Селективный мутизм: почему молчит ребёнок

Если наши дети в чем-то отличаются от нормы, мы, как правило, стараемся помочь им и себе. Помогаем разными способами. Но есть ситуации, когда родителям очень сложно разобраться с проблемой ребенка, даже если он прочто молчит. Наш блогер, психолог Любовь Мошинская-Брумберг рассказывает о своей работе с девочкой, которая однажды замолчала

Вам приходилось обращаться к психологу, потому что стало трудно справиться с ребенком? Что вас беспокоило? Он вспыльчив? Или, наоборот, слишком застенчив? У него нет друзей или его друзья вам не нравятся? Он безудержно болтлив или, напротив, слишком молчалив? А, может быть, он разговаривает только в семье, но в школе не говорит ни слова?

Именно с такой девочкой мне довелось работать. Мама Миды (имя, как вы понимаете, вымышленное) обратилась ко мне, когда девочка училась во втором классе. Она рассказала, что девочка росла и развивалась нормально, без умолку болтала с сестрами, задавала родителям бесконечные вопросы, пела песенки и знала много стихов.

Когда она пошла в детский сад, с ней случилось что-то странное: она не произносила там ни слова

Взрослые в детском саду были очень милые, к девочке относились хорошо и прилагали максимум усилий, чтобы ее разговорить. Мама и папа стыдили ее, обещали золотые горы, если она заговорит, но ничего не помогало. Вечером папа ходил с ней гулять, она болтала с ним обо всем на свете — но, когда они приближались к детскому саду (он находился неподалеку), Мида сжималась и замолкала.

Незаметно подошло время идти в школу. В школе история повторилась. Мида не говорила с учителями, а если ей что-то было очень нужно, она шептала об этом своей подружке, а та служила ей переводчиком. Учителя либо из всех сил старались добиваться от нее ответа, либо просто махнули рукой и перестали обращать на нее внимание. Родители сердились или, наоборот, умоляли — дело не двигалось. И тогда мама обратилась ко мне за помощью.

В моей комнате царит свобода. Там много игрушек, ребенок сам волен решать, чем ему заняться. Для меня он такой, какой есть, и я не пытаюсь его изменить.

Поначалу Мида играла молча, но постепенно (медленно, медленно) стала разговаривать со мной

Мало-помалу игрушки отошли на второй план, и их место заняла гимнастика. На каждой встрече Мида стремилась показать мне что-то, что она умеет делать хорошо. И я хвалила ее — не за то, что она говорит, а за то, что она делает.

Несколько раз я встречалась с учителями в школе — пыталась объяснить им, что происходит с девочкой. Ее расстройство имеет медицинское называние: «селективный мутизм», избирательная немота.

В основе его лежит повышенная тревожность. Когда мы заставляем ребенка говорить, тревога усиливается, он страдает от того, что он не такой. Поэтому главная мысль, которую я пыталась донести до учителей и до родителей — это необходимость принимать девочку такой, какая она есть. Не заставлять ее говорить — но, тем не менее, продолжать общаться с ней.

Постепенно основное место на наших встречах заняла игра в школу. Мида была учительницей — причем очень требовательной, а мне отвела роль ученицы. Звали эту ученицу именем ее учительницы Занзара* (имя тоже вымышленное). Доставалось этой Занзаре по первое число.

Терапия продвигалась медленно — слишком поздно спохватились родители. Но она продвигалась. И вот в какой-то момент — да здравствуют гаджеты! — каждое наше занятие стало заканчиваться тем, что Мида писала учительнице сообщение в вотсап. Сначала это были короткие послания: «Привет, Занзара! Доброй субботы!» Потом они стали длиннее: «Привет, Занзара! Сегодня ты сделала мне замечание, но виновата была Перта». Однажды сообщение было совсем возмущенным: «Занзара, ты говоришь, что я не слушаю на уроках, а я слушаю. И я знаю таблицу умножения. Я сказала сегодня Перте, что 7×7=49».

Отдадим должное учительнице: она не оставляла ни одного сообщения без ответа. Надо было видеть, как счастлива была Мида, когда получала ответ! Это — впервые — было ОБЩЕНИЕ!

Потом были каникулы, а потом Мида пошла в следующий класс. Я звонила учительнице. Она рассказала, что Мида общается с ней — жестами, записками, и иногда даже словами — пусть односложно, но СЛОВАМИ.

Мы продолжаем работать. И я верю, что скоро слова вернутся.

Фото: Shutterstock (Yuliya Evstratenko)