не любишь.
• «Нет» значит «Ты меня не любишь».

По большей части ее любовь наполнена отчаянием, навяз­чивостью и запретами. Именно такую любовь вы знаете и ожидаете. Вы усваиваете, что любовь нужно заслужить, давая людям, что они хотят, нравится вам это или нет, и за­бываете о собственных желаниях и потребностях вместо того, чтобы понимать: любовь — это непринужденный обмен поддержкой, поощрением, благожелательным от­ношением, симпатией и возможностью свободно дышать.

Излишне вмешивающаяся мать редко позволяет отно­шениям с дочерью выходить за пределы правил, которые диктует она

Для нее очень важно, чтобы ваши роли не менялись и вы не переросли свою готовность принимать полное поглощение матерью. Она изо всех сил держится за традиции, укрепляющие ее положение матери и ее власть над вашей жизнью, а «сохранение порядка вещей таким, каков он был всегда» дает ей чувство спокойствия, ком­форта и собственной значимости.

Традиции сами по себе, безусловно, не несут вреда. По­вторяющееся поведение дает приятное ощущение чего-­то знакомого и близкого. Например, обычай готовить индейку на День благодарения, регулярно ходить в церковь или планировать семейные посиделки по важным событи­ям — все это доставляет много радости, когда делается по собственному желанию. Однако если подобными вещами заниматься механически, руководствуясь чувством вины, то жизнь начинает казаться тюрьмой.

<…>

Почти невозможно отказать тому, с кем вы связаны таки­ми традициями, а связь укреплена не только нормальной любовью, но и страхом, обязанностью и виной. Эта дья­вольская комбинация — обычное дело для вмешивающейся матери, и от дочерей часто можно услышать такие фразы, как «Меня гложет чувство вины, если не сделаю то, что она хочет» или «Это обязанность, от которой нельзя от­лынивать».

Читайте также:

Тыжемать! Как распознать в себе (и других) настоящую «яжемать»

Если верить, что смысл любви в том, чтобы делать другого человека счастливым любой ценой, то любить — значит отказать себе в праве на собственные желания. Следуя этому курсу в ваших отношениях, вы активируете страх, обязанность и вину. Страх, что вы потеряете любовь и рас­положение вашей матери. Чувство, что вы обязаны делать все, чтобы она была счастлива, потому что такова роль дочери. Вина в том, что каким-­либо своим поступком вы можете задеть ее чувства или обидеть ее, в том, что выра­жаете собственные настоящие чувства, в том, что выража­ли недовольство и сопротивлялись давлению.

Эта гремучая смесь — истинный суперклей, удерживающий дочерей рядом с их поглощающими матерями.

Вмешательство — это палка о двух концах

<…>

Женщине может быть и двадцать пять, и тридцать пять, и пятьдесят пять по паспорту, но психологически дочери вмешивающихся матерей намного младше своего реаль­ного возраста. Более того, иногда возникает разительное противоречие между умной и эффектной женщиной сна­ружи и испуганной маленькой девочкой внутри, которую парализует глубинный страх, имеющийся у всех детей: если я отдалюсь от мамы, она перестанет меня любить, и я не выживу, если это произойдет.

Дочери, которых не раз выручали, сталкиваются с дополнительными сложностями, ощущая неуверенность в том, смогут ли они продолжать свою жизнь без материнской помощи.

Годы жизни в зависимости приучают считать подобные отношения нормой, и неосознанно дочери подписывают пожизненные договоры с матерями на передачу своей ав­тономии и целых кусков взрослой жизни. В то время как здоровая часть вас нервничает и жалуется, вы можете дой­ти до того, что поверите: «Я не могу выжить без матери».

Сталкиваясь с ее неодобрением или разочарованием, вы видите единственный правильный выход: сдаться вашей матери.

Вмешивающиеся матери ловко используют чувство вины. Они часто собирают ваши проступки, выстраивают в одну шеренгу все неприятные ситуации и напоминают вам о них, чтобы убедить вас делать для них больше. И про­делывают все это самым изящным образом. Они скажут: «Я очень рассчитывала, что пообедаю с тобой. Я рас­строилась… Ты не сказала, что идешь на этот фильм, а ты ведь знаешь, что я тоже хотела на него сходить». Им не нужно повышать голос, иногда им не нужно вообще ничего говорить, потому что их дочери еще с детских лет уже научились интерпретировать значение материнского взгляда или позы. Матерям даже не нужно использовать чувство страха или долга, чтобы получить то, что они хотят, потому что дочери сделают что угодно, чтобы из­бежать чувства вины, подразумевающего: «Самое поганое чувство — что ты подведешь свою мать».

Вы почувствуете себя злодейкой, если отмените обычную встречу с мамой ради сеанса массажа в конце изматыва­ющей недели

Она запрограммировала вас верить, что, поставив себя на первое место, вы совершаете преступле­ние, а попытка пропустить ланч с мамой, чтобы провести время с любимым или побыть наедине со своими мыслями, считается тяжким преступлением.

Трудно распознать вмешательство, когда оно уже совер­шилось по отношению к вам. Ведь вы смотрели на это так долго, что оно стало вашей действительностью. Лишь с не­которого расстояния ваши взрослые глаза смогут увидеть реальность: чрезмерно нездоровый обмен эмоциональны­ми зависимостями.

Правда в том, что в таком подавляющем симбиозе нет роста и безопасности. И нет психологически взрослых людей — только вцепившиеся друг в друга испуганные дети.

У взрослых есть возможности и свобода

Если у вас была вмешивающаяся мать, то вы можете быть подвержены страху, что от вас откажутся или бро­сят. Вы и сами можете чересчур навязываться вашему партнеру или детям. Вас может сдерживать недостаток уверенности в своих способностях и стрессоустойчи­вости. И вы можете в точности знать, как сделать вашу мать счастливой, но с огромным трудом делать что-­либо приятное для себя.

Иллюстрация: Shutterstock / Huza Studio