«Класс-центр» работает в Москве с 1981 года. Сначала это была музыкально-театральная студия, а через девять лет добавились общеобразовательные предметы — школа стала авторской. По просьбе «Мела» выпускники (и просто бывшие ученики) «Класс-центра» рассказали, чем им запомнились школьные годы, почему это место меняет представление о мире и учит ребёнка быть счастливым.
Я учился в «Класс-центре» с 9 по 11 класс. И очень благодарен ему за то, что он спас меня от ряда ошибок. До этого, в обычной общеобразовательной школе, я всегда был дикой звездой постановок и утренников. Я их либо сам придумывал, либо организовывал. И всерьёз думал, что после школы пойду учиться на режиссёра, видел себя в творческих стезях. В этом смысле «Класс-центр», конечно, помог мне взглянуть на себя со стороны. Потому что когда учишься в месте, где очень много талантливых и творческих людей, лучше осознаёшь своё место в мире. Понимаешь, что ты на самом деле умеешь и не умеешь.
Нет, в «Класс-центре» никто никогда не указывал на то, что у тебя что-то получается хуже или ты в чём-то неуспешен. Всё было тактично и органично. Это, наверное, одно из свойств, которые как раз создавали атмосферу бесконечного счастья. Мы делали столько всего! И всегда находилось дело, в котором ты первый. Например, в «Класс-центре» всегда ценили мои академические успехи: я постоянно участвовал в олимпиадах, меня специально к ним готовили (спасибо Станиславу Юрьевичу Хурумову, преподавателю литературы). Ещё я придумывал и вёл концерты. У нас была классная баскетбольная команда, мы много играли и очень сдружились.
«Класс-центр» давал столько эмоций и впечатлений, что я там проводил почти всё время: если ты не в школе — значит, ты дома (и готовишься к экзаменам, например). Мне было чуть проще, чем другим, сосредоточиться на учёбе. Потому что меня не перегружали всякими театральными и музыкальными историями. В «Класс-центре» понимали: если для кого-то благо — поступить в Щукинское училище, то для меня — в хороший гуманитарный вуз. В МГУ я не поступил, а в МГИМО — поступил. На факультет журналистики.
Конечно, есть родители, которые нас воспитывают. Но ничто в жизни, умноженное на десять, не оказало на меня сопоставимого с «Класс-центром» влияния
Ты просто по-другому на мир смотришь. Ты понимаешь, что он классный. Понимаешь, что он разный. Понимаешь, что он классный, потому что разный. Уже потом, во взрослой жизни, тебя окружает куча тревог. Но если у тебя есть такой опыт — быть в компании очень хороших и счастливых людей, — то ты стараешься его воспроизвести в будущем, сознательно или нет. Для меня «Класс-центр» — это прививка счастья на всю жизнь.
Важная фишка «Класс-центра» — очень тёплые отношения между классами. Нет никакого снисходительно-презрительного отношения к младшим. Их любят, уважают как равных. И есть беззаветная любовь к старшим. Например, выпускники свой последний год — абсолютные рок-звёзды: их все любят, знают по именам-фамилиям. Десятиклассники каждый год организуют для выпускников церемонию вручения «Класскаров» — это как «Оскар», только от названия «Класс-центр».
И даже спустя много лет после выпуска ты заходишь в «Класс-центр» и видишь стенды с фотографиями, понятные объявления и подписи под ними: «Большое человеческое спасибо. Ваш С. З.». Так подписывается директор школы Сергей Зиновьевич Казарновский. Это ведь гораздо прикольнее, чем «Нижеследующим информирую вас о необходимости…». Сергей Зиновьевич — безусловно, человек, который всё это построил и в ежедневном режиме поддерживает. Лично.
Моя жизнь в «Класс-центре» началась с пятого класса. Я росла в семье архитекторов и к театру особого интереса у нас никто не проявлял. Но родители заметили, что я люблю танцы и музыку. А потом узнали про школу, где помимо общеобразовательных предметов преподают творческие дисциплины. Поступила я туда со второго раза.
Нашу школьную жизнь нельзя было назвать просто учёбой. Понятие «учёбы» не вмещает в себя тот объём знаний, опыта, ощущений, эмоций, навыков. Творческие дисциплины переходили в общеобразовательные и наоборот. День мог начаться с актёрского мастерства, а мог с математики. И всё было очень гармонично, одно не противоречило другому. Помню свободное пространство шестого этажа, где были выставлены картины, макеты. Всё, что было сделано нашими руками. Мы там бегали, игры устраивали.
Каждый педагог «Класс-центра» — своего рода исключение. Например, Иван Сергеевич Колечкин проводил урок географии, а потом пел с нами песни под гитару. И это нисколько не мешало серьёзному отношению к предмету. А Тамара Петровна Барашвили занималась со мной фортепиано так, что меня чуть ли не в Гнесинку хотели отдавать.
До «Класс-центра» я училась в районной общеобразовательной школе. Там не было ничего похожего, поэтому и меня, и многих моих одноклассников «Класс-центр» восхищал. Они не ленились каждый день ездить из самых отдалённых районов Москвы и даже из Подмосковья. Я, например, добиралась на электричке — это была немного ранняя, но необходимая самостоятельность.
«Класс-центр» подарил мне умение думать. Детям там прививают это важнейшее качество — не суетиться, не спешить с ответом, не выдавать результат, куда важнее процесс. И конечно — хороший вкус в глобальном смысле слова. Это подтвердит любой выпускник «Класс-центра». А их везде полно — в сфере театра, танцев, искусства. Возможно, и в политику кто-то просочился. «Класс-центр» — это мафия. Когда-нибудь мы захватим мир!
Я начал учиться в «Класс-центре» в восемь лет — ещё до того, как там появилась школа. Сначала это был такой кружок дополнительного образования. Хотя «кружок» — не то слово, всё было куда масштабнее. Я пришёл туда на прослушивание, Сергей Зиновьевич Казарновский попросил показать сценки, поиграть на музыкальных инструментах. Я поступил, занимался там каждый день после своей школы (до самого вечера). А потом это место превратилось в школу. Всё осталось так же — только ещё добавились общеобразовательные предметы.
В «Класс-центре» для меня самым сложным днём было воскресенье. Потому что в школу идти не надо
А у тебя там вся жизнь. Утром пришёл, после занятий репетиция спектакля или оркестр, где 40 учеников играют на музыкальных инструментах. Только представьте: после математики пошёл и поиграл на саксофоне. А с этим оркестром мы и на гастроли ездили. Ни в одной школе такого больше не было! Исполняли мы, кстати, классический джаз — Гленна Миллера, Фрэнка Синатру. В «Класс-центре» все повёрнуты на джазе, поэтому не играть джаз было нельзя.
А если кому-нибудь из «внешнего мира» рассказывал, что занимаешься и музыкой, и театром, и много ещё чем в одной школе, все такие: «Это вообще как возможно, что это такое?». Не верили, что такая мультифункциональная вещь бывает. Для гуманитарной науки и творческого развития сложно придумать что-то лучше.
Правда, я из «Класс-центра» перешёл в другую школу после 9 класса. Иначе, наверное, никуда бы не поступил — слишком был погружён в музыку и театр, а не в общеобразовательные предметы. Но это зависит от самих людей. У нас был большой класс, где-то 25 человек, и пятеро из них пошли в актёрство. Остальные 20 спокойно нашли себя в других специальностях. А я поступил сначала в Университет управления, а потом в РГГУ.
Когда я только начал погружаться в сферу современного искусства, я, наконец, понял, чем мы на некоторых уроках занимались в «Класс-центре». Например, на ИЗО наш преподаватель Лена Будина давала нестандартные задачи. Не просто что-то слепить, а продумать исходя из такой-то идеи, собрать макет, нарисовать себе визитную карточку. Нас не просто учили бальным танцам, а говорили: поставьте этюд под такую-то музыку и изобразите ритм вот этого движения.
Сейчас я понимаю: то, что мы делали в «Класс-центре», — как раз и есть современное искусство
Современный танец, современная литература, прикладной дизайн. Всё то, что происходит на современной художественной сцене, уже прошло через наше школьное образование. Хотя обычно школьники этим не занимаются (а если занимаются — то уже потом, когда идут учиться на искусствоведение). У нас это широкое восприятие было заложено ещё до университета.
Моя мама решила отдать меня в «Класс-центр», когда я был ещё маленький. Она однажды увидела Сергея Зиновьевича, который стоит на крыше «Класс-центра». И сразу поняла, что её ребёнок нигде не выживет, кроме как в этой школе. Я не мог усидеть на месте, встроиться в советскую непонятную парадигму отношений между учениками и учителем. Я отторгал эту систему, да и сейчас её не понимаю.
В обычной школе детей учат исключительно серьёзным предметам. А у нас чередовались общеобразовательные и творческие. Наши педагоги занимались детьми, а не собой. «Класс-центр» сохраняет в ребёнке ребёнка, его непосредственность. А сохранить в человеке человеческое — это вообще самое главное. Был момент, когда страну захватила мода говорить что-то плохое про Кавказ. Я что-то такое попытался однажды выдать, а моя преподаватель ИЗО Елена Будина ответила: «А я живу не в стране, я живу на шаре». И такие вещи правильные, человеческие, они остаются с тобой всегда.
В «Класс-центре» я встретил свою первую любовь. Я тогда был в 8 классе, она в 6-м. Потом мы разошлись, через 10 лет встретились — теперь женаты и растим дочку. В «Класс-центре» не было разделения на старшие классы и младшие, общались все вместе. И до сих пор вокруг меня много выпускников и бывших учеников. Это некая паутина, раскинутая по разным локациям. И мы с людьми оттуда по-прежнему очень близки. Традиция целоваться в щёку при встрече у нас пошла именно из «Класс-центра».
То, что я учился в особенном месте, я глубже всего осознал после ухода из «Класс-центра». Я экстерном закончил его в 9 классе и поступил в общеобразовательную школу. И вот тогда я увидел наяву настоящий ужас — чекистскую дисциплину, глупые шутки учителей. Для меня важно, когда я общаюсь с любым человеком, искренне он смеётся или нет. Вот обычная общеобразовательная школа в России пропитана неискренним смехом. Нужно прогибаться под педагога, завуча. «Этот главный у нас в классе, а этот нет — мы будем ходить с главным. А это сын нашей учительницы, мы будем дружить с ним и выдавливать из себя смех». И под эту невнятную парадигму подстраивается всё нынешнее общество. Именно от этого люди так сильно закомплексованы. И я надеюсь, что скоро эти порядки просто исчезнут.
Я пришёл в «Класс-центр» в 86-м или 87-м году. Тогда это была театральная студия при английской спецшколе № 69. Однажды вечером я возвращался с продлёнки и увидел, что школа изменилась. На первом этаже вместо обычного дневного света зажглись театральные разноцветные осветительные приборы, в холле первого этажа стоял скелет с афишей спектакля и какие-то театральные декорации. В этот вечер как раз проходил спектакль, собирались зрители. Я удивился, что такое бывает. Оказалось, что это была «наша» театральная студия, и через пару недель я туда начал ходить.
Занятия в студии начинались после школы, иногда длились до полуночи. В обычной школе действовала стандартная дисциплина: нас муштровали, мы боялись преподавателей, называли их по имени-отчеству. В «Класс-центре» было по-другому. Это была атмосфера творчества, искренности. И педагоги там были более старшими, уважаемыми нами, но друзьями. Мы могли сидеть на полу, что-то вместе придумывать, обсуждать темы, которые волновали нас. Не было обычной дистанции, которая разделяет учителей и учеников. Мы все вместе делали спектакли — это было общее дело, и успех зависел от всех.
Мы жили особенной театральной жизнью. А самое необычное, что в ней было, — гастроли. Сначала Вильнюс, потом Париж. Представляете, мы поехали в Париж в конце 80-х, тогда это казалось путешествием в другую Галактику. Потом были другие поездки: США, Люксембург, Голландия. И всё благодаря тому, что Сергей Казарновский вместо самодеятельности решил сделать профессиональный детский театр. Такой, чтобы туда билеты можно было продавать не родителям, а настоящим зрителям.
Одним из первых наших спектаклей (и одним из первых мюзиклов в России) был «Эники Беники». Я помню, что на эти спектакли в МТЮЗ нельзя было попасть. И в нём играли мы: пели, танцевали джаз дэнс, играли на музыкальных инструментах. Это был успех. И то, что мы, школьники, были частью этого успеха, на всю жизнь вселило в нас ощущение каких-то особых возможностей. В них, кажется, я никогда и не разубеждался.
А ещё «Класс-центр» привнёс в мою музыкальную жизнь джаз. Вначале я не понимал эту музыку: думал, что прекраснее Рахманинова ничего не может быть, а если не может — зачем размениваться на что-то меньшее. Но любовь к джазу постепенно появилась. Сейчас я занимаюсь джазовым фортепиано, играю с трио джазовые стандарты и пытаюсь аранжировать музыку.
Благодаря «Класс-центру» я оказался на сцене Бродвея и танцевал там в мюзикле Shooting of the Dan McGrew. Благодаря «Класс-центру» я сыграл главную роль в боевике «Чтобы выжить». Благодаря «Класс-центру» я объездил множество стран к 16 годам и решил не связывать свою жизнь с театром, хотя многие считали, что именно туда мне прописана дорога. Получил три высших образования, и сейчас у меня свой венчурный фонд и несколько IT-компаний в России, США и Европе.
