Плохих родителей тоже нужно хвалить

Программа «Зрелое родительство» (Mellow Parenting), которая сегодня работает в России под эгидой Фонда «Обнажённые сердца», существует в Великобритании уже 20 лет. Она помогает семьям с финансовыми или медицинскими проблемами. Родителям, которые употребляют алкоголь или наркотики, либо стали жертвами домашнего насилия. Мы поговорили с идеологом проекта, клиническим психологом Кристин Пакеринг — о том, как помочь таким родителям и почему очень важно их хвалить.

Почему возникла необходимость в таких программах?

Для начала я бы хотела подчеркнуть, что мы некоммерческая организация. Наша цель — работа с семьями в сложных ситуациях. Обычно мы сталкиваемся с теми самыми случаями, которыми занимаются работники социальных служб: требуется решить, нужно ли забирать ребёнка из семьи. Речь идёт о домашнем насилии, о родителях, у которых могут быть нарушение психики или другие трудности (например, наркотическая зависимость). Они слишком заняты собственными проблемами и не могут сконцентрироваться на детях.

Родителям, чьи семейные отношения были нарушены в раннем детстве, вдвойне сложно найти контакт со своим ребёнком

В работе с ними мы используем несколько подходов, потому что просто психологической поддержки бывает недостаточно. Иногда она помогает папам и мамам лучше себя чувствовать, но не всегда делает из них хороших родителей. Мы же хотим обучить их тому, чтобы они были более последовательными и поняли, как наладить контакт с детьми.

Мы основываемся на теории привязанности, которая предполагает, что наши детские отношения влияют на более поздние. Поэтому мы помогаем родителям развивать безопасные отношения с детьми, стать близкими и надёжными взрослыми для них, чтобы в своей дальнейшей жизни эти дети могли построить здоровые отношения с другими людьми.

Как это происходит на практике?

Часть дня мы проводим, занимаясь отдельно с родителями, а потом наши сотрудники вместе с родителями и детьми занимаются какими-то очень простыми вещами, которые они смогут повторить у себя дома. Ведь эти родители, многие из которых находятся в депрессии, загружены своими проблемами.

Они часто просто не помнят, чтобы с ними кто-то когда-то играл, забыли, что играть — это весело

Во второй части дня дети идут в детские группы, а родители — в свои, где развивают родительские навыки. Один из главных элементов работы — обратная связь по видеозаписям, где мы фокусируемся на том, что получается хорошо. Мы записываем у них дома видео, где они занимаются с детьми, а потом, во время группы, вместе садимся и смотрим.

Мы много их хвалим! Большую часть этих родителей всю жизнь только критикуют. Если мы, смотря их видео, начинаем говорить, что они всё делают не так, люди закрываются и не хотят меняться. Так что мы используем другую стратегию. Мы говорим: «Смотрите, ваш ребёнок вам улыбнулся, как это здорово!». Хочется, чтобы в этот момент родители поняли, что они не всегда только всё портят. Есть вещи, которые они делают хорошо. В целом, мы стараемся не давать им ответы, а сделать так, чтобы они их сами нашли.

Но ведь перед тем, как найти контакт с ребёнком, им нужно найти контакт с самими собой?

Конечно, мы работаем с ними. Для некоторых участников наших групп используем когнитивно-поведенческие подходы. Для других — релаксацию и медитацию. Это хороший способ расслабиться и сделать так, чтобы эмоции не переполняли слишком сильно. Если у родителей есть более серьёзные/сложные проблемы, такие как наркозависимость или насилие в семье, то помогаем им найти нужных специалистов в дружественных организациях — даём номера телефонов, контролируем, что процесс начался.

Почему вы разделяете матерей и отцов, которые участвуют в программе?

На это есть объективная причина. Есть результаты исследований, которые показывают, что если мы объединим в одну и ту же группу пап и мам, у первых всегда будет преимущество. Для мам преимуществ смешанной группы меньше, их результаты гораздо выше в отдельных группах.

Мне кажется, так происходит потому, что мужчины стараются как-то выделиться, а женщины, наоборот, уходят на второй план. Ещё одна причина — мамы и папы сами говорят, что они бы предпочли заниматься в однополых группах. Ведь мы время от времени говорим об очень интимных темах. Если у вас был опыт домашнего насилия, то говорить в смешанной группе об этом может быть очень сложно.

Читайте также:

«Это страшно, когда ребёнок возвращается домой, как на линию фронта»

А с точки зрения содержания эти группы очень похожи. Там просто немного по-разному сформулированы одни и те же вопросы. Вот один пример. Вопрос для мам звучит так: «Когда дети очень маленькие, они должны находиться с мамой 24 на 7?». Для мужчин он же был сформулирован иначе: «Мамы должны находиться 24 часа в сутки с ребёнком, а папы вовсе не важны?». Кроме того, многие бытовые навыки для женщин более понятны. Хотя, вопреки стереотипам, менять подгузники не все женщины умеют автоматически.

Неужели люди с тяжёлыми проблемами приходят к вам сами?

Такой вариант — скорее исключение. Им страшно просить помощи, так что нам нужно как-то пытаться до них достучаться. Мы разработали эту программу и обучаем другие организации, которые сталкиваются с проблемными семьями. Так что к нам их чаще всего направляет какая-то другая организация или социальные работники. Или же они стали участниками судебного процесса по изъятию ребёнка из семьи — и тогда мы становимся их единственным шансом как-то наладить ситуацию и сохранить семью. Если они готовы работать над собой, у них есть все шансы.

Я знаю, что работа социальных служб в Великобритании вызывает очень много вопросов. Говорят, что эта система слишком жёсткая, и поэтому часто детей изымают несправедливо. Что вы об этом думаете?

Это очень сложный вопрос. Социальные службы действительно часто превращаются в такое «бюро расследований». Потому что на них давит общество, законы. Но в итоге люди становятся подозрительными. Они начинают думать, что к ним пришли, потому что хотят отобрать ребёнка.

Мне жаль хороших социальных работников. Они есть, но находятся в системе и вынуждены работать, как пожарные. Им нужно найти проблему и среагировать на неё в достаточно экстремальных условиях. Я знаю, что многие из этих сотрудников предпочли взять на себя как раз «терапевтическую» роль, а не инквизиторскую.

Процент разводов в семьях, где есть дети с особенностями, очень высок. Почему родители не всегда способны сохранить семью в такой ситуации?

Да, статистика показывает, что чаще распадаются семьи, где есть ребёнок с нарушением развития. Мне кажется, что воспитывать и следить за любым ребёнком — очень тяжёлая работа. Ухаживать и воспитывать ребёнка с нарушением развития — ещё большая работа.

Если у родителей не очень крепкие отношения, то это их легко разрушит. Стресс сильно влияет на отношения. Лучше быть разведёнными родителями, которые оба любят ребёнка, чем родителями, которые живут вместе, ненавидя друг друга, потому что их держит общий ребёнок.

Самое главное, что может подарить разведённая пара своему ребёнку, — возможность иметь хорошие отношения со вторым родителем. Независимо от того, насколько вы злитесь на своего бывшего партнёра.

В России стали больше говорить о защите прав детей, но мы всё ещё в начале пути. Что позволило Великобритании добиться такого отношения к детям в обществе?

У нас ещё несколько десятков лет назад началось сильное политическое движение за права детей, за право на образование. В какой-то момент оказалось, что детей с любыми трудностями часто просто выкидывали из образовательной системы. Поэтому мы добились, чтобы все получили право на образование. Были созданы службы поддержки, обучены тьюторы, которые будут помогать адаптироваться в детском саду и школе. Я думаю, что как раз после этого началось мощное родительское движение в защиту прав детей, на правительственном уровне в том числе.

Сейчас уже практически невозможно вернуться назад и представить, что раньше всё было так плохо. Конечно, всё ещё ведутся дискуссии, например, должен ребёнок с тяжёлыми нарушениями развития идти в обычную школу или в специализированную.

Какова ваша позиция по этому вопросу?

Мне кажется, что детей нельзя исключать из образования, но мне не нравится и другой тренд, когда люди думают, что таких детей можно просто поместить в обычный класс — и всё будет хорошо. Это несправедливо по отношению и к ребёнку, и к сверстникам, и к учителю. В идеальном мире я бы хотела, чтобы ребёнок учился в обычном классе, но чтобы и ему, и учителю, и родителям обеспечивали полную поддержку.

У нас, в Великобритании, есть общеобразовательные школы со специальными отделениями, которые направлены на поддержку особых детей. Они присоединяются ко всем остальным ученикам только на некоторых уроках, а помимо этого у них есть и свои занятия.

Читайте также:

Может ли ребёнок с аутизмом учиться в обычной школе и как ему с этим помочь

Я видела детей с рассстройствами аутистического спектра, которые плохо себя чувствовали в обычной школе. Один мальчик залезал под стол и закрывал руками уши. Что делать в такой ситуации? Можно сказать, что он может учиться в обычной школе — и он будет страдать. А можно сказать, что у него аутизм — повесить на него этот «ярлык» на всю жизнь.

Что этот «ярлык» будет означать для него в Великобритании?

Иногда этот ярлык может открывать им дополнительные возможности. Например, в школах это послабления на экзаменах. Не думаю, что сегодня при диагнозе «аутизм» вас обязательно исключат из каких-то рабочих сфер или активностей. Когда-то в Великобритании людей с расстройствами аутистического спектра специально принимали на работу в почту. Потому что у них очень систематичное мышление, им нравится делать одну и ту же повторяющуюся работу, так что они были идеальными сотрудниками. Но я искренне надеюсь, что на каждого человека будут смотреть как на отдельную личность, вне его диагноза.

Вы приезжаете в Россию не первый год, какие изменения вы видите в отношении общества к детям с особенностями?

Мне кажется, что произошли огромные изменения в том, как принимают детей с нарушением развития. Я вижу замечательный прогресс. Мне кажется, что здесь, как и во многих других развивающихся странах, на эти процессы влияет бедность и тяжёлая экономическая ситуация. Все наши хорошие методики, к сожалению, не изменят эту ситуацию. В России программа работает с 2005 года, а эксперты Фонда «Обнажённые сердца», клинический психолог Татьяна Морозова и детский невролог Святослав Довбня, стали сертифицированными тренерами программы «Зрелое родительство». Сегодня программа реализуется различными государственными и некоммерческими организациями в Москве, Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и других городах. Люди, которые обращаются туда, получают помощь бесплатно.

Фото: Shutterstock