«Не носитель языка, а носитель дурака у вас преподаёт!». Переводчик Леонид Володарский — о том, как учить английский

Вы точно знаете голос Леонида Володарского, если смотрели в 90-х фильмы на видеокассетах: он переводил большую их часть. Когда вы будете читать это интервью, то буквально «услышите» тот самый голос — Леонид Вениаминович в своей фирменной манере, эмоционально и образно, рассказал «Мелу», что он думает о переводах и переводчиках, новейших методах изучения языка, работе с английским сленгом и не только.

Помните ли вы, когда впервые услышали английскую речь?

У меня отец был одним из лучших преподавателей английского в Советском Союзе, он начал со мной заниматься, и вот тут, конечно, ничего хорошего в моей жизни не произошло.

Я хотел играть в футбол, драться, гонять собак — естественно, в переносном смысле этого слова, — а приходилось сидеть и учиться. Отец был человеком требовательным, жестко за все спрашивал. Аргумент был всегда такой: «Не выучил, не сделал то, что я тебе сказал, — значит, не пойдешь гулять». Обычный и, считаю, эффективный способ воспитания — лишение удовольствий.

Как получилось, что английский не стал для вас повинностью — тем, чем бы не хотелось заниматься впоследствии?

Я очень рано начал читать. Родители настояли, научили — за что я им благодарен, как и за многое другое. Естественно, как любому мальчишке подросткового возраста, мне хотелось читать приключенческие и детективные романы. Но таких в Советском Союзе было совсем мало — те, что были, я быстро перечитал. Родители настаивали на том, чтобы я читал русскую классику, но, за редким исключением, такую литературу мне было читать рановато.

В конце концов отец сказал: «Хочешь, у тебя этих книжек будет столько, что ты их не перечитаешь никогда?» — «Это как?» — «Вот научишься читать по-английски, у тебя этих книг будет полно».

Эти занятия требовали от меня больших усилий. И когда я прочел первую английскую книгу, роман Агаты Кристи, он мне понравился. Потом отец дал мне познакомиться с Джеймсом Бондом. Я открыл для себя чудесный мир увлекательного чтения. Отец, как великий преподаватель, смог меня понять и увлечь.

Вы говорите, что учили английский по книгам. Но ведь сленг меняется. Как вы его изучали?

Если вы хотите стать столяром-краснодеревщиком или реставратором антикварной мебели, вам придется научиться забивать гвозди, работать с наждачной бумагой, с различными лаками, пропитками и так далее. Только тогда вам позволят реставрировать антикварную мебель красного дерева. По-моему, это неплохая аналогия. Сначала надо научиться базовым навыкам.

«Сленг» — волшебное слово, которому дилетанты придают особое, божественное значение. Словари сленга выпускаются каждый год — то, что говорили в этом году, через год забывают. А вот знание грамматики, без которой изучение языка невозможно, — это константа.

Подумаешь, сленг. Сленг сегодня один, завтра другой. Сленг, как у нас говорят, — вишенка на торте. И это, кстати, ошибка перевода.

Человек говорит «вишенка на торте» и думает, что за умного сойдет

Но в оригинале выражение — «глазурь на торте».

Мадам Захарова говорит «рестрикции». Министр иностранных дел сказал «рестрикции». Нет такого слова в русском языке. Надо бы говорить «ограничения». У нас вообще грешат использованием иностранных слов, что не свидетельствует о твердых знаниях русского языка.

Но как все же правильно переводить мат?

Перевод мата — одна из самых легких задач переводчика. Но ставить русский мат там, где в оригинале мат, неправильно. Во-первых, есть слово «гребаный», есть слово «шатаный». Все остается понятным, но эти слова в русском языке вполне приемлемы. А каждый «fuck» переводить матерно, каждый «shit» переводить матерно большого ума не надо. Это скорее свидетельствует о том, что переводчик не умеет работать.

Рита Райт-Ковалёва всем это доказала. Она перевела роман Воннегута «Бойня номер 5, или Крестовый поход детей». Хороший пример. В сцене постановки «Золушки» в лагере военнопленных есть выражение «fuck my luck», а она переводит: «Бьют часы, ядрена мать! Время с бала мне бежать!»

Когда у человека падает сигарета, он говорит: «Shi-it». Как это переводить? Матом? Нет. Скорее перевод следующий: «Зараза! Да чтоб тебя!» В конце концов, можно перевести «твою ж мать».

Если возвращаться к началу: заинтересовавшись языком, вы решили пойти учиться в Институт иностранных языков им. Мориса Тереза, сегодняшний МГЛУ. Помните, почему решили поступать именно туда?

Язык в те прекрасные времена — кусок хлеба. Что такое, например, «исторический факультет»? Это то, что ты можешь превзойти, прочитав сто книг. «Факультет журналистики»? Как можно научить человека хорошо писать? Да никак.

У меня вообще в последнее время вызывают удивление некоторые профессии. Я не могу понять, кто такой блогер, — просто мне непонятно. Или такая-то — «светская львица». Чего-чего? Или политолог, публицист, богослов — тут, прошу прощения, я теряюсь.

А переводчик — это профессия. Есть плохие переводчики и хорошие. Например, великолепный рассказ Тэффи «Переводчица». Ничего не изменилось: неучей, неграмотных людей до сих пор много.

Возьмем какого-нибудь недоросля в худшем смысле этого слова — тиктокера

С TikTok сейчас сложности, с YouTube. Самое время заняться делом, например научиться шить женские брюки. Но тиктокеру кажется, что он знает английский… Он и русский не знал никогда, да и английский не выучил. Человек идёт переводить за гроши — голод не тетка. И вот потом, когда я прихожу в книжный и открываю какой-нибудь перевод наугад и читаю текст, меня охватывает первобытный ужас. Но человеку кажется, что он переводчик.

Есть люди, которые ошибочно считают себя переводчиками. Им кажется, что они умеют переводить, — они не переводчики ни разу и ни секунду. Этому нужно учиться и практиковаться, чтобы профессионалы подсказывали, что правильно, а что неправильно.

Вы как раз преподаете. Расскажите об этом!

Сейчас я преподаю перевод в РАНХиГС на факультете экономики и социальных наук и могу сделать вывод: за два года из человека можно сделать хорошего профессионального переводчика.

Прежде всего нужна практика, практика, практика и еще один раз практика. Практика на занятиях — устный перевод, домашние задания — письменный перевод. Мы проверяем их вместе, по пути я учу студентов, как это делается. Если они получают текст на дом, то это не политический и не экономический текст — этому учит моя коллега, с которой мы вместе ведем курс, — а я даю социально-политические и культурологические тексты. Допустим, про Америку конца 50-х, начала 60-х.

Это не просто перевод — нужно учесть колоссальное количество реалий. У меня складывается впечатление, что молодое поколение вообще ничего не знает и не читает. Без обид! Поэтому я заставляю их лезть в гугл, выяснять, кто этот персонаж, а кто этот, что такое залив Свиней (речь про операцию США в бухте Кочинос с целью свергнуть Фиделя Кастро. — Прим. ред.).

Я считаю, что со студентами чем жестче, тем лучше. Студенты не понимают, что это им во благо. Но если они этого не понимают, я переубедить их чаще всего не могу. Жизнь их научит.

Только жесткость. Да, иногда я им читаю нравоучения, но только чтобы им в жизни полегче было. Потому что у меня есть жизненный опыт — и еще какой, а у них его нет совсем.

Есть мнение, что и хороший, и плохой переводчик может переписать текст так, что он станет новым произведением. Существует, например, мнение, что перевод «Над пропастью во ржи» Райт-Ковалевой существенно отличается от оригинала.

Не может. Не может! Есть произведение, оно — такое-то и такое-то, а если кто-то хочет сделать из говна конфетку — это не вариант. Говно — оно и есть говно. Не надо приукрашивать — соответствуй хотя бы уровню данного произведения. Кстати, сложнее всего переводить плохо написанные тексты.

Соблазн исправить текст надо от себя гнать — не надо ничего исправлять. Виноваты прежде всего издатели, которые хотят заработать денег. Ну а я не хочу это переводить и не буду.

Есть книги, которые я бы сейчас хотел перевести. Многие из них уже переводились, но они переводились так, что лучше бы этого не делали. Это чудовищно — то, что сделали с великолепными текстами. Аргумент такой: «Ну люди-то читают». Но есть люди, которые и российский футбол смотрят.

Людям, которые говорят, что у Риты Райт-Ковалевой неправильный перевод Сэлинджера, я бы сказал следующее: когда гении что-то делают, тиктокеру это непонятно и блогеру это непонятно.

Рита Райт-Ковалева — гений, а они в смысле перевода недоросли

Когда люди говорят, что у Феллини плохой фильм, они не знают, кто такой Феллини. Не видев ни одного фильма Феллини, они считают, что Квентин Тарантино великий режиссер — у них нет точки отсчета.

То же самое с переводом: какое право ты имеешь судить Риту Райт-Ковалеву? Я не сравниваю, например, себя с Ритой Райт-Ковалевой, хотя парочку уроков она мне дала, несмышленому мальчишке. Когда люди начинают говорить о переводах — моих или о любых других, — то хочется спросить: а ты соответствуешь вообще, ты можешь какие-то суждения выносить, провести нормальный анализ текста?

Максим Немцов, который сделал новый перевод «Над пропастью во ржи», по-моему, решил, что Рита Райт-Ковалева неправильно переводит, а вот он сейчас возьмет и переведет правильно. Ему кто это сказал?! «Над пропастью во ржи» или другой перевод, где каждый мат переводится матом, — это смешно.

У Риты Райт-Ковалевой, если вы помните, в «Над пропастью во ржи» даже одного матерного слова нет. Но есть полное впечатление того, как эти люди разговаривают, — вот это высший класс. А если ты ремесленник, в самом худшем смысле этого слова, так тебе и высказываться не надо — промолчи, и за умного сойдешь.

Может ли человек, который просто читает книгу, понять, что перевод хороший, если он не видел оригинала?

Мне не надо видеть оригинал. Я понимаю, что было по-английски и как человек это перевел. Когда к полицейскому обращаются «officer» и это переводится «офицер», конечно, это признак извращенного идиотизма по одной простой причине: если это офицеры, почему ими командует сержант? Переводчик не задавался этим вопросом: написано «officer» — значит, «офицер». А этимология совершенно другая.

Но сейчас об этом говорить я не буду: я никого не собираюсь учить задаром. Жизнь очень трудная, в жизни надо пробиваться, пробиваются трудом, труд предполагает определенные затраты на свое обучение. Для меня безнадежны люди, которые сидят на спортивных сайтах, без образования, которые ничего не читают, но могут с утра до ночи говорить про футбол.

Эти люди говорят, что «Месси не хватило дыхалки». А ты сам когда-нибудь бегал? Ты до метро-то добежишь? То же самое происходит с переводом. Ты же недоросль, ничего не знаешь. Для тебя «officer» — это «офицер». Ну и что, я буду слушать такого человека? Конечно, нет. Я дальше не читаю — зачем, если уровень перевода мне понятен?

Есть не только условные тиктоки, короткие видео и прочее, но и целые тренажеры, онлайн-школы. Это ненужное облегчение задачи или хороший способ сделать язык доступным?

Количество шарлатанов, которое развелось в области изучения языка, не поддается описанию. Я видел их учеников — люди занимаются по два года и не могут перевести на английский элементарную фразу.

Таких проходимцев я могу назвать только одним словом — коучи. Я совершенно случайно столкнулся с коучем по личным, то есть моим, финансам. На нем были весьма низкого качества неочищенные ботинки, галстук, за который я бы и семи рублей не дал. И люди на это ведутся. Люди тратят по 100 тысяч на билет на дешевое представление, и со сцены этот ушлепок кричит им: «Жить надо на позитиве».

То же самое в области изучения языка: «Ох, у нас на занятиях так легко». Легко быть не должно! Девиз спецназа военно-морских сил США (того, что у нас ошибочно называется «морскими котиками») — «Самый легкий день был вчера» или «Единственный легкий день был вчера». Чай с вареньем пить легко, а язык учить всегда сложно.

Когда меня спрашивают, стоит ли идти на такие курсы, а потом рассказывают, что на первом занятии пели песни, я говорю: «Беги оттуда, пока с тебя денег еще не просят».

Я за советские методические установки, к которым прикладываются достижения современной науки

Очень важна мотивация ученика. Зачем тебе знание английского? «Хочу общаться за границей». Я готов с таким заниматься, только деньги оставьте на два месяца вперед. «Почему за два?» Я говорю: «Ну ты же будешь ходить?» Отвечает: «Конечно!» Пока человек не начал работать, ему кажется, что работа будет легкая, прекрасная, увлекательная. А потом выясняется, что это труд, пот и мозоли.

Человек не пришел ко мне на занятие — деньги я все равно возьму. Мне безразлично, что у него случилось в жизни. Я могу сочувствовать, но деньги я не верну. Я живу на эти деньги. А через два месяца, когда он поймет, что деньги потеряны, причем по его вине, он перестанет думать, что язык можно выучить легко и беззаботно. Все интернетовские нововведения облегчают учебу, но не отменяют тяжелый труд.

Но «старые советские методические установки» не предполагали общения с носителями.

Если единственное достоинство человека — его национальность, то есть он американец, англичанин, или француз, или немец, говорящий по-английски, но если они только и умеют, что говорить по-английски, у них нет преподавательского диплома — какой смысл учить язык с этими людьми?

Я говорю своим студентам: «Вы много занимались. И сейчас, чтобы разговориться, ну возьмите вы вот такого вот прихлебателя на 3–4 занятия, может быть, пять. Просто поговорите — вы перестанете бояться делать ошибки, вы будете говорить бегло». Но языку такие люди вас учить не могут и не должны. Они не умеют этого делать.

«У нас преподает носитель языка!» Носитель дурака у вас преподает! А чем он занимался? Это очень сложный вопрос. Кому и как он преподавал английский — это может понять только профессионал. «Ой, я занимаюсь с американцем». Начинаю проверять уровень — боже мой, ниже плинтуса. Нужно быть очень осторожным со своими деньгами. Отдавать их проходимцам не резон.

Языковое чутье — существует ли оно?

Я бы назвал это «профессиональное чувство опасности». Есть понятие «ложные друзья переводчика». «Pamphlet» — это не «памфлет», это «листовка». Когда у нас на улице идет демонстрация, это у нас не «demonstration», это «manifestation».

Морские котики, кстати. Когда мне говорят, что «navy seals — это морские котики», я спрашиваю: «Вы когда-нибудь видели котика? У него хвост, впереди усы, он вас ни за что не считает». Назвать здоровенных подготовленных мужиков «котиками» — голову оторвут. Это спецназ ВМС США.

Есть фильм Lone Survivor. Там эти самые спецназовцы ВМС США получают приказ в Афганистане ликвидировать некоего муллу. Муллу они не ликвидировали, их почти всех убили — катастрофа для спецподразделения. Название фильма у нас перевели «Уцелевший». Ошибка. Я бы не стал с таким переводчиком иметь дело. Цель любого спецподразделения — выжить и выполнить приказ. Фильм нужно было назвать «Выживший». Он единственный выжил из них, как — другой вопрос. Если мне принесут перевод под названием «Уцелевший» — значит, человек не понял сути фильма. Пошел вон. И не надо обижаться.

Мы учим язык постоянно. Что делать человеку, которому кажется, что он уже хорошо его знает?

Ответ один. Постоянно читать, слушать, например, лекции на английском. Не лекцию идиота о том, как преуспеть в жизни, если жить на позитиве. Серьезную — о Крестовых походах, об американской разведке, еще о чем-то.

Кино надо смотреть без перевода. Включаешь сериал, только в сериале должны как можно больше говорить, а не стрелять. Включаешь английские субтитры, надеваешь наушники — и каждый день отдаешь этому 15–30 минут. Выписываешь незнакомые слова, понравившиеся идиоматические выражения. Выписываешь — и запоминаешь.

Наушники обязательны, потому что переводить фильм без наушников — это я как профессионал говорю — очень затруднительное занятие. Может появиться комплекс: ты ничего не знаешь и не понимаешь. Но это тяжелый труд! А когда люди включают фильм на английском без наушников и с русскими субтитрами в смысле изучения английского — это мартышкин труд.

Если кто-то хочет, он найдет способ. Сидеть и ждать, пока банан с пальмы в рот свалится, наверное, не то

«Мне же должно повезти». Ну как повезти? Найти чемодан с миллионом долларов на улице? Владелец вас найдет, и придется все вернуть в троекратном размере.

Мгновенного счастья не бывает, для всего надо работать. Тогда что-то будет или нет. Когда вы обладаете знаниями, умениями, навыками, жизнь предоставит вам возможность их проявить, но к этому надо быть готовым. Если ты всю жизнь ходил по друзьям с прекрасными лицами и рассказывал им, как ты хочешь написать сценарий, и вдруг кто-то услышал твои стенания и дал тебе такую возможность, но ты не знаешь, как это делать, — это что, невезение? Нет. Это называется полная неготовность.

Удачи нет. Есть твоя готовность к определенным обстоятельствам жизни. Если тебе предлагают переводить на определенном уровне и за хорошие деньги, а ты к этому готов, — мы что, будем говорить, что тебе повезло? Нет, не повезло. Так сложилось, а ты был готов. Молодец.

За помощь в подготовке материала благодарим стажеров Анну Свирину и Елизавету Колединскую