Кажется, что о жизни Александра Сергеевича мы знаем всё вплоть до того, кем был его прадед. В школьной программе ему уделено так много времени, что к выпускному он начинает казаться близким другом, даже слишком. Но есть несколько интересных деталей, о которых учителя умалчивают.
1. Пушкин вызвал на дуэль собственного дядю
К моменту рождения Пушкина дуэли были уже много лет как запрещены — участников бескровных дуэлей штрафовали, а убийц ссылали в Сибирь. Но Пушкин был помешан на Байроне, который, по легенде, попадал в розу с 25 шагов, и, по воспоминаниям старшей сестры Ольги, уже в 17 лет рвался в бой. Когда на балу его дядя Павел Ганнибал в одной из фигур котильона отбил даму Пушкина, юноша вызвал родственника на дуэль. К счастью, 40-летний Павел, участник войны 1812 года, не воспринял вызов всерьёз. Ссора кончилась минут через десять, а за ужином дядя произнес тост:
Хоть ты, Саша, среди бала
Вызвал Павла Ганнибала,
Но, ей-богу, Ганнибал
Ссорой не подгадит бал!
Вообще, за свою жизнь Александр Сергеевич вызывал и приглашался на дуэли не менее 29 раз. До применения оружия дело доходило лишь четыре раза, причём в одном случае оба дуэлянта промахнулись, в другом — стреляли в воздух, а в третьем — зарядили оружие клюквой. Четвёртая дуэль стала для Пушкина роковой.
Поводы, кстати, были самые разные: достаточно было, чтобы кто-то нелестно отозвался о произведении Пушкина, сделал ему замечание за поведение, потребовал от оркестра играть другую музыку в казино, а один раз причиной стала драка слуги Пушкина со слугой другого господина (Пушкин хотел заступиться за своего).
За вызовы и участие в дуэлях Пушкина не раз сажали под домашний арест.
2. Пушкин любил бокс (что?!) и был страстным картёжником
Пушкин часто думал о том, достойно ли отвечать на критические рецензии. В своей неоконченной статье «Разговор о критике» он сравнивает полемику в литературных журналах с дракой: «…посмотрите на английского лорда: он готов отвечать на учтивый вызов gentleman и стреляться на кухенрейтерских пистолетах или снять с себя фрак и боксовать на перекрестке с извозчиком. Это настоящая храбрость».
К слову, во времена Пушкина бокс было принято называть «английским кулачным боем» или говорить по-английски — «to box». Пушкин же предпринял первую попытку освоить заимствование. Правда, вместо «боксовать» в русском закрепилась форма «боксировать» с заимствованным из немецкого суффиксом.
Но боксом Пушкин интересовался не только на словах. По воспоминаниям Павла Вяземского, 28-летний Пушкин учил его, 7-летнего, боксировать по-английски. После мастер-классов ребёнок пристрастился драться на детских балах — вызывал как желающих, так и не желающих боксировать, за что его вскоре перестали возить на семейные праздники. Дядя-Пушкин научил мальчика и другой игре, которую не одобряли родители, — в карточного дурака.
Любовь к картам вообще была большой проблемой для семьи Пушкина
Долги поэта были огромными. Как-то в уплату долга ему пришлось отдать весь свой гонорар за год работы в «Московском вестнике», а в другой раз сидеть две ночи за работой, чтобы закончить новое стихотворение. Много раз Пушкин давал себе и жене обещание не играть, но не мог противостоять соблазну. В картах ему не везло, играл он плохо, а редкие выигрыши тратил быстро и безрассудно, так что постоянно жил взаймы.
После смерти поэта все его долги погасил император Николай I. По 50 счетам пришлось выплатить около 120 000 рублей.
3. Пушкин очень много ходил пешком
Критик Павел Анненков вспоминал: «Физическая организация молодого Пушкина, крепкая, мускулистая и гибкая, была чрезвычайно развита гимнастическими упражнениями. Он славился как неутомимый ходок пешком, страстный охотник до купанья, до езды верхом и отлично дрался на эспадронах, считаясь чуть ли не первым учеником известного фехтовального учителя Вальвиля».
Пушкина редко можно было увидеть в экипаже — по городу он всегда ходил пешком и не раз доходил от Петербурга до Царского Села (порядка 30 км). В такие дни он выходил из города рано поутру, выпивал стакан вина на Средней Рогатке и к обеду являлся в Царское Село. После прогулки в царскосельских садах он той же дорогой шёл назад.
Работая над сочинением «История Петра I», он каждое утро ходил в какой-нибудь архив и продолжал это делать, даже когда переехал на лето за город. А приятель, с которым Пушкин ездил в Петербург, вспоминал, что Пушкин «никогда не дожидался на станциях, пока заложат ему лошадей, а шёл вперёд по дороге и заговаривал с каждым встречным крестьянином о хозяйстве, семье, нуждах. Особенно же любил вмешиваться в разговоры рабочих артелей. Благодаря тому, что Пушкин очень хорошо знал народный язык, слуги и крепостные доверяли ему и свободно обо всём рассказывали». Так, в ожидании экипажа, он мог пройти пешком целую станцию.
Об этой привычке упоминает и сам поэт в травелоге «Путешествие в Арзрум». В первой главе он рассказывает, как во время остановки в Пайсанауре для перемены лошадей он пошёл пешком до следующей станции. Но даже там лошади его ещё не догнали, и Пушкин решил идти дальше — до города, который был ему нужен, оставалось к тому времени всего 10 км. Но его ждало неприятное открытие: дорога до города шла в гору. Уже к ночи он дошел до городничего, но и тут ему не повезло: «всю ночь его кусали блохи, не давая отдохнуть».
Есть и такой анекдот в воспоминаниях о поэте: «Княгиня Вера Вяземская рассказывала, как в первые месяцы супружеской жизни напугал Пушкин молодую жену свою, ушедши гулять и возвратившись домой только на третьи сутки: оказалось, что он встретился с дворцовыми ламповщиками, которые отвозили из Царского Села на починку в Петербург подсвечники и лампы, разговорился с ними и добрался до Петербурга, где и заночевал».
4. Пушкин постоянно иронизировал над своим происхождением
Прадед Александра Сергеевича, Абрам (Ибрагим) Петрович Ганнибал родился в Эфиопии или Камеруне в семье африканского князя — вассала турецкого султана. Когда ему было лет 7, он попал в плен и около года прожил в султанском дворце в Константинополе, пока стамбульский торговец не привёз ребёнка в Москву в подарок Петру I, который держал при дворе слуг-арапов.
Не секрет, что современники не считали Пушкина красавцем и довольно часто за глаза называли его обезьяной. Поэт об этом прекрасно знал и не только не обижался, но и сам порой иронизировал на эту тему. Так, в стихотворении «Юрьеву», которое он написал в 22 года, есть строки: «А я, повеса вечно праздный, потомок негров безобразный, взращенный в дикой простоте». А на встрече выпускников лицея 29-летний Пушкин, ведя протокол, записал, что среди присутствующих был «Пушкин — француз (смесь обезианы с тигром)» (в оригинале «tigre-singe»).
Есть и такая зарисовка: «Как-то раз он пришёл в гости к друзьям Тимирязевым, но не застал их дома. Слуга сказал, что господа ушли гулять, но скоро уже должны вернуться. В гостиной у хозяев был большой камин, а на столе лежали орехи. Пушкину пришла идея развеселить друзей, и перед возвращением Тимирязевых поэт взял орехов, залез в камин и, скорчившись обезьяною, стал их щёлкать».
А в другой раз в жаркий летний день к Пушкину в гости на дачу зашёл сосед и застал его почти без одежды. «Ну, уж извините, — засмеялся поэт, пожимая ему руку, — жара стоит африканская, а у нас там, в Африке, ходят в таких костюмах».
5. Пушкин часто публиковался под псевдонимами
Пушкин нередко публиковал заметки и рецензии и вовсе без подписи, но чаще использовал разнообразные псевдонимы. От простых инициалов «А. П.» и «А. П-нъ» до «Арз.» и «Ст.Арз», которые были понятны лишь тем, кто знал, что Пушкин был членом литературного кружка «Арзамас», а значит, был арзамасцем («старым арзамасцем»). Кстати, кружок подарил поэту прозвище Сверчок, которым он тоже порой подписывал свои публикации.
Также он подписывался буквами «Н.к.ш.п.» (читайте справа налево), первыми буквами алфавита «А. Б.», именем своего друга «Давыдов Д.».
Сатирические заметки, направленные против Булгарина, Пушкин подписывал выдуманным именем Феофилакт Косичкин. Статью «Джон Теннер» в своем журнале «Современник» Пушкин опубликовал с подписью The Reviewer, а журналах «Российский музеум» и «Вестник Европы» и вовсе пользовался цифронимами. К примеру, «1…16-14», то есть « А…П-н».
