«Университет — это не ресторан с живой музыкой, откуда можно выгнать плохого шансонье»

Почему подборка «плохо составленных» курсов НИУ ВШЭ студенческого журнала DOXA* с анонимными комментариями, — инфантилизм и плохая стратегия воздействия, в фейсбуке рассказал руководитель Школы культурологии, профессор факультета гуманитарных наук и член Учёного совета вуза Виталий Куренной. «Мел» публикует его текст полностью.

Появилась тут одна интересная публикация — в студенческой газете, резонанс вокруг которой побуждает меня как бы отреагировать. Речь идет о том, что был устроен «онлайн опрос» о «худших курсах» факультета гуманитарных наук ВШЭ. Комментарии в публикации были в основном анонимные.

Проглядев бегло обмены репликами как в постах преподавателей факультета, так и в постах бывших и настоящих студентов факультета, очертил несколько вопросов, по которым и хотел бы дать небольшое разъяснение.

1. Университет — это не ресторан с живой музыкой, откуда можно просто выгнать плохого шансонье. Это бюрократическое учреждение. Бюрократическое — это значит там есть правила, контракты и процедуры. Все эти правила подробно описаны в соответствующих документах, регламентах и т. д. В частности, есть такая маленькая деталь: с преподавателем заключается контракт, часто — не на один год. Контракт не может быть расторгнут, потому что преподаватель не понравился студентам, — для этого требуются более веские основания. Когда, используя административный ресурс, преподавателя увольняют в обход исполнения контрактных обязательств, — это всегда скандал. К сожалению, их в последнее время немало, но это уж точно не метод, которым действует вышка. А вот анонимная публикация в публичном медиа не является хорошим поводом для того, чтобы такие веские основания возникли. Просто бюрократически, не говоря уже о всяких культурных факторах, вроде отношения к анонимкам как таковым в стране, где практика анонимок, представляющих неопределенный круг лиц, слишком часто использовалась в качестве повода для репрессий, а также у людей, которые знают, что такое «культурная революция» и каковы механизмы ее реализации. Плохой рейтинг преподавателя у студентов (который регулярно делается с соблюдением всех соответствующих правил опроса в самой вышке) является фактором, который учитывается при прохождении по конкурсу, а также в связи с которым администраторы должны проводить беседы с соответствующими преподавателями на эту тему (что и делается), но не является ультимативным основанием для срочного расторжения контракта.
2. В обсуждениях встречается аргумент, что к этому анонимному фейк-опросу (опустим последний момент, хотя он и характеризует уровень освоения его дизайнерами и участниками некоторых из указанных там «плохих» курсов) пришлось прибегнуть потому, что студенты не имеют-де, никаких — или безопасных, учитывая возможности преподавателя повлиять на их судьбу, — «механизмов отстаивания своих прав». Это или ложь, или элементарное отсутствие ориентации в сервисах университета. Помимо всяких там обычных форм коммуникации (включаю ту, что студенты просто приходят, например, к руководителю школы и рассказывают о проблемах в содержании какого-то курса) и регламентированных форм в той же ВШЭ на странице каждой образовательной программы висит так называемая «Выразительная кнопка», по которой надпись — «для срочных сообщений администрации». Любая жалоба, сделанная по этому каналу, поступает на соответствующий уровень администрации, которая обязана (да, обязана) отреагировать. И хотя мне, как и многим другим коллегам, эта практика не очень симпатична (в силу того, что приходится, например, брать на себя функции какого-то следователя), я не могу не признать определенной ее резонности, которая допускает в том числе анонимный характер сообщений. В итоге мне лично не раз приходилось устраивать дознания достойные Шерлока по разным случаям, вроде того, что студент почувствовал себя униженным преподавателем из-за формы, посредством которой последний выразил ему свое неудовольствием от опоздания, или что один студент заподозрил другую студентку в наличии элементов антисемитизма в ее докладе на семинаре.
3. Университет — не школа. А исследовательский университет — тем более. Напомню, что это означает. Это означает, что в нем работают не учителя, а исследователи (у ВШЭ есть приставка НИУ, если кто не знает, как она расшифровывается, то я поясню — это означает «национальный исследовательский университет»). То есть, сколько угодно отличный педагог тут — согласно в том числе критериям конкурсного отбора — почти не имеет шансов против кандидата в преподаватели, который зарекомендовал себя как исследователь. Преподаватель в исследовательском университете не обязан быть симпатичен своим слушателям. По большому счету он даже не обязан ничего «вложить» в студента — студент сам должен что-то взять от преподавателя. В этом состоит проверенная не одним столетием идея исследовательского университета, которая отличает его от кулинарного техникума. Человек, который изобрел эту идею, то есть Вильгельм фон Гумбольдт, резюмировал это так: «Здесь не учитель служит ученикам, но и тот, и другие служат науке». Но известно это было и ранее. На лекцию Платона о благе явился однажды только один слушатель (Аристотель, естественно). Джон Дьюи был настолько невыносимым лектором, что студенты использовали его лекции только для того, чтобы выспаться. Можно поинтересоваться также и биографией Чарльза Пирса.
4. Известные примеры показывают, что человек, принадлежащей университетской культуре исследования, крайне неадекватно ведет себя, если вдруг оказывается в контексте культуры школьной. Людвиг Витгенштейн, который решил однажды немного поподвижничать, отправился работать в школу. В итоге имела место плохая история постоянных срывов на учениках– вплоть до прямого рукоприкладства (побил ученицу линейкой). — Это я не в оправдание Витгенштейну, а просто чтобы сказать — если университетский исследователь оказывается в инфантильном (не университетском) контексте, то там могут возникать всякие иррациональные эффекты. Почему лучший специалист в стране по ряду ключевых фигур в социологии культуры (верифицируемый факт) начинает на семинарах травить анекдоты про русских олигархов? — Допускаю и такую причину: от полной безнадежности установить коммуникацию о Карле Манхейме. При всем уважении, но когда я читаю такие вот истории о плохом преподавателе: «Мне было стыдно за то, что я не знала ответа на какой-то вопрос, мне было обидно, что преподаватель усомнился в моих интеллектуальных способностях и мне больше не хотелось приходить к этому преподавателю на семинары», — то я не могу квалифицировать их иначе, чем проявление вызывающего, возможно, сочувствие, но вполне школьного инфантилизма.
5. К сожалению — это уже к редакторам начинающего издания, которому бы хотелось пожелать всяческих будущих успехов – выбранная стратегия (то есть публикация анонимных сомнительных рейтингов) неизбежно будет воспринята цехом университетских академиков как попытка манипуляции помимо публичных правил и принятых в университете процедур. А это, естественно, не может не вызвать ответную защитную реакцию. Даже в том случае, если проблема там диагностирована верно и хорошо известна. Вместо того, чтобы содействовать ее решению, вполне возможно, действуя таким образом, получить обратный эффект. Поле медиа, в которое стремится новое издание, играет, конечно, по своим правилам. Но университет не просуществовал бы так долго, если бы не умел отстаивать определенную свободу и автономию от попыток манипулировать им извне.

*Дополнение. Издание признано Генпрокуратурой нежелательной в РФ организацией в январе 2024 года