«Борьба, которая не привыкла к победе»: как после ранения головы снова научиться читать и писать
18.08.2018
Александр Лурия — советский психолог, основатель отечественной школы нейропсихологии. Помимо научных трудов (в том числе в соавторстве с Выготским) Лурия написал почти художественную книгу «Потерянный и возвращённый мир» (перевыпущена в издательстве «Питер»). Это история пациента Лурии Льва Засецкого, который после тяжёлого пулевого ранения головы стал бороться за возвращение памяти, заново учиться писать, читать, запоминать. Его дневники стали основой для книги.
Это повесть об одном мгновении, которое разрушило целую жизнь.
Это рассказ о том, как пуля, пробившая череп человека и прошедшая в его мозг, раздробила его мир на тысячи кусков, которые он так и не мог собрать.
Это книга о человеке, который отдал все силы, чтобы вернуть своё прошлое и завоевать своё будущее.
Это книга о борьбе, которая не привыкла к победе, и о победе, которая не прекратила борьбы.
Ему дан преподаватель, логопед, специально подготовленный, чтобы восстанавливать речь больных, таких, как он, больных, у которых ранение разрушило их прежние знания. Он будет учиться!
«Неужели это правда, что я снова учу букварь, который я когда-то в детстве учил? Быть не может!.. Это сон мне снится, я скоро проснусь ото сна! Только странно, почему так долго не просыпаюсь? Странным всё это мне кажется. Неужели и вправду я так ранен, что стал снова неграмотным?
А на другой день я уже скромно сидел за столом рядом с учительницей. Перед нами лежал русский букварь, а учительница показывала на буквы, а я смотрел на буквы и глупо улыбался… Ну как же, я вижу ту или эту букву, но не знаю, что это за буквы.
Я же учился, знал их, знал буквы не только русские, но и немецкие и английские, а тут вдруг я не знаю ни одной русской буквы, не только что иностранные!
Не может этого быть, это я вижу сон, не иначе! И я глупо улыбаюсь, и эта глупая полуулыбка не сходила с лица моего в течение многих и многих лет.
Но противоречивые мысли меня тревожили: а вдруг это не сон, а действительность, что тогда? Тогда надо мне быстрее научиться говорить, читать, писать и стать снова таким же, каким был до войны, каким был до этого последнего ранения».
И вот — начинаются уроки. Они трудные, ведь ему приходится начинать всё с самого начала. И какой это адский труд!
«О. П., показывая в букваре на букву М, спрашивает меня: „Лёва, как называется эта буква?“. Полуулыбка почти сходит с моего лица, так как мне надо отвечать учителю. Я уже запомнил за три урока буквы М и А, а вот вспомнить букву М, сразу назвать её я почему-то не мог. Я пробую что-то вспомнить, но голова словно пустая, словно нет в ней ничего…».
Дело двигается очень медленно, каждый шаг требует всё новых усилий. И ему приходилось находить всё новые способы осмысливать буквы, запоминать их.
«Так, например, буква З связана с моей фамилией — Засецкий; буква Ж — «Женя», так зовут мою родную сестру, буква Ш — «Шура», так звали родного брата. Это я, конечно, делаю с одобрения учительницы, так как она замечает, что от этого у нас с ней успехи пошли гораздо лучше. Но некоторые буквы никак мне не удаётся запомнить, так как не находится подходящих слов. Вот я придумаю слово, а оно через минуту забудется, хоть убейся. Особенно я долго не мог запомнить три буквы: С, К, М. Но позднее я вспомнил про слово «кровь», которое я частенько вспоминаю и не могу забывать его. Я обратил на это внимание, и вскоре буква К, связанная со словом «кровь», стала регулярно появляться в моей памяти. А вслед за словом «кровь» я таким же образом запомнил слово «сон», которое я часто вспоминаю, когда ложусь спать, а спать приходится ежедневно ложиться, и вот эту букву С, которую я до этого никак не мог запомнить, после этого слова «сон» стал регулярно вспоминать. А вслед за словом «сон» я начал вспоминать для буквы Т какое-нибудь подходящее слово, и вдруг я вспомнил про слово «Тамара», т. е. имя моей родной сестры.
…Так я и двигался, опираясь на укрепительное слово, чтобы её запомнить. Но я её помню минуту, другую, а потом её ни за что не вспомню!
Но всё же количество запомнившихся букв увеличивалось от пройденных занятий — всё больше и больше. Вот я уже запомнил букву Л, от слова «Ленин», букву Ц — от слова «царь», букву Ж — от слова «Женя», букву Ш — от слова «Шура». Учительница сказала, чтобы я запомнил букву К от слова «кошка», букву С — от слова «стол» и букву Т — от слова «том»».
Скоро он сделал ещё одно открытие, на этот раз давшее ему новое облегчение.
Оказывается, он мог вспоминать букву другим путём; для этого ему нужно было только перебрать буквы по порядку так, как он заучивал их в детстве, перечисляя алфавит, опираясь на какой-то устный, двигательный навык, не пытаясь сразу найти её зрительное изображение! Этот путь оставался для него открытым, такое припоминание букв было полностью сохранным! Ведь осколок, разрушивший зрительно-пространственные отделы коры, пощадил речедвигательные системы. И он пошёл этим путём.
«Букв теперь стало много, я их запоминал с различными словами, а вот когда нужно вспомнить очертания буквы и зацепку к слову, то я долго вынужден был ожидать какого-то срока времени, чтобы, наконец, показать О. П. букву К.
Я вдруг, припомнив букву А, начинаю перебирать по алфавиту вслух: «А, Б, В, Г, Д, Е, Ж, 3, И, К… К!» — громко говорю я, показывая в алфавите букву К.
Через несколько месяцев я запомнил все буквы от А до Я, но зато сразу вспомнить ту или иную букву я не мог
Когда учительница скажет: «Покажи мне букву К», я сначала подумаю, подумаю, наконец, начинаю перебирать вслух алфавит по очереди: «А, Б, В, Г, Д, Е, Ж, 3, И… К!» — говорю я ей и показываю в алфавите букву К. А очерёдность алфавита по слуху я почему-то хорошо знал и помнил без запинки!».
Скоро он стал читать.
Но он по-прежнему никогда не видел целое слово, он оставался принуждённым складывать его по буквам, мучительно осознавая каждую, вспоминая её значение и удерживая её в памяти, чтобы не забыть, когда он переходил к следующей.
«Когда я пробую читать книгу, то я могу видеть только до трёх печатных букв, а с самого начала чтения я вижу одну букву, причём я стараюсь смотреть центром зрения немного правее и выше самой буквы, чтобы увидеть саму букву.
Но и всё же при чтении я вот таким образом вижу букву, но зато не могу сразу её вспомнить, как она называется и произносится; в голове происходит какая-то задержка с памятью, какой-то тормоз памяти.
Основными причинами этого тяжёлого чтения были три, и вот какие:
1. Я вижу букву, но долго не могу вспомнить или произнести её.
2. Когда я таким образом прочитываю буквы, то часто, особенно в большом слове, я забываю в слове первые начальные буквы, и мне приходится читать это слово снова, так и не узнав ещё само слово.
3. Я вижу буквы и левым, и правым глазом слева от центра зрения глаз, а в центре зрения обоих глаз я вижу всё только до трёх-четырёх печатных букв газетного шрифта. Когда я начинаю читать с первой страницы, то сначала вижу одну букву, стараясь смотреть не прямо на эту букву (я тогда увижу только часть буквы), а немного правее и выше её, только тогда и только так я увижу всю букву…
Печатный шрифт я читаю по буквам. В первое время мне приходилось читать и опираться на алфавит: А. Б, В, Г, Д, Е… но позднее уже стал всё реже и реже обращаться к алфавиту, а просто старался вспоминать букву без алфавита, ожидая её некоторое время, когда буква вспомнится сама.
И часто я даже забывал, пока прочту все буквы, само слово, и приходилось снова перечитывать буквы в слове, чтобы понять слово
И часто я читал и читаю текст без всякого смысла слова, лишь бы прочитать. А когда я хочу понять смысл слова, то тоже приходится выжидать, пока поймёшь смысл слова, то есть его значение. Но когда я прочту слово и пойму его значение, я иду дальше, прочитываю второе слово и пойму его смысл, прочту третье слово, пойму его значение, а про первое слово, иногда и второе слово и их значения я уже не помню, то есть уже забыл и не в состоянии вспомнить, сколько бы я ни хотел и ни пытался.
Я прочитываю вторую букву, третью, четвёртую — так же я делаю и со значением слова — прочитываю слово, другое, пойму значение, прочту четвёртое слово, опять пойму значение. Я останавливаюсь на четвёртой букве, вижу и помню её произношение, а вот первую, вторую, третью буквы я уже забыл, как произносятся они, хотя и вижу ещё вторую и третью буквы, а первую букву вовсе не вижу».
Так он и стал читать буква за буквой, слово за словом, боясь, что буква, которую он только что узнал, исчезнет, а слово, которое он только что прочёл, будет забыто.
«Я взялся читать главу по указанной книге, собирая глазами букву за буквой, слог за слогом, слово за словом. Страшная медленность при чтении резко раздражает меня, а тут ещё оба глаза мешают друг другу, особенно правый глаз, и глаза словно расходятся куда-то в сторону, унося букву, на которую я только что хотел посмотреть. Я снова спешу найти ту же букву или слово в тексте книги… время бежит… а я уже забыл, на чём остановился, на каком слове, на какой букве.
А за последние эти месяцы труднее стало читать текст из газеты или книги, отчего у меня стали возникать задержки с чтением ещё больше. Вот я читаю, читаю одну главу… и не могу осилить — прочесть эту главу и до половины. Все слова, которые я прочитываю, быстро «улетают» из памяти. Мне было бы легче и проще на некоторое время помнить такие слова, как «затмение солнца», «затмение луны»…».
И так шли годы. Он читал, судорожно пытаясь узнать буквы, сложить их, не забыть слова. И с годами это не становилось легче.
А потом появились новые задержки, новые трудности.
«В последнее время (в эти годы) при чтении у меня стали появляться значительные остановки и ещё большая замедленность чтения, и вдобавок ещё стали чаще возникать исчезновения буквы из поля зрения. В этот раз (2 мая 1967 года) во время чтения я заметил вдруг, глядя на букву, которую я только что прочёл сначала левым глазом, а потом правым глазом, что правым глазом я не могу прочесть букву, так как она была настолько мала (раза в два или в три меньше, чем буква, на которую я мог смотреть левым глазом, почти нормально видя её), что я не мог узнать, что это была за буква, а если её и вижу, то она кажется слишком маленькой до неприятности».
Какой фантастический труд пришлось проделать ему, чтобы овладеть чтением!
