Блоги28.05.2025

«Учат, но не понимают»: почему зумерам сложно даются стихи — развернутое мнение учителя словесности

Сколько стихотворений вы помните со школьной скамьи? А сколько анализов лирических произведений написали за время учебы в школе? Блогер «Мела», кандидат филологических наук Наталья Сухорукова сетует на то, что современные школьники понятия не имеют, как это делается. И в целом стихов не понимают.

В последние годы, проводя уроки литературы с ребятами 7–11-х классов, я заметила, что мои ученики всё более затрудняются высказываться о стихах. Уроки по изучению лирики проходили не без проблем, хотя дети ко мне на обучение попадали очень славные, заинтересованные в предмете. Я задумалась: а что случилось?

В предыдущие годы я понимала, как мне работать, потому что дети, собравшиеся для допзанятий из разных школ, были более или менее вооружены прописными интерпретационными истинами типа: элегия «К ***» — это о прекрасной любви, «Пророк» — о назначении поэта, «Парус» — о романтическом бунтующем герое.

Я учила вслушиваться в стихотворение, открывать новые смыслы, проживать их, в том числе через чтение наизусть, поднимала уровень литературоведческой компетенции ученика через углубленную работу с поэтикой произведения.

При этом, не скрою, думала об убогости преподавания лирики в школе, о том, что учителя часто сами не любят и не понимают поэзию. (Исключения были всегда, я говорю о «средней температуре по больнице».)

Теперь я вспоминаю об этих годах и этих незнакомых мне коллегах с благодарностью, потому что у детей все-таки ряд текстов был на слуху, в сознании учеников присутствовали какие-то образы из стихотворений, какие-то мотивы, концепты. На этот материал можно было опираться, хотя бы методом «от противного». А сейчас мне опираться вообще не на что.

Заучивают, но не помнят

Подростки сейчас с изумлением узнают от меня, что существует условный, «школьный» план анализа стихотворения. Помните: история создания — идейный уровень — изобразительно-выразительные средства?

На днях я говорю ученикам: «Я понимаю, что учителям, скорее всего, не до обучения вас письменным анализам стихотворений, но ведь вы как-то говорите о стихах на уроках, как-то обсуждаете их? Может быть, вам задают вопросы по стихотворению, объясняют его смысл, рассказывают историю его возникновения?» Оказывается, нет.

Я не поверила и устроила подробный опрос всех. В этом году у меня обучается литературе онлайн 12 человек (с 7-го по 11-й класс). Все из разных школ и даже из разных городов. Есть ростовчане, москвичи, питерцы, волгоградцы. Собственно анализом стихотворений в школе не занимался из них никто.

У двух учеников из 12 в школе ведется разговор о содержании стихотворений, входящих в школьную программу.

Правда, я никак не могла понять, как, например, можно преподать в 10-м классе за 40 минут Тютчева и Фета сразу

Но, в принципе, представляю, что на сравнительном анализе двух стихотворений можно объяснить важнейшие отличия художественных миров этих поэтов. Пяти из 12 учеников задают учить стихи наизусть. Два из этих пяти — это те, с кем предварительно обсудили содержание стихотворений. Три же других зубрят то, чего сами не понимают. Однако пользуются возможностью легко получить «пять» по литературе. На уроках изучается проза, а стихи в лучшем случае задаются на дом.

Но качество заучивания и степень его осмысленности вызывают вопросы. Очень простой пример. Я, объясняя на русском языке тему «Обособленные определения», традиционно привожу в качестве иллюстрации строку «А он, мятежный, просит бури». Эту строку узнают практически все люди: и поколения икс, и «игреки», и даже старшие из «зетов». Все могут продолжить цитировать, знают название и автора стихотворения.

Современный средний школьник в лучшем случае скажет, что где-то это слышал, но не вспомнит где и не сможет продолжить. Такое впечатление, что поэтические ключи к русской культуре уже потеряны. И такие, как я, динозавры занимаются на уроках чем-то очень и очень архаичным.

Где волнуется желтеющая нива…

Всё же есть дети, которые, как встарь, хотят стать филологами, журналистами. Значит, они должны разбираться в литературе, сдавать по этому предмету экзамен. Теперь они свободны, так как больше нет учителей, которые, по мнению одного моего знакомого писателя, на уроках «убивают» — смыслы, любовь к лирике, сотворчество с поэтом. Отпущенные же на волю для творческой интерпретации лирики дети испытывают при чтении стихов растерянность от обрушившегося на них хаоса образов, звуков, рифм.

Да, то, что для нас гармония, для них — неприятный хаос. Именно поэтому они потом говорят о стихах нечто несусветное. Например, стихотворение «Парус» для них «о душевном спокойствии», а лирический герой стихотворения Пушкина «Пророк», видите ли, справедливо наказан шестикрылым серафимом за его грехи. Немногим лучше обстоят дела с «доступными для понимания» стихами Евгения Евтушенко, Беллы Ахмадулиной и др.

Если спросить подростка, что значит слово «нива» в лермонтовских строках «Люблю дымок спаленной жнивы, / В степи ночующий обоз / И на холме средь желтой нивы / Чету белеющих берез», то вы с большой вероятностью услышите ответ, что нива — это река. И ничего страшного, что среди этой реки стоит холм с двумя березами. Иногда нива — это машина или трактор.

Если же не спросить, что такое «нива», «обоз», «чета», «жнива», то на уроке этим не поинтересуется никто. Всё это для детей погромыхивающие на один лад слова типа «родины», «берез», «дали».

Эту бессмыслицу лучшие из школьников учат наизусть, получают в классный журнал «отлично» и, разумеется, через несколько недель начисто забывают. «Я учил (а), я сейчас вспомню… Там какое-то чудное мгновенье Пушкин посвящал жене… Что-то там… виденье, красоты…» — растерянно бормочет человек, имеющий по литературе в школе 5. И я в который раз вспоминаю писателя, получившего, между прочим, образование в советской школе, который говорит: «…как прекрасно, когда ребенок, пусть даже не до конца понимая текст стихотворения, предлагает свою интерпретацию; как прекрасно, что он вообще читает стихи, переживая таинство их ритма; как прекрасно, когда ему не мешает ограниченный школьный учитель». Что ж, встречайте «безграничных» школьников с их съехавшими набок горизонтами.

По мнению многих родителей, такая ситуация сложилась потому, что школы отказались от советских программ и моделей образования. Однако эти программы и модели, по крайней мере в содержательной своей части, менялись незначительно. Сравните списки литературы для обязательного чтения и изучения 50 лет назад и сейчас — они очень похожи, особенно в той части, где перечисляются произведения XVIII–XIX веков. Поэтому парус русской словесности должен вроде бы белеть и на горизонте современных школьников. Но его нет. Почему? Причины тут самые разные. Я хочу остановиться на одной — элементарной.

Чтение запоем осталось в далеком прошлом

Как-то Сергей Петрович Лавлинский, методист, у которого я проходила КПК, заметил, что при составлении списков литературы для обязательного изучения никто никогда не задавался вопросом: а когда и по сколько страниц должен и, главное, может читать школьник? Отчетливо помню, сколько я читала в отрочестве, благодаря одной ситуации.

В десятом классе мой учитель литературы сказала, что интеллигентный человек должен читать около 70 страниц в час

Я в тот же день измерила свою скорость чтения — оказалось 65 страниц в час. Читала я тогда каждый день, и обычно больше часа. Собственно, почти всё мое свободное время было посвящено чтению. Моя ближайшая подруга литературой не увлекалась, но около часа в день читала. Конечно, были у меня одноклассники, которые не читали вовсе. Но не об этом типе учеников сейчас речь.

Современный школьник, по моим наблюдениям, читает гораздо меньше. Я как учитель знаю, что бесполезно задавать прочесть, например, девяти- или десятиклассникам 200 страниц серьезного текста, если урок через три дня: не прочтут. Или прочтут так, что будешь не рад.

Интуитивно я давно поняла, сколько нужно задавать на дом, чтобы урок состоялся. Но мини-исследование в старших классах всё же провела. Я задала новое произведение и просила читать столько, сколько подростки посчитают для себя возможным. При этом я просила фиксировать количество дней, подходов к книге, количество минут, затраченных на чтение. Обязательным условием было прекращать чтение, если школьник чувствует: концентрация теряется, и он начинает воспринимать информацию так плохо, что не ответит потом на мои вопросы по содержанию произведения.

В итоге выяснилось, что подростки предпочитают читать не прерываясь не более 30–40 минут. Если это будний учебный день, то школьники больше не находят времени взять книгу в руки из-за уроков, кружков, прогулок. В выходной день могут читать произведение в два приема. В среднем за неделю у них три-четыре сеанса чтения.

Чтение запоем осталось в далеком прошлом. У современного человека есть потребность переключаться на другие виды деятельности.

Так как же ребятам прочесть в десятом классе 1500 страниц «Войны и мира», 600 страниц «Преступления и наказания», 600 страниц «Обломова», 320 страниц «Отцов и детей» и т. д.? Школьные учителя с более или менее заинтересованными учениками пытаются на уроках худо-бедно изучить хоть что-то из прозы, которая детьми как следует не прочитана. Тут уж кто во что горазд. Одна моя коллега из ростовской школы изучала с десятиклассниками всю первую четверть «Грозу» Островского (мол, хоть это произведение знать будут). Она с детьми читала пьесу вслух, анализировала ее, обучала на ее материале сочинению. Ведь учитель понимала, что через год ребятам нужно будет как-то написать итоговое сочинение, которое, как известно, создается с опорой на текст. И действительно, ну хоть какой-то текст знать нужно.

Разумеется, тому же педагогу пришлось в два урока уложить пересказ и анализ «Преступления и наказания»

Разумеется, в памяти у школьников после этого в лучшем случае остался смутный образ чувака с топором, который убил старушку не пойми почему.

А «Война и мир» потом была только в виде просмотра фильма. К тому же, надеюсь, ни для кого не секрет, что учителя, стараясь подготовить детей к обязательному ЕГЭ по русскому языку, используют для этого уроки литературы.

Спрессованные черепки

Когда же тут изучать лирику? В годы моей работы в лицее я успевала уделять внимание только содержательному анализу лирики. Но у меня были достаточно сильные ученики гуманитарных классов, а сам лицей был одним из лучших учебных заведений города.

Изучение стихотворения — это энергозатратное дело. В стихи нужно вслушиваться, как в академическую музыку. Обсуждать их интонирование, связь интонирования со смыслом произведения, искать точки соприкосновения души и текста, а затем идти в анализ. Как раз урок и уйдет. Кстати, с моей точки зрения, только после такого подхода к лирическому произведению можно задавать учить его наизусть.

На изучение лирики в современной школе просто нет времени. Память о тех точечных обращениях к поэзии, которые иногда бывают в школе, сейчас напрочь стирается мощным информационным потоком, объем которого несопоставим с информацией, что была у детей в доинтернетную эпоху.

Можно ли что-то с этим сделать? Думаю, что сохранить лирику в школе в прежнем объеме уже не получится. Нужно признать свершившийся факт. Даже изучение прозаических произведений — дело, ставшее элитарным. Лирика же давно осела культурным археологическим слоем, который представляет собой спрессованные черепки.

На мой взгляд, нужно изменить школьную программу так, чтобы она ставила честные, посильные задачи перед учителем. Нужна реформаторская команда молодых учителей-практиков, которые, в отличие от таких поэтически организованных и слишком связанных с традицией людей, как я, не побоятся как следует поработать скальпелем.