В последнее время в России появляются кружки и олимпиады, в которых ребята не просто решают текстовые задачи. Они учатся выделять ДНК, создают собственные продукты и решают реальные проблемы с помощью современных технологий. Одна из таких олимпиад — Олимпиада НТИ.
Зачем нужны такие олимпиады и почему детям важно в них участвовать –Никита Белоголовцев обсудил с Алексеем Федосеевым, организатором Олимпиады НТИ и президентом Ассоциации кружков, и Ольгой Прудковской, создателем фаблаба Московского Политеха.
Я был на Олимпиаде НТИ в Сочи и, честно говоря, до сих пор под впечатлением. Раньше я о ней только слышал и не представлял, как классно всё это выглядит вживую. Расскажите о ней подробнее, пожалуйста.
Алексей Федосеев: Олимпиада НТИ существует уже три года. В этом году она прошла по всей стране: от Сочи до Владивостока. И это, если сказать языком наших участников, некий хак системы образования в том смысле, что многие понимают под олимпиадой стандартную процедуру: есть ребёнок, есть бумажка, он решает на ней какие-то сложные задачи. Дальше он может поступить в вуз без ЕГЭ, но у нас в стране много других соревнований для школьников, которые устроены совершенно иначе. Например, несколько дней подряд нужно делать своего робота или ставить опыт в лаборатории.
Это очень сложно и интересно, но когда мы смотрим на старшеклассников, то понимаем, что они всё меньше и меньше могут этим заниматься. Родители и учителя говорят, что им пора прекращать тратить время на эту ерунду. «Нам нужно подготовиться к экзаменам, сдать ЕГЭ и поступить в хороший вуз». Поэтому в таких соревнованиях участвует мало учеников 10-11 классов, хотя сам формат мира технологий им интересен.
И мы придумали олимпиаду, которая должна быть на стыке реальностей. С одной стороны, она должна быть про мир инженерных и технологических соревнований в условиях, максимально приближенных к реальным разработкам. С другой стороны, эта олимпиада должна быть понятна нашему миру образования. Мы добились, чтобы она, как и другие олимпиады, давала 100 баллов на ЕГЭ, хотя проходит совершенно по-другому. Нужно долго готовиться по темам, которые в школе могли вообще не изучать: машиностроение, водный транспорт, инженерное строение, агрокомплексы и так далее. Это важно, потому что часто ребята не понимают, что скрывается за названиями будущих профессий и дисциплин, а благодаря такому формату они могут прикоснуться к будущему. Ещё важно то, что школьники работают в команде. Собрать команду — это не то же самое, что отработать в одиночку и показать высокие достижения. К тому же это возможность для ребят из самых разных регионов поучаствовать в нашей олимпиаде. У нас Москва вообще далеко не на первом месте по количеству участников.
А кто лидер, если не Москва? Расскажите.
Алексей Федосеев: Новосибирская область. Это такой регион, где совместились вместе интересы продвинутых компаний и Академгородка. Ещё там есть сеть школ, которая готовила детей ещё в СССР к каким-то особым форматам. Санкт-Петербург в этом году тоже внезапно опередил Москву: ребята активно включились и на уровне городских школ, и на уровне фаблабов. Мы нашли много энтузиастов и наставников, которым интересно вытащить ребят из скорлупки школьного подхода, где всё разложено по полочкам: отдельно математика, отдельно физика, отдельно информатика. Работать в стрессовом режиме, где вам нужно что-то сделать и испытать, — большой вызов, и без подготовки, без наставников участвовать в этой олимпиаде практически нереально.
Давайте расскажем об одном из заданий, которые были в финале в Сочи. Мне кажется, что без конкретного примера, что там делали, понять пропасть между классическими олимпиадами и тем, что происходит на Олимпиаде НТИ, достаточно сложно.
Ольга Прудковская: Я бы хотела рассказать про наносистемы и наноинженерию. Эти слова слышали все, но про саму область почти никто ничего не знает. В прошлом году наши нанотехнологи больше ушли в физику и растили фотонные кристаллы. Это не столько научная, сколько инженерная история, потому что участникам дали технологию, и они должны были её дорабатывать. Технология была с явными дырами, и им нужно было понять, где подольше нужно подержать открытой печку, где что смешать, в какой пробирке что должно расти. В этом году, посоветовавшись с организаторами из РОСНАНО, наши разработчики пошли в другую отрасль. Это отрасль биологическая — пересборка генов. Звучит совершенно фантастически. За три дня наши участники взяли…
Уточним, что участники — это ученики 10-11 классов.
Ольга Прудковская: Нет. Один из самых интересных парней, с которыми я общалась, — девятиклассник. Есть ребята с серьёзными достижениями уже в восьмом классе. Восьмой, девятый, десятый, одиннадцатый класс — кто насколько увлечён. Участники в биологических лабораториях «Сириуса» (образовательный центр в Сочи для одарённых детей — Прим. ред.) взяли культуру бактерий, в которых есть нужное ДНК, размножили эти бактерии — стало много ДНК. Потом бактерии пришлось убить, и у участников была моральная дилемма: «Да, это всего лишь кишечная палочка, но мы сейчас её убьём, чтобы получить чистую ДНК». Дальше при помощи ферментов они резали эту ДНК на небольшие кусочки. Затем с помощью устройства для электрофореза выделяли именно ту часть ДНК, которая им нужна, и ген, который отвечает за светочувствительность. Технология новая, но потенциально, когда наши участники будут в вузе или уже окончат его, они смогут, например, сделать светочувствительный участок кожи на человеке или нечто подобное. Вот примерно так это выглядело.
Разговор про олимпиады прошёл в эфире программы «Радиошкола», которая выходит на радио «Говорит Москва» по воскресеньям в 16.00. Гости программы — педагоги, психологи, социологи и учёные, которые обсуждают вопросы образования и воспитания детей (и не только). Полную запись разговора можно послушать здесь.
Конечно, для детей, которые учились в школе, всё это выглядит космически. Сначала ново и страшно, но потом оказывается, что посильно. Олимпиада НТИ даёт понимание, что нейротехнологии, нанотехнологии, финансовые технологии — это сложно, но подъёмно. И это первый шаг, который человек может сделать к своей будущей профессии. А может, и нет. Возможно, он поймёт: «О Боже, нет! Я никогда не пойду на биофак, потому что убивать бактерии для меня недопустимо!».
Откуда вообще взялись эти дети? Где они рождаются? В каких пробирках их выращивают? Где они учатся тому, что показывают на олимпиаде? И как это может существовать параллельно с традиционной российской школой? Особенно в регионах.
Ольга Прудковская: Выращивают их не в пробирках — они растут среди нас. И в больших городах-миллионниках, и в небольших деревнях, есть истории школьников, которые приехали из очень далёких регионов.
У нас многоступенчатая олимпиада и нет региональных турниров, только общий онлайн-отбор в первом туре: участники решают задачи, связанные со своим профилем
Грубо говоря, это задача по физике, но в ней нужно посчитать траекторию спутника — сразу становится ясно, зачем нужен этот предмет. Участники понимают, что физику нужно подтянуть, чтобы лучше разбираться со спутником.
Во втором туре они объединяются в команду. Как правило, они спокойно могут собрать команду во «ВКонтакте». Примерно 20% команд ни разу не встречались до финала. Они в интернете познакомились, работали, ругались, а потом приехали на финал, где получают сложную задачу и время на её решение. Тут нужно грамотно распределить роли: понять, кто и что считает, кто и за что отвечает.
По поводу кружкового движения. Когда я общался с разными людьми из мира образования, у меня было ощущение, что хоть образовательных опций для детей и становится больше, но всё это фрагментировано. Как когда летишь в самолёте над Сибирью — огоньки есть, но их как-то мало. Тут я посмотрел на количество участников и количество городов, прикинул средний уровень этих участников и понял, что этого всего очень много.
Ольга Прудковская: Этого всего не только много, оно ещё и выстраивается в логические цепочки. Например, я уверена, что наши участники, приехавшие из «Сириуса», думают: «Вот как бы попасть туда ещё раз!». А тут — опа, мы им уже повесили рекламу проектного конкурса «Сириуса». Они отправят туда свои проекты и вполне возможно, что летом поедут на три недели работать над ними. Для родителей будет важно, что их ребёнок может поучаствовать в большом количестве разных форматов, каждый из которых ему что-то добавит. Где-то больше соревнования, где-то больше конструирования, где-то больше науки, где-то больше общения и командообразования, но главное — это то, каким он станет к своим 20 годам. Выберет ли он вуз по вкусу, будет ли он рад тому, чем занимается, и тому, чему он учится.
Алексей Федосеев: В этом плане для нас «кружок» — это не простое слово. Нас все спрашивают: «Почему вы говорите про кружки? Ведь кружки — это совсем другое. Кружки — это место, куда люди приходят и занимаются чем-то традиционным».
Да, кажется, что кружок — это место, куда ты пришёл и склеил змея из реек и ткани. В лучшем случае что-то очень простое спаял.
Алексей Федосеев: Все вспоминают своё детство: кружки по радиоэлектронике, например. Мы под кружком понимаем кое-что другое. Мы хотим вернуться к другому смыслу этого слова, которое было широко распространено ещё в начале XX века, когда были кружки Жуковского. Представители разных технологических областей объединялись в неформальные объединения, но не в образовательном смысле, а в производственном. Кружок группы исследователей реактивного движения Цандера, в котором создавали очень простые двигатели и запускали их. Потом все его участники стали генконструкторами, возглавили институты в нашей стране.
Нам хочется, чтобы понятие «неформальный кружок» воспринималось как объединение молодых (и не только) людей, которые хотят поменять мир с помощью технологий
Причём новых технологий, которых ещё нет. Не учат сейчас нейротехнологиям нигде массово, как тогда не учили аэростроителей, потому что самолёт только появлялся. Эти энтузиасты появляются через такие проектные смены, проектные школы, олимпиады по типу Олимпиады НТИ.
Это очень интересные форматы, которые позволяют собраться, понять приоритеты, сделать важные открытия в себе. Тогда это движение сможет что-то по-настоящему поменять. Пока мы сидим в каких-то отдельных кружочках и центрах допобразования, мы не можем это сдвинуть. Мы хотим, чтобы появилось сообщество людей, которым интересно обсуждать такие задачи, втягивать сложную техническую проблему в школу, если говорить про учителей. Это и есть наша цель.
Скажите, ваша история скорее про то, чтобы собрать лучших и талантливых и поместить их в созданные условия (типа «Сириуса») или это история про вовлечение и расширение?
Алексей Федосеев: Команда — это всегда объединение людей, которые могут вместе как единый организм выполнить какую-то сложную техническую задачу. В любой команде всегда разные люди. Есть те, кто создаёт безумные идеи. Есть те, кто сжимает зубы и доводит всё до конца. Мы не можем говорить о талантливых детях, а можем говорить о командах, которые в целом оказались эффективны.
«То, что дети здесь делают, сильно опережает школу»
Есть много разных признаков, по которым мы отбираем сильных детей, но самое главное — мотивация. Что угодно можно изучить, но для этого нужна мотивация. Она появляется, на мой взгляд, когда мы намного раньше начинаем сталкиваться с проблемами, которые требуют решения. Можно, оказывается, сделать какой-то продукт, даже если учишься в 9 классе. Это то, что школа не привыкла давать. В этом смысле надо помогать достаточно консервативной системе образования находить такие инструменты, через которые мы можем втянуть ребят в мотивационную воронку, чтобы они дальше сами двигались к этому.
Ольга Прудковская: Мы очень много говорим про инженеров, но наверняка есть гуманитарии, которые нас читают и уже чувствуют себя брошенными. На самом деле, наши большие данные в прошлом году обрабатывали задачу, связанную с литературоведением, — дневники писателей. Что может быть более гуманитарным, чем дневники писателей? Я как выпускница филфака хотела бы призвать родителей детей-гуманитариев поучаствовать в сентябрьском запуске Олимпиады НТИ. Пожалуйста, если вы считаете себя гуманитариями, не сбрасывайте себя со счётов. Программирование — новая грамотность, всем пригодится.
