«Изучаем Пушкина и Тютчева, а люди слушают Тимати и Розенбаума»

Преподаватель РАНХиГС, ведущий еженедельной программы о литературе на радио «Серебряный дождь», создатель первого литературного онлайн-приложения «Я-Читатель» — о том, почему обсуждать учебники бесполезно, как школьная геронтократия развращает детей и где им брать примеры для подражания.

«Хорошему преподавателю учебник не нужен»

Литература — единственный предмет из школьной программы, не нацеленный на знание. Литература как художественное явление — это предмет эстетического цикла. И если вы спросите кого угодно (писателя, критика, литературоведа), зачем нужна литература, он вам одной фразой не ответит. Толстой, например, говорил: «Если бы меня попросили рассказать, о чем я написал „Анну Каренину“, мне пришлось бы написать „Анну Каренину“ заново». Эта цитата применима к разговору о литературе в целом. Чтобы научить школьников этике, существует религия. Вы хотите узнать о прошлом? Есть история.

Литература — вещь ненужная в прямом смысле слова, потому что ей невозможно найти применение

И на эту принципиальную ненужность накладывается традиция преподавания литературы в нашей стране, которая очень недалеко ушла от Советского Союза, где литература, история, языки и все остальные дисциплины были идеологическими предметами.

Когда я сам учился в школе, наш преподаватель русского языка 80% времени тратил на изучение правил (написание «н» и «нн», запоминание бесконечного количества наречий, которые пишутся слитно или раздельно и тому подобное). Зачем это было нужно? Чтобы, не дай бог, дети не начали думать о красоте языка, его истории, старославянском, древнерусском, не стали использовать язык как инструмент для глубокого мышления.

С литературой происходило то же самое: линейку произведений так называемого «критического реализма» выстроили еще критики-разночинцы, а в советское время все усугубилось «невозможными» романами типа «Поднятой целины», «Тихого Дона», «Разгрома», «Молодой гвардии», которые были включены в программу не ради художественной ценности, а для решения идеологических задач.

В итоге у нас две проблемы: ненужность литературы как таковой и ее крайняя заидеологизированность

Потом, когда оковы тяжкие пали и мы глотнули свободы, выяснилось, что хорошим преподавателям совершенно не нужен учебник: они и в ситуации советского времени могут успеть рассказать про Анну Ахматову, Марину Цветаеву и найти содержательные вещи в романе «Как закалялась сталь». А плохому преподавателю даже включение в программу бесконечных Бродского-Заболоцкого-Пастернака-Мандельштама никак не поможет. Поэтому я считаю, что все нынешние споры о программе и учебниках все-таки преувеличены. Пока существует такая форма обучения, как урок, и пока нет прослушивающих устройств во всех классах России, преподаватель будет делать все, что хочет. Можно проконтролировать бумажки, которые заполнит учитель, но его самого контролировать невозможно.

«Везде крамола, разврат, неоднозначность»

В наше время происходит перманентная попытка рейдерского захвата литературы как культурного текста, который рассказывает об истории страны: нам предлагают убрать из программы то одно, то другое произведение. Помните знаменитую песню Галича, где бывший охранник ГУЛАГа получает путевку на Черное море, приходит на пляж с пивом, и ему не нравится это море «Черное, крученое, никем не прирученное»?

Литературу, как море, загнать в барак нельзя

Поэтому условный Владимир Мединский, который предлагает убрать из школьной программы то Федора Достоевского, то Льва Толстого, вообще-то, прав: исходя из этой логики приручения, литературу проще отменить. Спросите коммуниста, единороса, православного батюшку, муфтия и так далее — у вас не останется ни одного произведения в школьной программе. Везде крамола, разврат, неоднозначность.

Кстати, в позднесоветское время учитель мог рассказывать о каких-то серьезных вещах в рамках школьной программы, например, находить цитаты из Евангелия в «Преступлении и наказании». А то, что происходит сейчас, — это попытки архаичного, примитивного, беспомощного сознания ограничить читательский опыт детей. В итоге школьная программа существует сама по себе и с этим читательским опытом никак не пересекается. Задача хорошего учителя заключается в том, чтобы эту пропасть преодолеть, например, обращая внимание на современную литературу.

Нужны не только книги

Я убежден, что на уроках литературы нужно смотреть и обсуждать кино. Потому что, во-первых, школьники все равно смотрят фильмы, но не умеют их анализировать и обсуждать. А во-вторых, потому что есть фильмы, которые достигают тех целей, о которых мы говорим, быстрее и эффективнее. Например, «Пролетая над гнездом кукушки», «12 рассерженных мужчин», «Римские каникулы» школьникам нужно смотреть обязательно.

Потому что именно в американских фильмах часто говорят о сложных вещах просто, ничего не опошляя

Из советских лент школьнику совершенно необходимо, на мой взгляд, посмотреть с учителем мощнейший экзистенциальный христианский фильм «Чучело» — великую картину, которая чудом вышла на экраны. Дело в том, что «Евгений Онегин, «Герой нашего времени» и прочие истории про скучающих развратных людей прекрасны, но не являются образцами. А подростку необходимо, чтобы с ним кто-то прожил процесс взросления и ответил на те важные вопросы, которые он не может себе задать, хотя и чувствует, что с ним что-то происходит.

Робинзон Крузо вместо Обломова

Философ Петр Струве сказал, что русская история не получилась, зато получилась русская культура. Это, конечно, здорово, но в школе детям постоянно рассказывают, как у героев что-то не получилось. Обломов, Печорин, Онегин, Манилов, Раскольников, даже Чичиков, то есть все главные персонажи русской литературы, кроме Пьера Безухова, — неудачники. Нам нужен русский Робинзон Крузо! В школьной программе есть повесть Михаила Пришвина «Кладовая солнца», в которой мальчик Митраша ставит перед собой цели и добивается их, но она изучается в шестом классе.

А в старшей школе нам катастрофически не хватает примеров людей действующих, активных, умеющих созидать, а не только грустить или воевать

«Дуэль» — это, может быть, единственный рассказ Чехова, который хорошо заканчивается. Это мощнейшее и совершенно целомудренное произведение, в котором обсуждается все: измена, верность, долг, похоть. Там герой преодолевает себя и меняется к лучшему, а мы изучаем «Спать хочется» и «Крыжовник», как будто специально отбирая самое депрессивное и скучное.

Что такое хорошо и что такое плохо

В какой-то момент необходимо начать со школьниками разговор о хорошей и плохой литературе, развивать хороший вкус. Ведь это парадокс: мы изучаем Пушкина и Тютчева, а люди все равно слушают Тимати, Розенбаума, «Юмор FM» и «Радио Шансон».

Чтобы приучить детей к хорошей литературе, нужно говорить с ними о самом понятии вкуса и писать с ними этюды (наброски художественных произведений), чтобы они понимали, как устроен художественный текст.

Нужно брать примеры плохих и хороших текстов, чтобы ученики могли их сравнивать

И видеть, как можно умело пользоваться языком и, наоборот, какие неуклюжие тексты получаются, если автор не чувствует языка и не знает его законов. А у нас обычно учитель, заходясь от восторга, читает вслух «пятерочные» сочинения, совершенно не осознавая, что ученикам неинтересно, каким образом кому-то удалось этому учителю угодить.

О школьной геронтократии

Школе, на мой взгляд, срочно нужна планомерная государственная политика по замене кадрового состава в связи с постпенсионным маразмом. Бывший губернатор Пермского края Олег Чиркунов рассказывал мне, как учительницы-пенсионерки в сельской школе спросили его, когда же в школе будут реформы, на что он ответил:"Когда вы уйдете на пенсию».

Для общества дешевле и безопаснее уволить старых преподавателей, дав им выходное пособие на год вперед и позвать молодых людей

Ведь держать в школе старушек, с которыми детям нечего обсуждать, не просто бесполезно, а контрпродуктивно. Геронтократия развращает учеников, потому что рождает тотальный пофигизм и вранье: дети понимают, что находятся под властью чуждых им людей, которые не знают, кто такой Гарри Поттер, и не смотрели мультфильмы Хаяо Миядзаки. Понятно, что речь идет не обо всех преподавателях пожилого возраста, но эта проблема в школе безусловно существует.