«Дети должны прочесть все эти длинные тексты»
«Дети должны
прочесть все эти
длинные тексты»

«Дети должны прочесть все эти длинные тексты»

Анна Наринская — о подходе к преподаванию литературы в российских школах

От редакции

9

18.04.2016

Писатель и литературный критик Анна Наринская в своем манифесте на «Меле» рассуждает о школьной программе по литературе, методике ее преподавания в современных школах и рассказывает, почему в некотором роде этой методике не хватает «советскости», а нам — правильного представления о том, как надо (и надо ли) знакомить детей с классикой.

Необходимость составить «манифест», да и вообще выразить резкую мысль по поводу гуманитарного образования, в моем случае неизбежно сталкивается с общественными обстоятельствами нашей сегодняшней жизни, и одно в некотором смысле аннигилирует другое.

Я преданный сторонник «канона» в изучении литературы. Наше восприятие не только искусства, а вообще жизни зиждется на великих текстах, которые сформировали сознание тех, кто живет в пространстве русского языка. Список этих текстов известен, в связи с отменой советской власти он претерпел незначительные и разумные изменения.

В утилитарном смысле «программа по литературе» подразумевает этот список (который, повторюсь, в его теперешнем школьно-егэшном виде кажется мне удовлетворительным) и способ подхода к ним. Здесь я также стою на консервативной точке зрения. Да, дети должны прочесть «все эти длинные тексты». Возражения вроде тех, что у детей сегодня совершенно другой ритм сосредотачиваемости, и поэтому прочесть подряд «Войну и мир» им сложно, кажутся мне несостоятельными: детство ровно то время, когда еще можно прививать детям разнообразные схемы поведения, в том числе дисциплину чтения. И именно в детстве эта дисциплина дается лучше всего.

Мы же не спорим с тем, что изучать иностранные языки надо с детства. Почему же мы спорим с тем, что умение преодолевать строчка за строчкой длинный текст тоже должно прививаться с детства?

Еще более бессмысленными мне представляются претензии по поводу того, что детям сложно «соотнести» себя с этими текстами, так как они не коррелируют с сегодняшней реальностью. Только подумайте: с полной серьезностью обсуждается, что конфликт в «Анне Карениной» устарел и непонятен, потому что, мол, сегодня разводись-не хочу. И это при том, что теперешние дети и подростки вполне понимают и соотносят себя с ситуацией королевы, у которой сложные отношения с драконом.

Для того, чтобы превратить эти высказывания в настоящий «консервативный» манифест, мне недостает одного шага. Я уже высказалась за обязательный для всех список «программных» произведений и за обязательность их чтения во всей полноте. Осталось высказаться за хоть какое-то единство подхода к ним и освоения их (необходимое хотя бы для страховки от неумного учителя). И вот тут я буксую.

Когда ругают «школьную литературу», чаще всего отмечают ее «советскость». Так вот, в некотором смысле главная проблема теперешней школьной программы — в отсутствии «советскости». Не идеологической, разумеется, а методологической.

В чем был смысл преподавания литературы в советской школе? В том, что детям объясняли, о чем все эти произведения и вся эта литература вообще

Она, говорили нам, про классовую борьбу, про неотвратимость революции и предпосылки к ней. И туда сводилось все: «лишние люди — Чацкий, Онегин, Печорин», «дубина народной войны у Толстого» и так далее. А если необходимое произведение шло вразрез с такой идеологией, то оно объяснялось как пример от обратного: говорили, что богоискание Достоевского — это страшная его ошибка.

Этот пример работает в двух направлениях. С одной стороны, он показывает насколько школьной программе, да и вообще некой стройной концепции культуры (а именно ее должна являть собой школьная программа по литературе), необходима идея. Советский школьный канон и оказался таким прочным потому, что он был нанизан на стержень, скреплен им. И вот (по умолчанию) мы пользуемся им до сих пор.

Но ровно так же это демонстрирует и то, как легко именно слаженная концепция поддается манипулированию и пропагандистской идеологизации

За все годы относительной свободы в наших школах никто не удосужился сформулировать основную мысль «школьного литературного канона». Про что все это? Про поиск Бога? Про необходимость и опасность свободы? Про ценность человека? Что объединяет эти тексты в один большой культурный текст? Теперь мы дождались времени, когда нам, скорее всего, укажут, что их объединяет соборность и нелюбовь к проискам Запада, и напишут по этому поводу единый учебник. То есть опять сделают великую русскую литературу предметом манипуляции и промывания мозгов. Так что, извините, манифеста у меня, наверное, не получилось.


Что спросить у «МЕЛА»?
Комментарии(9)
Александр Марков
В советской традиции ко всему идти через не человеческое напряжение сил. Этому надо учить с детства. Вот и читать, оказывается, «длинные тексты» надо тоже заставлять. Иначе и понимание не придёт, и удовольствие от чтения будет вовсе не то.
Мария Куринная
Александр Марков
Вот да, тем самым мы заведомо соглашаемся с тезисом о том, что в зрелом возрасте редкий человек за «Войну и мир» в принципе возьмется, а вот подневольному подростку ее насильно втюхать — это по-нашему.
«Войну и мир» люблю, в школе читала целиком и с удовольствием, но я против насилия.
Мария Куринная
Сама идея поиска некой «основной мысли „школьного литературного канона“» кажется мне сомнительной. Она — о жизни русской и на русском языке. Это ее и отличает от любой другой литературы. Ну разве что еще космический масштаб обобщений и трагизм сюжетов. О счастье у нас писать как-то до сих пор и не принято.
ЛОЛ КЕК
А почему ученикам надо объяснять, про что эти романы — про Бога или про что-то еще? Не должны ли они сами к этому прийти, а учитель — просто их к этому подтолкнуть или навести на мысль?
Настя Серазетдинова
ЛОЛ КЕК
На какую именно мыль учитель должен навести? На ту, которая у него лично в голове? Или ту, которую заказывает государство? А как он должен наводить на мысль? Заставлять мыслить и соглашаться или нет?
Показать все комментарии
Больше статей