9 мая умер поэт, переводчик и педагог Евгений Клюев. Он писал для детей и «взрослых детей» и верил, что ребенок сам разберется, как всё устроено в жизни, — без помощи родителей. Вспоминаем высказывания автора сказок о воспитании, детской литературе и детстве.
О детях
«Детей у меня нет. Иметь или не иметь детей — решение, которое большинство из нас принимает сознательно. Так что — сознательно — у меня нет детей. Но дети, понятное дело, для меня не только аудитория: это прежде всего способ существования — и я рад, что до сих пор я не потерял ни представлений об этом способе существования, ни контактов с этой — действительно лучшей — половиной человечества».
Интервью для «Комсомольской правды», 2009
«Дети — это вызов взрослому миру, они всегда испытывают мир на прочность. Неопределенные вещи со временем обретают определенность, и таким образом мы взрослеем. Но мне кажется важным сохранить в себе ту самую веру в Белого Кролика [из „Алисы в Стране чудес“] и не превратиться в человека, точно знающего, как в мире всё устроено. Мне хотелось бы, чтобы перспектива становления сохранялась в людях, независимо от того, сколько им лет. И я, простите за откровенность, радуюсь тому, что я еще не вполне сформировался как человек, я продолжаю формироваться, и бог знает, куда меня это может завести».
Интервью для Seasons of life, 2021
«Взрослые могут быть навязчивыми, полагая, что без них дети не разберутся в том, как устроен мир. А детей это, ясное дело, возмущает».
Беседа с изданием магазина «Лабиринт», 2018
«Ребенок вообще есть вызов взрослому миру. Отчасти потому к его мнению и не особенно прислушиваются (даже постоянно повторяя пословицу „Устами младенца глаголет истина“), зато просто обожают поучать его и ставить на место…»
Беседа с изданием магазина «Лабиринт», 2018
«Жизнь в Дании учит меня тому, что не существует вопросов, которые нельзя обсудить с детьми. Всё возможно, любыми словами. Мир ребенка гораздо глубже, чем взрослого. И не только потому, что дети восприимчивее. Они фиксируют будущее и сами создают программу, что детское, а что нет».
Интервью для Seasons of life, 2021
«В Скандинавии есть такое понятие — „воскресный ребенок“, то есть рожденный в воскресенье. Для России вроде не принципиально, в какой из дней недели человек рождается, но в Северной Европе это почти диагноз на всю жизнь — воскресное дитя. В жизни таких людей всё происходит случайно и удачно, а рожденные в другие дни недели много чем обделены. Я про это никогда не знал, но открыл однажды календарь и узнал, что 3 января 1954 года — воскресенье».
Встреча с Евгением Клюевым на выставке «Тверской переплет — 2016»
О детстве и воспитании
«У меня было просто безупречное детство. Мне повезло родиться в очень хорошей среде, в такой… как бы изолированной от мира. Для меня детство — это прежде всего мама. Моя мама — человек, который занимался своим ребенком. Сейчас многие ищут ответ на вопрос, как создать у ребенка впечатление о счастливом детстве. Я знаю ответ и знаю, как сделать детство ребенка счастливым. Ребенком надо просто заниматься, и мама мною занималась. Она была всегда во всех средах, начиная с детского сада, где перезнакомилась со всеми моими друзьями и стала их подругой. В школе она знала не только всех моих одноклассников, но и учителей, взаимодействуя с ними беспрестанно. Она знала всех в университете и всех после университета. Она знает всех в Дании, и часто люди звонят ей, а не мне».
Интервью для издания «Тверская жизнь», 2012
«Моя мама — идеальная. Если бы я должен был родиться сознательным и выбирать маму, я бы выбрал эту, которая у меня есть. Потому что для меня вся литература существовала с ее голоса. Мне было начитано столько всего в детстве… Причем многое из того, чего детям не читают, — „Дон Кихот“, например. Очень тяжелая книга. И я не столько слушал саму книжку, сколько мамин голос, убаюкивающий. Она читала, что-то я понимал, что-то не понимал. Это некая литературная среда, в которой я рос. И на каждое мое желание или нежелание возникала строчка из какого-нибудь стихотворного текста, четверостишия или какая-то песня. Жизни-то я, получается, и не видел: я всегда был окружен большим количеством книг. Я понимал, что правду надо искать в книгах. Она не там, за окном».
Интервью телеканалу «Тверь сегодня», 2013 год.
О сказках и детской литературе
«Я начал писать очень рано. Интересно, кстати, что я помню все мои стихи, написанные в школьном возрасте. Например:
«Зайчик на стене.
Это мне?
Спасибо,
Очень красиво».
По-моему, тогда я писал лучше — во всяком случае, короче. А импульсы [к написанию]… большинство из них — языкового происхождения: я ведь человек, зачарованный языком. В детстве мне было достаточно услышать «ниточка-иголочка, ти-ти, улети // красную ленточку с собой захвати», чтобы навсегда задуматься, что это за симбиоз — «ниточка-иголочка» — и куда и как им предлагается улететь! Знали бы вы, сколько времени в детстве я посвятил решению этой и подобных загадок… Большинство из них так и не решив — и слава богу. Меня всегда привлекали загадки без разгадок. Поэтому я больше всего на свете люблю стихи. И когда встречаю «играй же на разрыв аорты, с кошачьей головой во рту», я ликую».
Из интервью для «Учительской газеты», 2021
«Я очень любил читать сказки в детстве. И до сих пор люблю. Меня тут недавно попросили назвать пять книг сказок, которые оказали на меня самое сильное влияние. Я очень внимательно отнесся к этому заданию и, сто раз подумав, назвал сказки Пушкина, братьев Гримм, Андерсена, „Тысячу и одну ночь“ и „Алису в Стране чудес“».
Интервью для издания «Тверская жизнь», 2012
«Если бы я начал писать сказки сейчас, это было бы логично. Мне 62 года — я как бы такой старикан, который пишет сказочки. Это нормальное амплуа для старика. Но начал-то я их писать раньше, это странно».
Встреча с Евгением Клюевым на выставке «Тверской переплет — 2016»
«То, что сегодня к сказкам такой большой — и, я бы сказал, ожидаемый — интерес, так это, может быть, потому, что человечество в очередной раз начинает осознавать: пора уже наконец поверить в то, что так настойчиво, на протяжении многих и многих веков, сообщают нам сказки. Пора уже отнестись к ним как к серьезной литературе».
Из интервью для «Папмамбук», 2014
«Вообще-то говоря, всё — сказка. И исторический трактат, и газетная статья, и роман, и, может быть, стихи… как бы авторы, работающие во всех этих жанрах, ни настаивали на том, что их миры не пересекаются. Кроме сказок, нет ничего в жизни — и любое событие, пересказанное кем бы то ни было, непосредственно в момент пересказывания превращается в сказку, иногда красивую, иногда страшную, но в любом случае — сказку. А помимо того, сказочная составляющая — это еще и возможность принять то, чего нельзя увидеть, или возможность принять то, во что хочется верить».
Из интервью для «Папмамбук», 2014
«Я часто думаю о делении [книг по возрасту читателей]: оно ведь, по существу, всегда было… вспомним «детям до шестнадцати» или хотя бы обозначения «детская литература», «литература для детей и юношества» и т. д. В настоящее время дифференциация просто идет еще дальше: на обложках книг указывается нижняя возрастная граница и ставится плюс… На двух последних изданиях моих сказок ценз есть: 6+. Я против этого по двум причинам.
Во-первых, дети одного возраста могут быть очень разными, и то, что одному ребенку рекомендуется с 6 лет, другому лучше предложить, когда ему исполнится, скажем, 12… мы ведь ничего не знаем о реальном содержании этих взятых с потолка цифр (а кроме того, как далеко простирается плюс: до восемнадцати лет, до сорока, до семидесяти?).
Во-вторых, мне вообще претит какое бы то ни было вмешательство в акт свободного выбора личности, будь то личность взрослого или ребенка. Поэтому я, например, не только не прислушиваюсь к литературной критике, но и просто не читаю ее: я не люблю, когда мне доходчивым языком объясняют, что такое хорошо и что такое плохо. Сортировка книг — дело читателя, выбирающего собственный круг чтения, а не «доброжелателей», манипулирующих его сознанием. И я ни в коем случае не приветствую взгляд на «Алису в Стране чудес» как на книгу-для-девочек-семи-с-половиной-лет, с одной стороны, а с другой — не принимаю оценок типа «слишком взрослый» или «недостаточно взрослый» перевод, «слишком мужской» или «слишком женский» взгляд на вещи».
Беседа с изданием магазина «Лабиринт», 2018
«Если бы у меня были дети, я, наверное, читал бы им то, что им по душе, вне зависимости от того, как определяют ту или иную книжку литературоведы или детские психологи, — и делал бы это без всяких „чтобы что“. Любое целеполагание имеет в качестве подоплеки предварительную сортировку литературы в соответствии со вкусом взрослых, в то время как отбор текстов для детского чтения, по-моему, имело бы смысл доверить самим детям».
Беседа с изданием магазина «Лабиринт», 2018
Фото на обложке: © Александра Мудрац / ТАСС
КНИГИ
19 книг, которые хочется постоянно перечитывать: версия от учителей. Классика, фэнтези, романтика, сатира и не только
ШКОЛА
«Пелевин есть в кодификаторе, но, думаю, это ненадолго». Педагог Михаил Павловец — о современной литературе в школе
СОВЕТЫ
«Не упрощать, не превращать в плакат»: как обсуждать с детьми произведения о войне
