В обществе до сих пор нет единой точки зрения на события 1917 года. Как начинать разговор с ребёнком на эту сложную тему, в эфире «Радиошколы» на радио «Говорит Москва» главный редактор «Мела» Никита Белоголовцев обсудил с главным редактором издательства «Пешком в историю» Александрой Литвиной.
То, что российское общество до сих пор не пришло к единому взгляду на события 1917 года, — это хорошо, потому что можно говорить с ребёнком, как считаешь нужным, или плохо, потому что в голове возникает каша?
Здесь есть несколько аспектов. Безусловно, в советские времена все знали, что они хотят сказать ребёнку. Если ребёнок спрашивал: «Мама, кому этот памятник?» — «Это памятник Ленину». — «А кто такой Ленин?» Ну а дальше, в общем, было понятно, что говорить.
А сегодня мама на вопрос «Кто такой Ленин?» начинает тушеваться. И чувствовать себя примерно как моя коллега, у которой ребёнок прочитал книжку по анатомии «Как устроено тело человека» и в магазине громко спросил: «Мама, я забыла, что такое фаллопиевы трубы?». И мама мудро ему ответила: «Ну я тебе дома объясню». Теперь вопрос с Лениным тоже стал из разряда «я тебе объясню это дома».
На одной встрече с родителями мы обсуждали, как разговаривать с детьми о революции. Одна из мам говорит: «Вы знаете, столько книжек разных и столько разных мнений, и столько фактов, которые можно истолковать по-разному. Я теряюсь». В этом случае я спрашиваю: «Про историю вашей семьи в эпоху революции вы что-нибудь знаете?» — «Да, — говорит мама, — я знаю. У нас с одной стороны дворяне. Они всё потеряли и были лишенцами, а с другой — зажиточные крестьяне, у которых всё было хорошо, а потом их раскулачили и выслали. Но я же не могу это рассказать ребёнку». Я спрашиваю: «Почему?» — «Ну, получается, что революция нам ничего не дала. Но ведь это не объективно!». То есть мы понимаем, что надо дать ребёнку какую-то более широкую картину, чтобы был диалог.
Мне кажется, многие родители хотят дать ребёнку возможность сделать свой выбор, а потом его обсудить. И получается вечный конфликт между желанием уважать свободу воли ребёнка и нормальным родительским желанием сделать так, чтобы ребёнок вырос с адекватными ценностями.
Бывает, родители говорят: «Мы про это пока не готовы говорить, пусть ребёнок подрастёт». Они думают, что историю XX века проходят поздно, ближе к старшим классам, поэтому надо подождать, когда ребёнок будет готов. И тут оказывается, что есть окружающий мир, на котором учитель рассказал ребёнку о событиях 1917 года. Поэтому совсем не говорить об этом не получится.
Если вы не расскажете ребёнку о событиях 1917 года, это сделает кто-то другой. Что скажут ребёнку про Древний Египет и про историю 1812 года — может быть не так важно, но события XX века — это события, которые прошлись по истории каждой семьи. И совсем отказываться от разговора с ребёнком, мне кажется, не выход. Этот разговор всё равно рано или поздно состоится. И чтобы у ребёнка сформировалась какая-то точка зрения, он должен получить много разной информации.
Из каких источников можно брать эту информацию?
Если хотите почитать вместе с ребёнком о революции, возьмите Льва Кассиля «Кондуит и Швамбрания», Александру Бруштейн «Дорога уходит в даль…» и другие книги из детства, которые мы сами любили. Правда, очень часто в этих книжках «правильная» и «неправильная» точки зрения полярно противопоставлены друг другу. Не остаётся возможности для диалога. Кто не с нами, тот против нас, и если враг не сдаётся, его уничтожают. Мне кажется, это совсем не та ситуация, в которой у ребёнка появится уважение к другим и уважение к себе, осознание своих границ, возможность как-то их отстроить.
Есть отличная научно-популярная литература для взрослых по 1917 году. Много разных дневников, воспоминаний. Вот, пожалуйста, с одной стороны Владимир Антонов-Овсеенко, а с другой, условно говоря, Александр Керенский. И те, кто публикует мемуары Антонова-Овсеенко, необязательно придерживаются его точки зрения на события. Взрослый читатель сегодня прочитает одни мемуары, завтра — другие, и всё в голове сложится. Но с детьми всё немного сложнее.
Когда мы в издательстве делали серию «Россия в 1917 году», мы продумывали разные варианты. С одной стороны, мы хотели рассказать, как жили в это время. Так появилась энциклопедия «Мы живём в 1917 году». С другой –краеведческий подход. У нас есть путеводитель «Прогулки по революционной Москве», в котором мы начинаем рассказ с 1905 года. Часто про это событие вообще забывают. Но понятно, что без первой русской революции 1905 года и событий 1917 года не было бы.
Вот накупил родитель книжек. Ребёнок их прочитал, пошёл в школу и там столкнулся с консервативным взглядом на историю. И тут просыпается подростковое желание поспорить и сказать: «Нет, всё было не так» или «А у меня другая точка зрения». Как из таких ситуаций выходить?
Мне кажется, мы немного переоцениваем негативность ситуации. Потому что это примерно как с Законом Божьим. До революции всем преподавали Закон Божий, но почему-то кто-то стал марксистом, а кто-то верующим человеком центристских, а то и правых убеждений.
Если у ребёнка есть внутренний ресурс и он готов пойти на конфликт с учителем, то он всё равно с ним будет спорить, даже если по 1917 году у них полный консенсус. Он найдёт другую тему для спора. И часто дети, которые больше всего спорят, — это не какие-нибудь двоечники, которым всё равно, а знающие ребята с перспективой, исследующие свои границы.
Зачем мы вообще рассказываем ребёнку об истории? Мы хотим рассказать ему, кто мы такие. На примере Средних веков или Древнего Египта мы показываем, что не одобряем рабство. Мы не считаем, что если ты родился крестьянином, то так крестьянином и умри, знай своё место, какими бы ни были твои заслуги. Точно так же и здесь. Это близкая нам история, и мы хотим, чтобы ребёнок увидел и понял, из чего состоит наш мир. Мы должны передать ему наше культурное наследие, каким бы оно ни было.
