«Ирина Сергеевна, я начала читать!» Как живет и работает коррекционная школа в Верхней Салде

Если в обычной школе учат, например, физике, то в коррекционной это может быть урок «как перейти дорогу» и обучение профессиям. В школе, где учатся дети с особенностями развития, кому-то удается получить важные бытовые навыки, а кому-то — профессию. Редакторка «Мела» Анастасия Ларионова поговорила с двумя выпускниками этой школы, Никитой и Ксюшей, а также с директором о том, почему не всем для счастья нужна таблица умножения.

Никита

«Я хочу, чтобы вы спали спокойно»

«Всем сухих рукавов» — так подписаны многие посты на стене «ВКонтакте» 17-летнего Никиты. Это профессиональный сленг пожарных. Так они желают коллегам обойтись без экстремальных выездов. К нам на интервью Никита пришел в форме МЧС России: он участник волонтерского отряда «Юных спасателей МЧС» и вместе с командой тушит пожары. «Работаем мы группой. У меня есть ранцевый огнетушитель. Он предназначен для тушения лесных и торфяных пожаров», — с гордостью говорит Никита.

Однажды пламя было такое сильное, что у него обгорел подшлемник. Сейчас он вспоминает об этом легко, но в тот момент ему было очень страшно. Первый раз Никита участвовал в тушении пожаров, когда ему было 13 лет.

На вопрос «Зачем ты этим занимаешься?» он с улыбкой отвечает: «Чтобы вы спали спокойно»

Помимо волонтерства в МЧС, Никита любит играть на гитаре — особенно армейские песни. Научился он этому сам. Недавно выступил на любительском концерте с песней «Звезда по имени Солнце» Виктора Цоя. Сейчас Никита живет в реабилитационном центре для несовершеннолетних в городе Верхняя Салда. С ним — младшие брат и сестра. Их отец живет в деревне неподалеку. Самый большой страх Никиты — это пауки. А еще он боится остаться без семьи.

После школы Никита планирует отучиться в Верхнесалдинском авиаметаллургическом колледже, потом пойти в армию, а уже после — стать профессиональным пожарным. Ну и, конечно, петь песни под гитару!

Ксюша

«Мама добрая, но строгая»

Ксюше 16 лет. Она увлекается шитьем и мечтает в будущем зарабатывать этим. Ксюша начала шить в 11 лет — помогала маме шить постельное белье, прихватки и полотенца. Сейчас девочка сама шьет себе одежду: платья, блузки, юбки. Ксюша выиграла конкурс по шитью, поэтому ее освободили от итогового экзамена по труду. Но она все равно помогала одноклассникам с подготовкой, подсказывала, как шить.

Ксюша живет в приемной семье вместе с тремя сестрами в Нижней Салде. «Дом шлакоблочный. Там три комнаты, туалет и коридор, большая кухня. Еще у нас огород и гараж», — описывает Ксюша. Мама Ксюши — домохозяйка и больше всего любит заниматься огородом и заплетать дочкам косы. «Мама добрая, но строгая. Если что-то не так сделаешь, она говорит с тобой по душам», — рассказала нам Ксюша.

Папа Ксюши работает электриком в библиотеке. Самую близкую подругу зовут Настя: «Сейчас она лечится. Она мне очень сильно понравилась из-за щедрости и доброты. Настя поддерживает: жалеет меня и защищает от мальчиков, которые пристают». Обычно Ксюша и Настя разговаривают по видеосвязи, так как живут в разных городах. С нами Ксюша тоже говорила по видео:

— Расскажи, что для тебя счастье.

— Счастье — это если что-то хочется, то оно у тебя есть, и ты счастлив.

— О чем ты мечтаешь?

— Я мечтаю, чтобы у меня все было. И я бы пошла на профессию швеи.

Сейчас, после экзаменов, девочка поступила в колледж. В будущем она мечтает организовать собственное швейное мероприятие вместе с биологической мамой — Анной Владимировной. Девочка хочет шить и продавать свои изделия в интернете и в собственном офлайн-магазине.

Школа, где учат ходить в магазин и на почту

Никита и Ксюша — выпускники коррекционной школы в Верхней Салде. Это город в Свердловской области, до Екатеринбурга почти 200 километров, живут в нем примерно 40 тысяч человек.

В коррекционной школе города учатся дети с разными особыми образовательными потребностями. В этой школе нет физики и английского языка, вместо математики некоторые дети ходят на «математические представления». Там им дают базовые знания о фигурах и простых действиях вроде умножения и вычитания — то есть учат тому, что может пригодиться в повседневной жизни.

Кроме привычных предметов вроде физкультуры и истории, в расписании есть «Основы социальной жизни». На этом уроке класс могут сводить на экскурсию в магазин или на почту или научить переходить дорогу. Этот урок также может быть посвящен основам гигиены: детей учат мыть руки, чистить зубы.

«Мы помогаем нашим школьникам освоить то, о чем нормотипичный ребенок вообще не задумывается: он учится по образу и подобию родителей дома. Ребенку с интеллектуальными нарушениями в этом плане нужна некоторая профессиональная помощь, ” — рассказывает директор Ирина Сергеевна.

Помимо расписания, коррекционная школа отличается количеством детей в классе. Если в обычной школе в кабинете могут быть и 30 человек, здесь — максимум 12. Если речь идет о детях с РАС, то в классе будет не больше восьми. В случае тяжелых множественных нарушений развития -максимум пять. В таких классах учитель несколько минут работает индивидуально с одним ребенком, пока тьютор наблюдает за остальными. Затем наступает очередь другого школьника.

В каждом кабинете есть диван и кресло: утомляемость детей выше. Ребенок может работать 10–15 минут, но потом ему понадобится выйти из-за парты, пройтись, отдохнуть. Учителя на уроках иногда проводят физминутки.

Один из классов оборудован специально под сенсорную интеграцию. Все предметы в нем помогают школьникам получить разнообразный моторный и эмоциональный опыт. Там есть батут, качели, интерактивный экран. Этот класс улучшает координацию детей — им становится легче передвигаться и ориентироваться в пространстве. Директор говорит, что это особенно необходимо детям с РАС.

«У каждого свой путь и свои возможности»

Если интеллектуальные особенности детей в классе совершенно не похожи, учитель может каждой группе детей объяснять материал по-разному. Соответственно, на контрольной будет столько вариантов, сколько в классе групп. Детям с особенно сложными диагнозами учитель может дать карточку, куда нужно вписать что-нибудь — это будет считаться выполненной контрольной работой.

«У каждого ребенка свой путь, свои возможности. Только с их учетом к ребенку предъявляют те или иные требования. Два ребенка могут получить отлично за решение примера. Хотя, условно, один из них посчитает правильный ответ, а другой просто поймет, что речь идет о вычитании. У этих двух детей изначально неравные условия. Поэтому требовать от них одинаковых результатов было бы несправедливо», — объясняет Ирина Сергеевна. Если учителя чувствуют, что ребенок не справляется с нагрузкой, они собирают консилиум и обсуждают, какая помощь требуется этому ребенку.

Директор уверена, что для ребенка с особенностями развития образовательный процесс должен быть наглядным: «Если ребенок не говорит или говорит плохо, мы можем положить перед ним ряд картинок, на которых изображены определенные действия. Когда ребенок захочет в туалет, он покажет на картинку, на который нарисовано соответствующее действие».

Однако, подчеркивает директор, наглядность не должна быть отвлекающей. В общеобразовательных школах на стенах часто висят плакаты с дополнительной интересной информацией. В коррекционной школе вы такого не увидите. Этот текст может отвлекать.

Игровая деятельность на уроках сохраняется вплоть до старших классов. Даже в девятых классах внимание детей могут привлекать с помощью куклы Петрушки.

«Мы делаем упор на трудовое обучение»

Ученики Верхнесалдинской школы оканчивают девять классов. Итоговый экзамен — комплексный: задания по русскому языку, математике и аттестация по трудовому профилю (это обязательный предмет в расписании). Школьники сдают экзамен по профилю, который выбрали после седьмого класса. До этого им показывают разные виды труда. Одноклассники делятся не по полу, а по предпочтениям ребенка и родителей. Некоторые мальчики, например, выбирают швейное дело, и учителя их только поддерживают.

«В процессе обучения детей с особенностями здоровья мы не стараемся дать им сложные академические знания. Вместо этого мы делаем упор на трудовое обучение и профориентацию, ” — говорит директор.

В пятом классе у детей шесть часов труда в неделю. Помимо этого, один час отведен на индивидуальное предпринимательство. К концу девятого класса все дети занимаются каким-то делом. Кто-то выжигает по дереву. Кто-то продает свои картины. Кто-то вяжет или шьет на заказ.

«Может, они никогда не научатся делать то, что умеют многие люди, но они умеют другое»

Ирина Сергеевна рассказывает, что есть целый ряд профессий и занятий, с которыми дети с особенностями развития отлично справляются: «Да, может, они никогда не научатся делать то, что умеют многие люди, но они прекрасно умеют другое. Например, они прекрасно справятся с работой обслуживающего персонала или других профессий, где нужно четко следовать инструкциям. Наши дети выполняют монотонные однотипные действия с большим удовольствием. Там, где нормотипичный человек скажет: „Мне скучно, мне надоело, я не буду этим заниматься“, наши дети скажут: „А мне нравится!“ Они могут получить соответствующие профессии в колледже, после девяти классов. К примеру, рабочие по обслуживанию зданий, сотрудники клининговых компаний, швеи и так далее».

Большинство детей после школы идут учиться в техникумы и колледжи. Поэтому в школе на уроках трудового обучения они изучают практические специальности: вязание, ремонт обуви, штукатурно-малярное дело, швейное дело. Выпускники с тяжелыми заболеваниями, которые не могут освоить образовательную программу техникума, обращаются в соцзащиту населения или в Центр социального сопровождения детей с инвалидностью, там им предлагают дальнейшие варианты жизни и устройства.

Многие сразу после школы идут работать в клининг или устраиваются помощниками воспитателей в детские сады: эту специальность они осваивают еще в школе. Некоторые выпускники Верхнесалдинской школы после выпуска идут в обычные вечерние школы. Например, в седьмой класс.

«У нас нет выпускников, о которых мы ничего не знаем. Все наши дети обязательно возвращаются, приходят в школу в гости, когда поступают в колледж: скучают. В колледже они понимают, как мы их тут лелеяли, как заботились о них, ведь там к ним относятся как к нормотипичным взрослым выпускникам. Мы в свою очередь видим результат нашего труда и понимаем, что перед нами образованные, умные, прекрасные люди. Вы не представляете, как мне радостно, когда меня везет бывший ученик-таксист. Я думаю: «Как здорово! Он сдал на права! Это мой ученик!»

Недавно я встретила в магазине бывшую ученицу. У нее заболевание, при котором невозможно научиться ни читать, ни писать: не работает нужный отдел в мозге, и все. В магазине она стояла с двумя детьми: передо мной была счастливая мамочка! Я все время в детстве ей повторяла: «Вика, нам с тобой нужно просто научиться отличать твою фамилию. Чтобы ты поняла, что речь в документе идет о тебе, и поставила подпись».

Между нами состоялся диалог, после которого мне хотелось плакать от счастья:

— Вика, ну а как ты сейчас, читаешь?

— Да, Ирина Сергеевна, я начала читать. Сама, потихонечку. У меня скоро ребенок пойдет в первый класс: мне же нужно ему помогать!»

«Каждая беременная верит, что у нее родится академик или космонавт»

Ирина Сергеевна говорит, что многим родителям тяжело принять диагноз детей. Когда ребенок проходит специальную комиссию, получает диагноз и рекомендацию на обучение в коррекционной школе, мамы и папы отказываются верить в это и не хотят отправлять ребенка в коррекционную школу.

«Каждая беременная женщина точно знает, что у нее родится академик, космонавт или как минимум следующая Майя Плисецкая. Будущая мама всегда думает, что у нее будет самый-самый талантливый ребенок. И вдруг в мир приходит ребенок с определенными особенностями. Мама не может смириться и не хочет идти в нашу школу. Тогда начинаются пытки для ребенка — по-другому и не назовешь решение родителей отдать ребенка в третий раз подряд учиться в первом классе обычной школы.

Ребенок не может освоить программу, а мама встает в позу: «Мой ребенок не дурак». Мы пытаемся объяснить, что наши ученики не дураки, они особенные. Им просто нужно больше времени для осмысления приобретенных знаний. Очень мало осознанных родителей, которые понимают, что ребенок необычный, что он такой и другим не станет, и не предъявляют к нему лишних требований.

«Он должен выучить таблицу умножения!» — говорила мне мама ребенка с талантами к рисованию. Я говорю: «Зачем? Ну зачем? Ну если ваш ребенок пойдет в магазин, есть калькулятор. Давайте мы его научим работать с калькулятором. Это важнее для него, чем зубрить эту таблицу, не понимая потом, как ее применить».

Ирина Сергеевна и все учителя на своем опыте убедились, что коррекционные школы для детей с особыми образовательными потребностями — это хорошая поддержка родителей. «Каждый родитель ребенка с особенностями развития тревожится. Это естественно и абсолютно нормально. Для этого и нужны такие школы, как наша. Когда мамы и папы в панике, они не знают, к какому специалисту обратиться. В школе же необходимые ребенку эксперты, педагоги-специалисты, работают в одной команде. Родители могут отдать сюда ребенка и быть спокойными: к концу девятого класса он получит все необходимые социальные и бытовые навыки, которые помогут ему впоследствии найти работу, завести семью и друзей».

Директор говорит, что значительную часть проблем коррекционно-развивающего образования можно было бы решить при должной государственной поддержке. В частности, важно психологически поддерживать родителей, которым трудно принять диагноз ребенка.

«Государство бы облегчило нам задачу, если бы для молодых родителей детей с особенностями развития проводили консультации на ранних этапах, с первых дней жизни. Это можно делать с помощью фондов или клубов для родителей. Когда у школьников возникают какие-то потребности, связанные с образовательным процессом, мы решаем эти проблемы с помощью благотворительных фондов. Например, нам часто помогает фонд „Эмпатия“», — поясняет директор.