«Подари ребёнка фюреру»: как работала нацистская программа «Лебенсборн», где растили «истинных арийцев»

Этой зимой в топе у подростков — онлайн-игра «Моё дитя Lebensborn», где, как тамагочи, нужно выращивать ребенка из нацистской программы «Лебенсборн». Рассказываем об организации, история которой легла в основу этого симулятора: как растили детей солдат СС, кто подходил на роль «чистокровных арийцев» и что стало с «детьми „Лебенсборна“» после войны.

Сатанинское достижение Церкви

В 1931 году рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер выпустил печально известный «Декрет о браке», который запрещал нечистокровным немцам заключать браки и заводить детей. Этот документ состоял из 10 пунктов — часть посвящалась качествам истинного эсэсовца, а остальные рассказывали, кто и как может получить разрешение на брак. Именно эта директива положила начало комплексной евгенической политике и, в частности, роковому для многих проекту «Лебенсборн» (в переводе с немецкого — «Источник жизни»).

Пока медики отбирали лучших представителей нации, встал вопрос о том, как воспитывать будущее поколение. Ведь одних только генов мало, нужна идеологически правильная среда. Так родилась идея создания Домов матери и ребенка, где бы специально обученные люди ухаживали за детьми эсэсовцев, обучали их и прививали матерям и воспитанникам ценности Третьего рейха.

После этих нововведений в Германии произошло самое резкое снижение рождаемости в Европе. К 1933 году она достигла беспрецедентно низкого уровня: на свет появилось менее миллиона младенцев. Гиммлер с трибун обвинял народ в эгоизме, гомосексуализме и «буржуазной морали», которая проповедует моногамию.

«Лично я полагаю, что запрет моногамии будет естественным шагом в развитии нашего общества. Брак в его существующей форме — сатанинское достижение католической церкви», — вспоминал слова Гиммлера его личный массажист Феликс Керстен.

Рейхсфюрер СС ввел норму: в каждой семье должно быть не меньше 4 детей

Но плодов это не приносило. Ежегодно больше полумиллиона женщин делали подпольные аборты, а мужчины не торопились жениться (в среднем эсэсовцы вступали в брак в возрасте 32 лет).

Тогда Гиммлер задумался о других народах, восходящих к «древней арийской расе»: шведах, норвежцах, датчанах. Он понял, что женщины из других стран тоже могут увеличить количество представителей «благородной элиты».

Гиммлер подробно описал свой проект в письме фельдмаршалу Вильгельму Кейтелю и упомянул, что если СС будет помогать женам, которые изменили мужьям, малообеспеченным семьям, незамужним беременным девушкам и иностранкам, то через 18–20 лет у них будет ещё 18–20 полков.

«Самое важное из того, чего я хочу добиться, — чтобы по возможности каждый эсэсовец, прежде чем погибнет, успел обзавестись ребенком», — писал Гиммлер. При этом официально программу представляли как благотворительную: женщинам гарантировали безопасные роды с опытными врачами СС, материальную поддержку и анонимность.

«Ребенок для фюрера»

Независимую организацию «Лебенсборн» официально зарегистрировали 12 декабря 1935 года. Проект получил финансирование — отныне каждый офицер центрального отдела СС был обязан делать в «Лебенсборн» взносы (бездетные платили больше всего, родители четырех и более детей полностью освобождались от уплаты). Гиммлер планировал приобрести несколько домов и оборудовать их под «центры помощи».

Уже в августе 1936 года открылся первый Дом матери и ребенка в Верхней Баварии. Первоначально в доме было 30 коек для матерей и 88 для детей, но уже к 1940 году их количество увеличилось до 55 и 109 соответственно. Планировалось, что отбор в такие дома будет строгим: чтобы получить поддержку, женщины должны были пройти медкомиссию и доказать, что в их роду все были арийцами как минимум начиная с 1800 года. Также в анкете нужно было указать свою профессию, медицинское страхование, партийную принадлежность, намерение о вступлении в брак и рукописное резюме с фотографиями. Незамужние матери давали показания об отце ребенка под присягой, и часто будущие отцы тоже должны были представить все документы. Но в ходе войны критерии приема были снижены, и в итоге в «Лебенсборн» принимали почти всех — 75% претенденток проходили отбор.

В домах женщинам постоянно напоминали об их священном долге деторождения

В те годы был популярен лозунг, который призывал рожать детей ради будущего страны: «Ребенок в подарок фюреру». Агитационные плакаты с этой фразой и рекламой «Лебенсборна» размещали в больницах, поликлиниках, женских консультациях. В них сообщалось, что пациентки могут провести в доме весь период беременности и несколько недель после родов (позже их просили оставаться на несколько месяцев, чтобы продлить срок грудного вскармливания). Также упоминалось, что, если девушка хочет скрыть беременность и рождение ребенка, «Лебенсборн» возьмет на себя полную опеку над ним.

Этот последний пункт был решающим. «Отказников» в «Лебенсборне» было довольно много: к 31 декабря 1939 года в домах родилось около 770 детей, 354 из которых остались в Доме ребёнка.

В каждом родильном доме «Лебенсборна» в штате был врач из состава СС, старшая медицинская сестра, управляющий домом и секретарь. Уход за роженицами и детьми входил в обязанности медсестер, которым помогал персонал — студентки медучилищ и санитарки. Приготовление пищи и уборка дома были на подсобных работницах, охрана домов и работы в саду доверялись только мужчинам, которые в большинстве случаев были эсэсовцами. Позже из-за нехватки кадров в домах «Лебенсборна» также работали сами матери, а также заключенные из концентрационного лагеря Дахау и осужденные на принудительные работы.

Начало Второй мировой войны и ее ход препятствовали тому, чтобы в Германии было создано 30 домов «Лебенсборна», как в свое время планировал Гиммлер. Однако это не заставило рейхсфюрера отказаться от своих планов. Спустя год после открытия первого дома у «Лебенсборна» появились филиалы в Вернигероде и Клостерхейде, и с каждым годом их количество увеличивалось на 2–3. В итоге всего в Германии было создано 10 домов, еще 9 находились в Норвегии, 8 — в Польше, 3 — в Австрии, 2 — в Дании, и по одному во Франции, Бельгии, Нидерландах и Люксембурге.

Курсы молодой матери

Ко всем пациенткам «Лебенсборна», независимо от того, были они замужем или нет, обращались «фрау». Предполагалось, что это поможет стереть границы между матерями и создать сплоченное сообщество, в котором женщины будут помогать друг другу. Но план не сработал. В домах «Лебенсборна» было немало женщин, которые критиковали условия проживания, ругались с другими пациентками и требовали особого к себе отношения.

Чтобы примирить молодых матерей, для них проводились мировоззренческие занятия. На этих уроках им прививали идеи расовой теории и преподавали историю Германии с точки зрения ценностей Третьего рейха, а также давали советы по ведению домашнего хозяйства и уходу за новорожденными.

Часто на эти «курсы повышения квалификации» приходили и будущие невесты эсэсовцев: это было обязательно перед вступлением в брак. Мировоззренческие беседы должны были стать для рожениц чем-то вроде духовного наставления, а доктора «Лебенсборна» — заменить священнослужителей, которые даруют утешение и нравственно укрепляют прихожан.

Помимо родовспоможения и ухода за детьми, организация выплачивала матерям пособия первое время после родов и помогала найти новое место работы.

Большинство незамужних матерей, которые возвращались на работу, не могли забрать с собой детей. На первый год они могли оставить младенца в «Лебенсборне» и лишь изредка навещать его, но по истечении срока должны были «встать на ноги» и забрать ребенка домой. Если этого не происходило, детям подыскивали приемную семью. Бывали случаи, когда бывшие пациентки устраивались помощницами в дома «Лебенсборна», чтобы быть ближе к своим детям.

Нацистское «крещение»

В «Лебенсборне» регулярно проводились эсэсовские обряды «имянаречения» ребенка, после которых его принимали в «родовую общность СС». По идее немецкого руководства, это должно было неразрывно связывать новорожденного гражданина страны с национал-социализмом. Суть обряда сводилась к тому, что отец давал имя и благодарил супругу за то, что она подарила ему ребенка. Если отца не было, его роль исполнял заведующий домом, который как бы становился «крестным отцом». Ритуал обставлялся так: в комнате, украшенной бюстом фюрера, портретом его матери, знаменами национал-социалистического движения, цветами и лавровыми венками, собирались матери, их дети и «крестные» от СС. Затем заведующий домом произносил речь о смысле и цели обряда, в которой критиковал концепцию первородного греха и христианские нормы морали.

После этого под «тихие звуки немецкого национального гимна, написанного Гайдном», происходило само «имянаречение». Заведующий задавал матери вопрос: «Немецкая мать, обязуешься ли ты воспитывать своего ребенка в духе национал-социалистического мировоззрения?» После утвердительного ответа, как на свадьбе, наступала очередь отца или крестного. Его спрашивали: «Готов ли ты наблюдать за воспитанием этого ребенка в духе родовой общности охранных отрядов?» Эсэсовец должен был дать утвердительный ответ и пожать протянутую руку заведующего.

После того как все формальности были соблюдены, заведующий касался эсэсовским кинжалом ребенка и произносил: «Настоящим я беру тебя под защиту нашей родовой общности и даю тебе имя! Носи это имя с честью!» В конце церемонии матерям выдавалось свидетельство о присвоении имени и подарки — подсвечник, изготовленный в концлагере Дахау (через этот концентрационный лагерь на территории Германии к концу войны прошли более 250 тысяч человек, из которых 70 тысяч погибли — от пыток, истощения, непосильного труда, казней), и книга Гитлера «Mein Kampf». Затем следовало чаепитие.

Обряд «эсэсовского крещения» не был обязательным: при желании мать могла покрестить ребенка в церкви. Но порядка 40–50% пациенток «Лебенсборна» все же соглашались на «имянаречение».

«Расово ценные» и «дефективные» дети

Самыми ценными с точки зрения расовых особенностей считались норвежские дети. Поэтому в Норвегии «Лебенсборн» открыл целых 9 домов, которые к 1945 году получали финансирование в 6,2 миллиона рейхсмарок. Не менее благосклонно относились к датчанам — командование немецких частей, которые находились на территории Дании, взяло на себя часть финансовых издержек, связанных с беременностью и рождением детей от немецких солдат. В Финляндии же «Лебенсборн» никогда не проявлял повышенной активности, но выплачивал пособия женщинам, которые родили детей от немецких солдат.

Во Франции и Нидерландах, чье население тоже считалось представителями нордической расы, «Лебенсборн» не сумел как следует развернуться из-за политических разногласий между странами. Поэтому решено было переключиться на Восточную Европу. Летом 1942 года Генрих Гиммлер подписал приказ о вывозе детей из Югославии. Этот приказ был связан с «акцией против партизан и прочих бандитов», которую части СС тогда проводили в оккупированной Югославии. Операция получила кодовое имя «Горечавка»: из восставших деревень планировалось вывезти всех детей и провести оценку «расовой ценности».

В тайном предписании сообщалось, что дети в возрасте от полугода до 12 лет, получившие высокие расовые оценки, должны быть переданы организации «Лебенсборн». Но доставить детей было сложно: дома «Лебенсборна» были переполнены, к тому же на Балканах бушевала инфекция, которую дети могли привезти в Германию. Из-за этого долгие месяцы югославские дети фактически были заключенными — они жили в здании школы и ночевали на голом полу, слегка прикрытом соломой.

В Румынии было похищено 185 «расово ценных» детей. 25 лучших приехал осмотреть главный врач СС Грегор Эбнер

Доктор пришел к неутешительным выводам: «С расовой точки зрения только некоторых детей можно рассматривать как обогащение немецкой народности. И лишь двое из них в целом подходят для усыновления. 18 в силу своего возраста едва ли могут быть воспитаны приемными родителями. А еще 5 в силу своих расовых характеристик и вовсе непригодны».

Одну из девочек, Агнесс Фиалу, по мнению врача, вообще стоило бы стерилизовать, так как ее уже начали интересовать молодые люди. Стерилизации должны подлежать также двое юношей: Николае Райсцер, который болен туберкулезом, а также Георг Кун, который благодаря своей внешности «напоминает дегенерата». В итоге лишь трое из всех детей попали в «Лебенсборн» и лишь двоих из них забрали в семью.

Поскольку на оккупированных территориях СССР также рождались внебрачные дети солдат СС, 11 июля 1942 года Гиммлер распорядился начать поиски «расово ценных и расово чистых» русских детей в «районе Волги». Для этой цели в срочном порядке сформировали «Зондеркоманду Пфлаума» — особое подразделение, которое взяло под контроль детский дом в Бобруйске (Белоруссия).

Гюнтер Пфлаум, желая выслужиться, планировал провести что-то вроде этнопсихологического эксперимента. Он хотел вырастить вместе 35 русских и 5 немецких детей. В случае, если русские (и белорусские) дети поддались бы «германизации», их можно было бы потом направить на усыновление в Германию.

Но военные успехи вермахта на Восточном фронте были кратковременны — немецкие войска стали отходить на запад, эксперимент пришлось завершить. Всех детей немецких солдат, которые появились на свет от русских женщин, забрали с собой.

Если женщины с оккупированных территорий, родившие от служащих СС, хотели оставить ребенка себе, они должны были подписать такой документ: «Я обязуюсь воспитывать моих детей, чьим отцом является служащий СС… как немцев, направлять их исключительно в немецкие школы, не чинить препятствий, а только содействовать их участию в деятельности немецких организаций. Если же я нарушу данное общение, то биологический отец ребенка имеет право лишить детей моего воспитания. В случае моей смерти право на воспитание детей переходит к ближайшим родственникам и руководителю местной группы этнических немцев».

После того как немецкие части заняли большую часть Польши, стал формироваться так называемый «Немецкий народный список». Это был перечень поляков, которых предполагалось «германизировать», так как они «подходили» для рейха по «расовым критериям». Постепенно людей, попавших в «Немецкий народный список», планировалось вывезти в Германию. Там должно было завершиться их «онемечивание».

Представители национал-социалистических организаций прочесывали польские интернаты, детские дома и квартиры в поисках «породистых» детей. Если таковые находились в семьях, их, не раздумывая, разлучали с родителями, предъявляя распоряжение № 67/1 от 19 февраля 1942 года «О германизации детей из польских семей и польских детских домов».

Детей, которые «имели шансы на ариизацию», должны были направлять в специальные школы-интернаты или приемные немецкие семьи (если ребенку было 2–6 лет), чтобы они были изолированы от влияния своих польских родителей. Данные о семье ребенка стирались, в школах дети получали немецкие имена. Там их учили гордиться тем, что они — часть Германии, а тех, кто сопротивлялся германизации, били. Если же ребенок продолжал бунтовать, его отправляли в концентрационный лагерь.

Детей делили на желательных для включения в немецкое население, приемлемых и нежелательных. Последних обычно отправляли в концлагеря на работу или убивали. Самый массовый подобный случай произошел в чешском селе Лидице. Тогда лишь 23 ребенка из 105 прошли расовый отбор. Остальные погибли в газовой камере лагеря Хелмно.

Одно из страшнейших преступлений нацизма

После окончания войны ответственность за судьбы детей, рожденных в домах «Лебенсборна», легла на военные оккупационные администрации. Несколько позже к этому процессу подключились Красный Крест и только что созданная ООН. Они задались целью вернуть похищенных детей настоящим родителям. Но сделать это оказалось нелегко, так как руководство «Лебенсборна» к этому времени успело уничтожить большую часть документов. После настойчивых просьб в мае 1946 года берлинский обер-бургомистр занялся выяснением судеб детей, которые не проживали вместе с родителями.

Власти Берлина должны были найти всех иностранных детей, равно как и детей неизвестного происхождения. Для этого они даже обратились к самим горожанам: «Жители Берлина! Помогите кто может. В настоящий момент мы занимаемся поиском детей, чьи родители проживают в государствах-союзниках, входящих в ООН. Долгом каждого немца является способствовать тому, чтобы эти дети вновь вернулись в свои семьи, к своим родителям. Сообщайте всё, что знаете об их судьбе. Одно из страшнейших преступлений нацизма должно быть искуплено». В итоге удалось составить внушительный список, но собственно «детей Лебенсборна» среди упомянутых было не так уж много.

В странах, которые были под оккупацией, местное население было крайне враждебно настроено к матерям и детям «Лебенсборна», даже детей, которые попали туда не по своей воле и в младенчестве считали «фашистами», после войны они стали объектом открытой ненависти. В первую очередь это относилось к Дании и Норвегии, где 14 тысяч женщин полиция отправила в лагеря для интернированных, а воспитанников домов — в психиатрические клиники и интернаты для детей с умственной отсталостью, где их оскорбляли, избивали и насиловали.

Существуют документы, которые указывают на то, что норвежские военные совместно с Университетом Осло проводили на детях «Лебенсборна» и их матерях испытания лекарств — ставили эксперименты с ЛСД, мескалином и другими опасными веществами.

Лишь немногим из «детей оккупантов» удалось получить образование и хорошую работу

После того как архивы «Лебенсборна» были рассекречены, многим детям удалось узнать правду о своем происхождении. Правительство Норвегии принесло публичные извинения всем «детям оккупантов, пострадавшим в родной стране» и в 2005 году назначило компенсацию пострадавшим от 20 000 до 200 000 норвежских крон (до 30 тысяч евро). Эта сумма показалась «Союзу детей войны» несоразмерной ущербу, и тогда 150 «детей Лебенсборна» из Осло подали в Европейский суд иск против государства, требуя многомиллионной компенсации за десятилетия жестокого обращения. Однако делу не дали ход из-за истечения срока давности.

Больше всего повезло тем, кто успел уехать из страны. Так, например, вывезли из Норвегии в Швецию двухлетнюю Анни Фрид, которая в будущем стала солисткой группы АВВА. Она родилась в одном из домов «Лебенсборна», за что ее мать и бабушка после войны подверглись нападкам соседей. О своем происхождении девушка никому не рассказывала, но журналисты нашли ее имя в архиве и узнали правду. Благодаря статье, которую они выпустили, на связь с певицей вышел отец, которого все считали погибшим.

В Германии есть благотворительная организация «Общество детей „Лебенсборна“», которая помогает воспитанникам домов с поиском своих настоящих родственников. Но только нескольким из сотен тысяч удается найти информацию о своих корнях.