Лира возвращается! Отрывок из нового фэнтези Филипа Пулмана
01.03.2018
В мире подросткового фэнтези есть своя классика. Среди неё — трилогия Филипа Пулмана о приключениях Лиры «Тёмные начала», которая занимает третье место в списке 100 лучших книг по версии BBC. В издательстве АСТ выходит новый роман Пулмана «Книга пыли. Прекрасная дикарка» (спустя почти 18 лет). Это одновременно приквел и сиквел истории про Лиру. «Мел» публикует фрагмент книги.
Элис заговорила
Только Малкольм закончил ужинать и отнёс миску из-под десерта в раковину, как в дверь постучали — в ту, что вела в кухню из сада. Обычно через неё никто не ходил. Малкольм вопросительно поглядел на маму, но она хлопотала у плиты, а он был ближе к двери, так что он подошёл и слегка её приоткрыл.
На крыльце стоял незнакомый мужчина в кожаной куртке и широкополой шляпе, вокруг шеи у него был повязан бело-синий платок в горох. Было что-то необычное в его одежде, непривычное в том, как он держался, и Малкольм сразу подумал: это цыган.
— Ты Малкольм? — спросил тот.
— Да, — ответил мальчик почти в один голос с мамой, которая спросила:
— Кто это там?
Незнакомец шагнул вперёд, на свет, и снял шляпу. Лет ему было около пятидесяти, жилистый, со смуглой кожей. Выглядел он спокойным и вежливым, а деймоном у него была большая красивая кошка.
— Фардер Корам, мэм, — представился он. — У меня тут кое-что для Малкольма, я передам ему, если вы его на минутку позовёте.
— Что-то для Малкольма? И что же это? Входите и передайте ему это здесь, — сказала мама.
— Оно малость великовато для кухни, — ответил цыган. — Да я к Малкольму буквально на пару минут, если позволите. Мне нужно ему кое-что объяснить.
Мамин деймон-барсук выбрался из угла, где сидел, и вразвалочку подошёл к двери. Они с кошкой потрогали друг друга носами и о чём-то пошептались. Миссис Полстед кивнула.
— Давайте, — сказала она.
Малкольм вытер руки и вышел на двор. Дождь уже перестал, но воздух был насыщен влагой, а квадраты света, падавшего из окон, лежали на траве и террасе в туманном ореоле, словно этим вечером всё погрузилось под воду.
Незнакомец сошёл с террасы в сад и зашагал вниз, к реке. На мокрой траве темнела цепочка следов — там, где он поднимался к их дому.
— Помнишь лорда Азриэла? — спросил Корам.
— Да. Это…
— Он поручил мне привести назад твою лодку и просил передать большое спасибо. Он надеется, ты останешься доволен тем, в каком состоянии он её возвращает.
Зайдя в тень, куда не доставал свет из окон, Корам чиркнул спичкой и зажёг фонарь. Он поправил фитиль, закрыл стекло, и яркий луч упал на лужайку и дальше, на маленькую пристань, где покачивалась на воде надёжно пришвартованная «Прекрасная дикарка».
Малкольм побежал смотреть. Река вздулась и его любимое каноэ качалось на волнах выше обычного, но он сразу же увидел, что над лодкой потрудились на славу.
— Название… ой, спасибо!
Название лодки было с большим мастерством выведено красной краской и обведено тонкой белой линией — он сам ни за что бы так не смог. Надпись красовалась на зелёном борту, который… Несмотря на мокрую траву, Малкольм встал на колени, чтобы рассмотреть поближе. Что-то в ней изменилось.
— Она побывала в руках самого лучшего лодочника на английских реках, — сказал Фардер Корам. — Каждый дюйм осмотрен и укреплен, а краска специальная — защищает от обрастания. Но это не единственное её достоинство. Теперь твоя лодка будет самой быстрой на Темзе — ну, кроме настоящих цыганских лодок, конечно. Пройдёт через любые воды, как горячий нож сквозь масло.
Зачарованный Малкольм потрогал борт.
— А теперь дай-ка я покажу тебе ещё кое-что. Видишь вон те скобки на планшире?
— Для чего они?
Цыган поднял со дна каноэ пучок длинных, тонких прутьев орешника. Взяв один, он протянул остальные Малкольму, а потом засунул конец прута в скобку на дальней стороне каноэ, согнул по направлению к себе, и вставил другой конец в скобку на ближней. Над лодкой поднялся ровный обруч.
— Сгибай второй так же, — он посветил фонарём на следующую пару скобок.
Несколько попыток спустя у Малкольма тоже получилось. Прутья гнулись очень легко, но стоило закрепить оба конца, как они становились совершенно твёрдыми.
— Для чего они нужны? — спросил мальчик.
— Сейчас доставать не буду, но под средней банкой ты найдёшь тент — особенный, из угольного шёлка. Вставишь прутья в скобы, натянешь его сверху, и тебе будет уютно и сухо, какой бы ливень ни хлестал снаружи. Там есть крепежи по краю, но с ними ты уж сам разберёшься.
— Спасибо! — сказал Малкольм. — Это просто… просто чудесно!
— Благодари лорда Азриэла. На самом деле всё это в благодарность тебе, так что главный молодец здесь ты. А сейчас, Малкольм, мне нужно задать тебе пару вопросов. Я знаю, что ты бываешь у леди по имени доктор Релф, и знаю, зачем. Можешь рассказать ей об этом и обо мне тоже, а если она пожелает узнать больше, скажешь ей вот эти два слова: «Оукли-стрит».
— «Оукли-стрит».
— Да. Это ей всё объяснит. Имей в виду: не говори этих слов больше никому. И вот ещё что. Всё, что ты скажешь ей, когда-нибудь дойдёт и до меня, но время поджимает, а информация нужна мне немедленно. Рискну предположить, что ты видишь большинство тех, кто приходит в «Форель»?
— Да, так и есть.
— И многих из них ты знаешь по имени?
— Да, некоторых.
— А знаешь ли ты человека, которого зовут Жерар Боннвиль?
Прежде чем Малкольм успел ответить, кухонная дверь распахнулась и послышался мамин голос:
— Малкольм! Малкольм! Где ты там?
— Я тут, — закричал он в ответ. — Сейчас иду.
— Давай быстрее, — сказала мама и скрылась в доме.
Малкольм подождал, пока она захлопнет дверь, и спросил:
— Мистер Корам, скажите, в чём дело?
— У меня есть для тебя два предупреждения, а потом я уйду.
Тут Малкольм впервые заметил на реке другую лодку: длинный баркас с низкой кабиной и тихим мотором, который сейчас еле слышно урчал, не давая течению унести судно. Ни единого огня не было на борту. Малкольм смутно различил у руля силуэт ещё одного человека.
— Первое, — сказал Фардер Корам. — Погода через несколько дней улучшится. Будет солнце и тёплый ветер. Не давай им себя обдурить. Потом дожди зарядят сильнее прежнего, и начнётся самый высокий паводок, какой тут видали за последние сто лет. Это будет необычный паводок. Все реки в округе полны до краёв, и многие плотины вот-вот рухнут. Речное управление плохо справляется со своей работой. В воде кое-что потревожили и в небесах тоже, и знаки ясно сияют для тех, кто может их прочесть. Скажи об этом родителям. Будьте готовы.
— Скажу.
— Второе. Запомни имя, которое я назвал: Жерар Боннвиль. Ты узнаешь его, если увидишь, потому что его деймон — гиена.
— Ох, он уже здесь был — несколько дней назад. У его деймона только три ноги.
— Теперь да. Он что-нибудь тебе сказал?
— Нет. С ним никто не хотел разговаривать. Он сидел и пил один. Выглядел довольно славным.
— Он может славно себя вести с тобой, но не вздумай даже близко к нему подойти. Не оставайся с ним наедине и вообще никаких дел не имей.
— Спасибо, — сказал Малкольм. — Не буду. Мистер Корам, а вы цыган?
— Он самый.
— Значит, цыгане против ДСК?
— Мы не все одинаковые, Малкольм. Некоторые против, а некоторые за.
Он повернулся к воде и тихо свистнул. Баркас тотчас развернулся и заскользил к пристани.
Фардер Корам помог Малкольму вытащить «Прекрасную дикарку» на траву.
— Помни, что я сказал тебе о паводке, — сказал он. — И о Боннвиле.
Они пожали друг другу руки, и цыган взошёл на борт. Через мгновение рокот мотора усилился, но лишь чуть-чуть, баркас пошёл вверх по течению и скрылся во тьме.
— Что у вас там случилось? — спросила мама.
— Я кое-кому одолжил каноэ, и мне его только что вернули, — объяснил Малкольм.
— Ну, хорошо. Тогда иди, отнеси этот заказ. Стол у камина.
Тарелок с печёной свининой и овощами было четыре. Малкольм носил по две за раз, потому что они были очень горячие. Впрочем, он обернулся очень быстро и потом ещё принес клиентам три пинты «Барсука» и бутылку ИСЭ. («Барсук » («Badger») — продукция пивоварни «Холл и Вудхаус», основанной в 1777 году в графстве Дорсет. ИСЭ (IPA) — «Индийский светлый эль», крепкое светлое пиво с большим количеством хмеля, изначально предназначалось для экспорта в британские колонии). Вечер шёл своим чередом, такой же хлопотливый, как любой другой субботний вечер на протяжении многих недель. Малкольм всё выглядывал человека с трёхногой гиеной-деймоном, но его нигде не было видно. Мальчик очень старался и получил немало чаевых — жестяному моржу будет, чем поживиться.
В какой-то момент он услышал, что кто-то из завсегдатаев говорит об уровне воды в реке, и остановился послушать, как он это всегда делал — незаметно и тихо. Никто не обратил на него внимания.
— Давненько такого не бывало, — заметил один.
— Они там теперь умеют с уровнем воды управляться, — возразил другой. — Помните, когда старик Барли стоял во главе Речного управления? Бедняга всякий раз в панику ударялся, стоило только дождичку закапать.
— Зато при нём ни единого паводка не случилось, — сказал третий. — Этот ваш дождь неспроста.
— Да он уже прекратился. Погодное бюро…
Остальные так и зафыркали.
— Погодное бюро, скажешь тоже! Да что они там знают!
— У них самые новые философические инструменты есть! Конечно, они знают, что там происходит, в атмосфере-то.
— И что же они говорят?
— Что скоро будет хорошая погода.
— Ну, в кои-то веки и они могут оказаться правы. Ветер-то поменялся. К нам сейчас идет сухой воздух с севера. Вот увидите, утром развиднеется, а потом целый месяц дождя не будет. Целый месяц солнышка, а, парни!
— А я вот не уверен. Моя бабуля говорит…
— Твоя бабуля? Она, стало быть, знает поболе, чем Бюро погоды, а?
— Если бы армия и флот слушали мою ба вместо Бюро погоды, они бы куда лучше своё дело делали, вот что я вам скажу.
— А вы знаете, почему река до сих пор из берегов не вышла? Научное управление природными ресурсами, вот что это такое. Они теперь своё дело знают — не то что во времена старика Барли. И удерживать воду умеют, и где спускать понимают.
— В Глостере-то воды больше нашего будет.
— Заливные луга ещё и десятой части не взяли того, что могут. Я и похуже времена видал…
— Научное управление этими самыми ресурсами…
— Всё зависит от состояния верхних слоёв атмосферы…
— Да всё уже подсыхает, вот попомни моё слово…
— Моя бабуля…
— Да ну, худшее уже позади.
— Принеси-ка нам ещё пинту «Барсучка», Малкольм!
Когда Малкольм уже ложился в постель, Аста сказала:
— Пожалуй, этот мистер Корам знает больше, чем они.
— Если бы мы и попытались их предупредить, они бы всё равно не стали слушать, — заметил Малкольм.
— Не забудь ещё найти то слово.
— Ой, да.
Он выскочил из-под одеяла и побежал в гостиную и взял большой семейный словарь. Малкольм хотел найти выражение, которое употребила доктор Релф, когда он ей рассказал про блестящее колечко. Он уже знал, что такое «мигрень», потому что у мамы она бывала. Правда мама говорила «мыгрень». Доктор Релф объяснила ему, как правильно, но то, другое слово…
— Ага, вот оно. Ну, то есть, я так думаю.
Сидя на его плече, Аста-зарянка уставилась на страницу и прочла:
— «Аврора — световое небесное явление антарной природы, которое можно наблюдать в полярных регионах. Для него характерны трепещущее движение и длинные полосы света. Также известно как северное сияние». Ты уверен, что это то самое слово? Оно было больше похоже на «Лира» — четыре буквы.
— Нет, это оно, — твёрдо сказал Малкольм. — Аврора. У меня в голове северное сияние.
— Тут вообще-то не сказано, что оно всё в блестках.
— Возможно, оно каждый раз разное. Оно трепетало и светилось. Спорим, то, что вызывает северное сияние, вызывает и мерцающие кольца!
Одна мысль о том, что то, что находится у него в голове каким-то образом связано с далёким небом над Северным полюсом, внушала Малкольму чувство собственной исключительности и даже благоговейного ужаса. Асту всё это не убедило, но сам он был просто в восторге.
