В российских СМИ и среди блогеров принято демонизировать ювенальную юстицию в Швеции и тиражировать рассказы о детях, которых «заберут у родителей за один шлепок». Анна Топилина, социальный работник в Швеции, решила ответить на самые частые вопросы и пошагово объяснить, как всё-таки работают социальные службы в этой стране, кого они защищают и почему родителям важно сотрудничать с ними.
Так получилось, что я — социальный работник в Швеции, и самый распространённый вопрос, который я получаю в своём профессиональном качестве, — это вопрос, правда ли, что в Швеции буйствует ювенальная юстиция и могут просто так прийти и «отобрать детей». И я подумала, что пора уже рассказать немного о шведской социальной системе, как она работает, на какое законодательство опирается и как стоит вести себя при контактах с социальными сервисами. Подчёркиваю: это исключительно шведский опыт. Как работает система в соседней Норвегии или где-нибудь ещё, я не имею ни малейшего понятия.
Итак, начнём. Вопросами детей и семьи в Швеции занимаются муниципальные социальные сервисы — Socialtjänsten (дословный перевод — «социальная служба»). Деятельность социальной службы регулирует Socialtjänstlagen (сокращённо — Sol, 2001:453). Этот закон (так называемый ramlag) сформулирован в очень общих терминах, он очерчивает направление и рамки для деятельности организации, но оставляет много пространства для конкретных коммун организовывать деятельность своих сервисов по-своему. Поэтому работа социальной службы в разных уголках Швеции может отличаться. Но Sol регулирует исключительно добровольную помощь — то есть всю ту деятельность, которая происходит с согласия клиента.
Для принудительных мер в сфере семьи существует LVU (Lag med särskilda bestämmelser om vård av unga 1990:52 — Закон об опеке над несовершеннолетними в особых случаях). Именно этот закон регулирует изъятие детей из семьи. LVU состоит из двух частей: первая касается обращения с ребёнком (и гласит, что ребёнок изымается из семьи в случае «физического или психического насилия, сексуальной эксплуатации, жестокого обращения или других условий в биологической семье, которые могут нанести вред здоровью и развитию ребёнка»). Вторая касается «собственного поведения» и относится в основном к подросткам (с 12 лет), которые имеют определённые поведенческие проблемы (зависимости, криминал и т. п.), с которыми родители уже не справляются. Таких подростков обычно помещают в специальные интернаты для «исправления» и лечения (и родители часто за это только благодарны).
С законодательством разобрались. Теперь об идеологии. Вся социальная работа с семьями в Швеции строится на принципе «barnets bästa» (интересы ребёнка). Социальные сервисы должны в первую очередь убедиться в том, что все потребности ребёнка (от эмоциональных до чисто материальных) удовлетворены.
В каждом конкретном случае социальный работник (или команда), ответственный за кейс, выносит индивидуальное решение — что будет лучше для этого конкретного ребёнка. Аргументы «кровь — не водица» и «маме будет плохо, если у неё заберут ребёночка» тут, увы, не проходят. Важно, чтобы сам ребёночек был сыт, выучен, обнят и в безопасности, а кто будет этим заниматься, родитель или опекун, социальной системе, в принципе, всё равно (хотя, конечно, с экономической точки зрения для них выгодно до конца бороться за то, чтобы ребёнок остался в семье — если на это есть какие-то шансы).
Другими словами: вся так называемая ювенальная юстиция базируется на принципе, что дети — это НЕ собственность родителей. Это отдельные люди, которые пока не могут сами защитить свои интересы.
В обычных условиях это обязанность родителя, но если родитель не справляется или сам становится угрозой ребёнку, это задача государства
Как семьи в принципе попадают в поле зрения социальных сервисов? Любой человек, заметивший какие-то странности или проблемы в обращении с ребёнком (например, ребёнка, три часа гуляющего в тонкой кофточке на улице зимой, или маленького ребёнка без присмотра, или физическое насилие, или плохой уход и т. п.), имеет право написать так называемый orosanmälan («заявление о беспокойстве», если переводить прямо).
Люди, профессионально работающие с детьми — дошкольные педагоги, учителя, тренеры и т. п., а также работники здравоохранения — по закону обязаны (не могут, а обязаны) сообщать о таких вещах в социальные службы. Насчёт этого есть целый ряд правил. Например, если в больницу поступает человек с острым психозом, попыткой самоубийства или серьёзными зависимостями, а в системе высвечивается, что он — опекун несовершеннолетних, то социалка подключается автоматически. И так далее, и тому подобное.
Основное правило одно: что бы ни происходило со взрослыми, дети не должны страдать. А человек, заподозривший проблемы в обращении с ребёнком, должен немедленно об этом сообщить куда нужно, чтобы как можно меньше детей жили в ужасных условиях, подвергались насилию и так далее и тому подобное.
Что происходит дальше с таким «заявлением»? Оно падает на стол социальному работнику. Социальная служба обязана немедленно открыть «дело», исследовать вопрос и в течение четырёх месяцев его закрыть, то есть разобраться и вынести решение.
В случае серьёзных обвинений, подходящих под ту часть LVU, которая регулирует немедленное изъятие детей, несовершеннолетних могут сначала забрать с подключением полиции, а уж потом начать выяснять, что там было или не было (если вдруг не было, то детей вернут, конечно). Но не нужно бояться: для подобных серьёзных мер нужны свидетели того, что вы детей били, унижали, растлевали, насиловали или ставили их жизнь под угрозу (например, ребёнок бегает через четырёхполосную загруженную улицу, пока его мать спит на лавочке рядом, или свисает из окна девятого этажа без всякого присмотра).
Большинство заявлений заканчивается, конечно, максимум звонком родителям или визитом домой
Теперь перейдём ко всяким щекотливым вопросам. Многие, особенно люди, происходящие из наших краев, с исторически сложившейся привычкой воспринимать государство как кровавого молоха, жрущего индивидов, семьи и детей, очень опасаются любых контактов с социальной системой. И очень боятся, что, как только государство узнает о проблемах в семье, оно детей немедленно заберёт.
Это, конечно же, не так. Во-первых, шведскому государству по большому счёту всё равно, какие у вас диагнозы, зависимости, как вы живёте и с кем, сколько у вас денег, если при этом вы хорошо заботитесь о своих детях. То есть у вас не заберут детей только потому, что у вас биполярное расстройство, глубокая депрессия или психотические эпизоды. А вот если ваш трёхлетний ребёнок пару суток не будет есть, потому что у вас депрессия и вы не можете встать с кровати, или вам чебурашки мерещатся, а вы при этом отказываетесь лечиться — вот тут могут. Не заберут ребёнка и если вы безработны, бездомны и у вас нет денег ему на еду. Вам помогут экстренной помощью, пособием, жильём, чтобы вы могли и дальше исполнять свои родительские обязанности.
Не заберут у вас детей и если вы живёте, например, в полиаморном партнёрстве или групповой семье. Если вы гомосексуальны, транссексуальны, не умеете читать и писать, имеете умственную отсталость, серьёзную инвалидность и так далее и тому подобное. Пока ваши дети находятся в безопасности, вы их кормите, одеваете по погоде, не бьёте, не унижаете и выполняете вашу родительскую роль (или, по крайней мере, очень хотите всё это делать, но нуждаетесь в помощи в некоторых аспектах), у вас всё будет хорошо. Но тут в дело вступает второй нюанс.
Многие думают, что социалка — это такой адский демон, которого хлебом не корми, дай детей забрать. Это в корне неверно
Будем честны: наши с вами дети никому не нужны. Пока есть возможность сохранить их в родительской семье, для этого будут приниматься все меры. Хотя бы потому, что во всех случаях, кроме прямого насилия и прямого оставления в опасности, у социальной службы есть миллион других способов, которыми он может помочь семье так, чтобы она и детей сохранила, и детские условия жизни улучшила.
Все эти виды помощи регулируются Sol — добровольным законодательством. Это может быть, например, семейная и личная терапия для родителей, родительские курсы, направление к психиатру, консультации детского психолога, помощь в контактах с другими агентами (например, специальными приёмными для людей с зависимостями). Предоставление «дополнительной семьи», где дети могут проводить две пары выходных в месяц, — для одиноких родителей, которых некому подменить и которые не справляются. Предоставление ассистентов для родителей с ограниченными возможностями, которые просто не могут, например, чисто физически брать на руки своих детей или выполнять другие необходимые действия.
Тут есть ещё одно «но». Для того чтобы социальная система работала с тобой, а не против тебя, ты должен сотрудничать. Не скрываться от представителей службы, не кидать трубку, не отменять назначенные визиты, не хамить, не врать, ничего не скрывать, не отказываться от предложенной помощи.
Пока ты готов обсуждать свои недостатки как родителя, пока ты готов над ними рефлексировать, пока ты готов принимать помощь, ты на безопасной стороне
Самым важным для родителя качеством считается готовность видеть те области, в которых ты не «идеальный родитель», признавать свои ошибки и работать над их исправлением, умение принимать помощь, если сам не справляешься.
В отсутствие серьёзного «состава преступления» все проблемы решаются через диалог с ответственным соцработником. И пока вы принимаете предлагаемую вам помощь и не бьёте детей смертным боем, никто не будет применять к вам принудительных мер.
Ну и, опять же, решение об изъятии детей не принимается одним человеком. Ответственный социальный работник (а зачастую несколько, если речь о сложных кейсах) готовит многостраничный отчёт с описанием ситуации семьи. Этот отчёт он (а) представляет в förvaltningsrätten — специальном суде. И уже суд выносит решение, оставлять ли ребёнка в семье или изымать.
Да, здесь, как в любых сложных вопросах, всегда есть риск нарваться на идиота. Всегда есть риск стать ошибкой системы. Всегда есть риск быть неправильно понятым. Но тут продолжает работать то же правило: для того чтобы вас правильно поняли и помогли в случае проблем, нужно открыто коммуницировать с социальными службами, не пытаясь их обмануть, что-то скрыть, что-то приукрасить или как-то их избежать.
Что же происходит, если ребёнка таки изъяли из семьи? В Швеции нет детских домов для маленьких детей (есть интернаты для подростков, но это другая история). Детей принимают временные опекунские семьи, которые находятся на зарплате у государства. И, как говорится, это, конечно, ужас, но не ужас-ужас. Никто детям вреда не причинит, о них будут заботиться в домашних условиях неравнодушные люди, зачастую уже вырастившие собственных детей.
Забирают ли детей навсегда? Нет. Если родитель изменил своё поведение и образ жизни и может показать, что проблема решена, у него есть все шансы вернуть себе опеку. Я знаю случаи, когда детей возвращали спустя три-четыре года, когда, например, родитель с зависимостью вылечился и встал на ноги. Правда, это касается исключительно детей осознанного возраста, которые имеют сложившиеся отношения с родителем. Детей, изъятых младенцами и проживших у опекунов несколько лет, вернуть невозможно. Здесь в первую очередь учитываются те самые интересы ребёнка, который уже привязался к новым опекунам и считает их своими самыми близкими людьми. Вырвать такого ребёнка из безопасного контекста и отдать биологическому родителю, как бы он над собой ни поработал, считается жестоким обращением с ребёнком.
Так, кажется, всё, что хотела, написала. Уверена, что сейчас в комментариях возникнет пара человек с воплями «А я знаю семью, у которой изъяли детей просто так». Поэтому напишу мягкий постскриптум о том, что мы никогда не знаем, что происходит в чужой семье и какого именно масштаба ужас там творится. Да, как я уже говорила, у системы бывают ошибки, но систему не стоит демонизировать. Потому что подавляющее большинство людей, которые в ней работают, хотят одного — чтобы как можно меньше детей росли в физическом, эмоциональном и сексуальном насилии. Чтобы как можно меньше детей становились родителями своим родителям, чтобы как можно меньше детей испытывали голод и страх, чтобы как можно меньше детей становились свидетелями травматичных событий, чтобы как можно меньше детей умирали от насилия, жестокого обращения и заброшенности. И вы себе не представляете, сколько таких детей.
Текст публикуется с незначительными изменениями, оригинал — по ссылке.
Второе: детдомов нет — молодцы, только очередь из приёмных родителей, мечтающих получить ребёнка, не даёт системе отдыхать. Это раскручивает моховик. И подсознательно сотрудник службы хочет работать, то есть бесконечно ходить на эти разборки, отзывать детей и находить новые семьи, иначе просто без работы останутся. Конечно, вы скажете, что реальных ужасных случаев и так хватает, но ведь конкретный сотрудник об этом не думает, у него есть своя работа, свой участок и свои ключевые показатели эффективности, и движет им необходимость сохранить своё рабочее место, а не счастье детей. Отсюда и перегибы.
Женщину разморило на лавочке, и в результате у нее отобрали ребенка. Офигенно работают службы, просто офигенно!
P. S. Для особо умных сразу поясню. Ребёнок у меня есть и да, я никогда его не бью. Никогда, ни разу. И даже не кричу. Наверно поэтому я понимаю, что мне нечего было бы опасаться ювенальной системы в Швеции. И я наоборот рада, что у детей которые переживают психологическое, физическое или сексуальное насилие в семье есть шанс, что из спасут от такой «семьи»
Пока… Пока в мою дверь не позвонила опека. Пришла опека по заявлению моей бывшей свекрови. Примерный смысл заявления был такой: я гулящая, привожу в дом каких-то мужиков, дети не кормлены, предоставлены сами себе. Систематически я избиваю их.
Я в течении 3 месяцев бодалась с опекой и доказывала что все это наговор.
Сначала они привезались к тому, что у старшей на ногах синяки (она посещает секцию гимнастики), синяки для нее это в порядке вещей и не только на ногах. Знали ли от куда на ребенке синяки свекров — знала, она сама привела ее в эту секцию и прекрасно видела от куда они.
Дальше они прикопались к тому, что младшая не ходит в садик. Ребенок не садичный от слова вообще. Вместо садика ребенок посещал всевозможный развивашки, бассейн и все всех устраивало.
Дальше их подкопы под меня были вообще смешные: на отсутствие в холодилнике химической детской еды из реклам (типа творожки, йогурты, соки и др), вместо этого в холодильнике нормальная кисломолочка из деревни, компот и т. д.
Аппогеем этого дурдома было, что когда они пришли к нам в препоследний раз — о, боже, они нашли в холодильнике маленькую емкость с спиртом (предназначенн он был для медицинских манипуляций) — ВСЕ!!! Я АЛКАШКА!!!.
Отвязалась я от них только благодаря своим знакомым.
Так что не зарекайтесь.
Мы живём в Стокгольме. 9 лет назад моей дочке исполнился год, у неё поднялась температура и начался крупозный кашель. Отец девочки запаниковал, мы живём рядом с детской больницей Астрид Линдгрен, так что очутились там моментально. На нас тут же набросилась армия врачей, как будто кто-то невидимый снимал кино. Никакой диагностики не было, девочке провели процедуры по инструкциям: вкололи слоновью дозу антибиотиков от потенциального менингита, огромной иглой прокалывали низ живота, чтобы взять анализ мочи (причём с первого раза мочеточник найти не удалось!), ввели жаропонижающее и чего-то ещё, а потом положили ребёнка под капельницу с какой-то расслабляющей хренью, что-то наркотическое то бишь. Я попыталась оппонировать, но меня очень грубо отмели:"не мешайте мамаша, мы соблюдаем все правила и инструкции!» Всю ночь я просидела рядом с моей дочкой, утром малышка попыталась открыть глаза, но капельница с непонятной микстурой, настолько отключила мускулатуру, что ребёнок не смог и веком пошевелить. Я попросила пригласить главврача, мне было отказано. Вместо лечащего врача мне прислали …
ой! тут лимит знаков! попробую начирикать продолжение в следующем комментe
вместо лечащего врача мне прислали психолога, который убеждал меня, что всё делается правильно и по инструкции и что капельницу отключать нельзя. После долгих бесплодных переговоров я не выдержала и нажала на большую красную кнопку отключения. Подобное самоволие категорически запрещено, наверняка, не только в Швеции. Социалка и полицейские прибыли на место моего преступления заранее. Очевидно их пригласили уже в тот момент, когда я попросила вызвать главврача. Оттаскивали меня от ребёнка за волосы, полицейские прижимали меня коленями к полу, в общем всё как в очень драматическом кино… и да, меня лишили родительских прав.
Пришлось нанимать адвоката, который смог убедить суд, что я не нанесу ребёнку вреда; врачи официально признали, что были не правы…
история кончилась благополучно. Ребёнок выжил. Материнские права мне вернули в течении трёх дней.
Проблема в данном случае в том, что «ошибочные» инциденты нормальны.
В каждой системе есть проколы и перегибы.
Никаких извинений со стороны социальных служб или больницы даже не предполагается.
Всё сделано по инструкции, а значит правильно. Даже если бы мой ребёнок погиб от передозировки, это тоже считалось бы всего лишь мизерным отклонением от нормы. Реакция социальных служб всегда последовательная и правильная, даже в подобных экстремальных случаях.
Врачам и социальным службам позволено делать ошибки, даже если они могут привести к летальным последствиям. Каждая подобная ошибка — это большая психическая нагрузка для родственников ребёнка. Однако государство не заботится о подобных последствиях. Конкретно я, по крайней мере, кроме ненависти к себе как к матери-истеричке не видела. После того как мне удалось вернуть мою малышку, социальные службы несколько раз были у меня дома, чтобы убедиться, что я адекватная. Все это было страшно u ужасно. Однако, опять же, система совершенно правa, что ради благополучия реальных «детей-мучеников», можно пожертвовать такими как я. Система имеет полное право перемолоть любого индивида без принесения каких-либо извинений, ибо в любой системе допускаются ошибки.
Я не думаю, что мой инцидент единственный и неповторимый. Благородная цель всегда оправдывает средства. Чтобы найти одного по-настоящему несчастного малыша, нужно перелопатить целую гору потенциальный «вредителей». Презумпция невиновности не работает. Наоборот: тебе всегда надо доказаывать, что ты не дебил.
Здесь, конечно, есть отдел жалоб «Lex Maria», но и он на стороне системы. Кстати, интересен и факт, что весь этот праздник оплачиваю и я же в том числе: система существует за счёт налогоплательщиков.
Система всё за тебя заранее продумала и определила. Конечно, шведская система всё равно лучше, чем многие другие примеры и примерчики
Однако моя история — это просто цветочки на фоне приключения моей соседки и других моих знакомых. Я же обещала вначале, что побуду целой парочкой вопящих «протестантов».
С другой стороны, я начертала здесь уже так много, что просто боюсь отнимать у вас время на рассказы о соц.службах Швеции.
Если всё же хотите послушать черкните… я поделюсь опытом:))
Жизни достойны только такие адекватные матери как вы, у которых совершенно не будет никакой реакции на уничтожение (без особой надобности) вашего собственного младенца.
Поздравляю Вас, Татьяна Белова! Вы идеальный гражданин — мечта всех соц.структур!
Предъявленные обвинения: мать избивала старшего двенадцатилетнего сына Дениску… бейсбольной битой!
Милый хороший подросток учился в английской школе, а там очень строгая дисциплина. Дениску часто журили, что он не делал домашние задания и однажды, дабы выклянчить сочувствие учительницы, ребёнок придумал историю о жестоких побоях дома. Учительница по всем правилам местной системы тут же сообщила в органы и на следующий день мамy Дениски арестовали. Квартиру скрупулёзно обыскали. Оружия преступления или каких-либо доказательств насилия над ребёнком не нашли.
Всех потенциальных свидетелей допросили, неделей позже дело закрыли, а потом ещё долго-долго стучались в дверь и всё проверяли.
Опять же, никаких извинений, никакой психологической помощи пострадавшим. Младшенький сынок (по рассказам Дениски) проплакал всю неделю. Дениска, конечно, тоже был в шоке, он ведь и предположить не мог, что в государстве отработаны такие оперативные меры. Может быть, если бы Денису кто-то поведал историю о Павлике
Конечно, подобная история могла бы быть про реально битого ребёнка, но так как существует большой шанс ложного обвинения, неплохо было бы провести с ребёнком беседу, пригласить там детских психологов, что ли… до того, как нападать на семью. Ребёнку, например, можно рассказать и какие меры будут предприняты, в целях защиты этого ребёнка. Думаю, если бы Денис знал про последствия, он бы отозвал свои фантазии. Не думаю, что этот приёмчик использовал один единственный ребёнок во всей Швеции. Идея вполне банальна и опытная соц-структура не может этого не знать, но активно продолжает действия по предписаниям.
Последствия: психическая травма всех участников инцидента, большие растраты налоговых средств, времени, энергии и нескончаемый страх перед соц-структурой: (
Теперь унижение. Оно как-то определяется? Как вообще можно отругать и при этом нисколечки не унизить? Особенно, если, благодаря тем же самым ювенальщикам, ребенок возомнил себя равным родителям.
И, наконец, лично Вы, автор, уверены, что лучше родителей знаете, как воспитывать ребенка. Особенно, если по факту окажется, что ребенок в свои 13 уже образованнее, чем Вы, например. Его родители профессора математики. Но… мама, о ужас, раз-два в неделю шлепает (зато комп и смартфон не отбирает — то есть на выбор самого подростка).
Да, сам подросток говорит, что ему типа делают жесткий массаж — идите на фиг, мне тут хорошо.
Теперь такой еще интересный вопрос. Согласитесь, что собственные граждане не должны быть менее свободны, чем иностранные туристы. Туристка из Южной Кореи (там это норма жизни, может потому и образование чуть ли не лучшее в Мире — с шведским уж точно не сравнить) ничем не рискует, если отшлепает сына в Швеции? Но тогда получается, что она имеет большую свободку по сравнению с самими шведами, что странно.
Лучше иногда пострадать от своих родителей, чем привлечь в семейный спор полицейских. Одна такая вызвала полицию, когда поссорилась с мужем. Пока полиция приехала, они уже помирились. Но примерение не помогло, бравые полицейские доставили семейную пару в участок. По пути жену изнасиловали, а мужа избили. Правда потом были сурово наказаны: получили условные сроки. Да здравствует государственная защита от родных!
Лучше ответьте на вопрос: почему так много суицидников в Швеции?
У меня своя версия. Потому, что живут как зомбированная « идеальная швецкая семья «.
А человек должен преодолевать трудности с детства. Чтобы знать, что такое счастье. Иначе депрессии на ровном месте. Не может думающий человек жить ровно и хорошо всё время.
Мне жаль швецких детей. Обречены на вымирание, самоуничтожение. Окна Овертона
переводы-переводы, неужели редакции нельзя это как-то сократить? вообще не пригодились и только мешали, придавали объема статье.