«Большинство матерей-одиночек в России живут так, будто их наказали за материнство»

Дети — одна из самых незащищённых социальных групп в России. К сожалению, нередко угрозу представляют те, кто должен их защищать. В программе «Радиошкола» общественный деятель Алёна Попова рассказала, почему в России у отцов-насильников не забирают детей и почему нельзя оставлять без внимания крики ребёнка за стеной.

В России считается, что отец, убивший мать, не опасен для ребёнка

Те, кто считает, что в России хорошие законы, которые просто плохо исполняются, наверное, не знает, какие ужасы творятся в российских семьях. Самый острый пример — дело сестёр Хачатурян. Хотя все три сестры были несовершеннолетними, ни школа, ни органы опеки не забеспокоились (директор школы, где учились сёстры, заявлял, что неоднократно обращался в органы опеки — Прим. ред.), почему девочки пришли на уроки только семь раз за учебный год и каждый раз при этом странно себя вели.

Если бы вовремя были допрошены соседи и отец девочек, они бы не дошли до самообороны, история не закончилась бы убийством отца. Мы не знаем, какой кошмар предшествовал этому, раз им пришлось таким образом защищать свою жизнь. Но российские органы опеки руководствуются простым принципом — нельзя «вмешиваться в семью».

Когда рабочая группа, в которую я входила, разрабатывала законопроект о профилактике семейного бытового насилия, встал ребром вопрос, можно ли выдавать на ребёнка охранный ордер. Такая практика применяется в России по отношению к женщинам, которых избивает супруг. К той, которая его получила, мужчина не имеет права подходить.

Мы предложили, чтобы действие охранного ордера распространялось и на ребёнка. Эта норма вызвала огромное сопротивление: «Как это, отец не будет общаться с ребёнком? Если отец избивает мать, это не значит, что от него нужно защищать ребёнка!».

К сожалению, именно так и происходит. Недавно закончился судебный процесс над Дмитрием Грачёвым. Он из-за ревности вывез свою жену в лес и отрубил ей кисти обеих рук. Судья долго не хотела лишать Дмитрия родительских прав: в семье растёт двое мальчиков.

То, что он бил и издевался над женой, по мнению судьи, не было достаточным основанием: она посчитала, что Дмитрий — «хороший отец»

Одновременно с этим делом шёл процесс над Сергеем Гусятниковым. Своей жене, 28-летней Елене Вербе, он нанёс более 50 ударов ножом, а потом укрыл тело тряпочкой и ушёл на работу. Вместе с телом в квартире остался их семилетний сын Никита. Мальчик пытался дозвониться отцу и сказать, что с мамой что-то не так, что она лежит в луже крови и не встаёт. Его отец до сих пор не лишён родительских прав. Более того, ему дали менее строгое наказание, потому что у него ребёнок на иждивении.

Когда в Госдуме шло обсуждение законопроекта о декриминализации побоев, участники Российского родительского сопротивления вышли поддержать его. Мы стояли напротив с пикетом. На их плакатах было написано: шлепок — это проявление родительского авторитета.

«А что? Меня били, и я выросла нормальным человеком», — был ответ на вопрос, неужели они просят государство разрешить им бить детей.

Ни одно государство не имеет права давать сигнал: бейте, теперь это не преступление, а правонарушение. То же самое, что два раза проехать на красный свет или припарковаться в неправильном месте. Два штрафа за неправильную парковку — это пять тысяч рублей. Пять тысяч рублей — это средний штраф, который получают за насилие в семье.

Государство забирает детей из бедных семей, но не помогает им выбраться из нищеты

В России 20 миллионов людей, которые живут за чертой бедности. 67% из них — женщины с детьми. По нашему опыту, дети, которые растут в условиях бедности, не выбираются из неё во взрослом возрасте. Для страны-лидера по росту долларовых миллиардеров это катастрофическая ситуация.

По закону, ребёнка обязаны обеспечивать оба родителя. Но нередко после развода отец не принимает в его жизни никакого участия. Мамы, чтобы обеспечить детей, вынуждены идти на несколько работ. Когда они пытаются достучаться до отца, часто слышат в ответ: «Ты же сама хотела развод».

Однажды мы собирали деньги на корову для матери-одиночки из Барнаула. Она работала проводницей, зарабатывала ниже прожиточного минимума и не могла себе позволить покупать детям молока столько, сколько нужно. Просто представьте ситуацию: в XX веке человек мечтает о корове, чтобы поить детей молоком.

Я знаю семью, где бабушка зарабатывает пять тысяч рублей в месяц и растит на них нескольких внуков

Она пошла работать в детский сад, чтобы устроить туда детей. В их рационе в основном картошка и хлеб, овощи выращивает на маленьком огородике у дома. На гречку не всегда хватает. При этом детям женщина говорит, что она их мама, а не бабушка, чтобы уберечь от травмы.

Работающая мама не успевает проводить с ребёнком «достаточное», по мнению органов опеки, время. Там могут решить, что она плохо его воспитывает, забрать ребёнка. Я знаю несколько случаев, когда органы опеки приходили к семьям, которые жили в бедности. Они открывали холодильник — там три банки консервов, гречка, картошка и хлеб. Детей забирали в детдом и объясняли это плохим уровнем жизни.

В Скандинавии мама при рождении ребёнка получает боксы с первой одеждой и необходимыми продуктами. Если государство видит, что она не может обеспечить ребёнка, но способна при этом пройти курсы переквалификации и зарабатывать столько, сколько хватит на комфортную жизнь ей и ребёнку, оно предоставляет ей такую возможность. В России же большинство матерей-одиночек живут так, будто их наказали за материнство.

Мы считаем детей собственностью и поэтому шантажируем ими

Нередко при разводе ребёнок становится предметом шантажа. Кто-нибудь из родителей, а то и оба, не разрешают ребёнку видеться с папой или мамой. Причина проста — они воспринимают детей как несамостоятельных личностей, как собственность, с которой можно делать всё что хочешь.

По этой же причине существует родительский киднеппинг. Аня Мексичёва несколько лет добивалась свидания с сыном и выиграла все суды, но бывший муж продолжает скрывать от неё ребёнка. Она приезжала к двери квартиры с подарками, но получала только угрозы, подарки выбрасывали. Ребёнку было сказано, что у него теперь другая мама и именно эту женщину он должен так называть.

Союз отцов часто ссылается на то, что законодательство не соблюдает паритет прав между двумя родителями и становится на сторону женщины при определении места жительства детей при разводе. Но я хочу напомнить, что в России у отцов сто миллиардов рублей долгов по алиментам.

Дети из детского дома хотят доказать, что их бросили зря

Детдомовские дети стараются доказать родителям, что они поступили так зря, если родители потом снова появляются в их жизни. Это желание доказать может спровоцировать их на разные вещи.

Ребёнку, который выходит из детского дома, по закону положена квартира. Нередко после того, как он эту квартиру получил, объявляются родители. Одна моя знакомая девочка попала в детский дом, как считается, в сложном возрасте — ей было восемь лет. Таких детей практически не усыновляют. Считается, что это уже взрослый, оформившийся человек. Девочка выросла в ожидании, что за ней придут родители. Когда они объявились, она не могла на них даже злиться: её мечта наконец сбылась.

Оказалось, все эти годы родители жили через дорогу от детского дома. Ни разу за то время, что она там провела, её не навестили

Девочка не знает, как себя вести — ведь это же её родители! Она живёт на свете благодаря им, до восьми лет они её как-то воспитывали. Правда, на вопрос, что это было за воспитание, она рассказывала про утюг, которым её прижигали, и про горох, на котором она стояла на коленках в углу.

В результате девочка решила, что будет жить с родителями вместе в своей новой квартире: «Если я решу быть мамой, я ведь тоже захочу, чтобы мои дети прощали мои неправильные поступки». Сейчас она хочет превратить квартиру в маленький рай для их семьи и надеется, что родители поймут, что зря себя так вели.

Дети всегда терпят домашнее насилие до последнего

Я помню телевизионный эфир о декриминализации насилия в семье, где сторонники этого закона вместе с депутатом Еленой Мизулиной говорили мне: если вы будете вмешиваться в семью, дети будут знать, что они могут в любой момент нажаловаться на родителей, если ты им не дал денег на мороженое.

Процент детей, которые шантажируют родителей звонком в полицию, очень мал. Говорить так о детях — значит, не знать их психологию. Дети всегда терпят домашнее насилие до последнего. Психологи, которые работают на линии доверия, рассказывали мне, что дети, которые им звонят, всегда просят об одном — пожалуйста, не трогайте маму и папу.

Читайте также:

Я ударила ребёнка: три истории о том, как научиться справляться с гневом

В одном из районов Москвы ребёнок каждое утро ходил мимо дома, где работал участковый, и здоровался с ним. Каждое утро у ребёнка на теле были синяки. Он боялся сказать об этом, но надеялся, что участковый заметит их и сам догадается, что ребёнку нужна помощь. Участковый же, наверное, предполагал, что мальчик просто дерётся во дворе постоянно.

Трудно сказать, действительно ли дети сами так ценят семью или мы внушаем им, что нужно терпеть до последнего. Но я никогда не сталкивалась с тем, что ребёнок сам приходил в опеку и попросил забрать его. Хотя по закону он имеет на это право.

В трагедии из-за домашнего насилия всегда виновно равнодушие окружающих

Меня часто спрашивают, как правильно вести себя, если соседи избивают ребёнка. Люди боятся, что после обращения в полицию ребёнка из таких семей изымут. Попасть в детский дом — да, это плохо. Но неужели лучше оставить ребёнка в семье, где его могут избивать и насиловать, чем отправить в детский дом? Пусть там он не будет чувствовать себя психологически комфортно, но зато его жизнь будет в безопасности.

Два года назад я проходила практику в Следственном комитете по делам особой важности. У нас было 250 томов дела об убийстве ребёнка в семье. После него я два месяца сидела на валерьянке.

К убийству привело в том числе безразличие взрослых. Ребёнок пытался достучаться до взрослых, разговаривал с друзьями и их родителями, бабушкой и дедушкой. Но они, видимо, считали, что вмешиваться в семью нельзя, и всё закончилось 250 томами дела.

Если вы слышите, как в соседней квартире бьют ребёнка и вызываете полицию, это не значит, что вы вмешиваетесь в семью. Вы отстаиваете интересы ребёнка, у которого есть права на защиту его жизни и здоровья. Если он кричит, если до вас доносятся удары, и вы вызываете полицию, у вас не должно быть никаких зазрений совести, что вы сделали что-то не так.

Звоните в полицию и говорите, что пребывание в семье угрожает жизни и здоровью ребёнка, либо обращайтесь на телефон доверия. Кодовое слово в данном случае — «ребёнок в опасности». Все разговоры записываются в службах, поэтому на эту фразу должны реагировать активнее. Точно так же стоит поступить ребёнку, который не ощущает себя дома в безопасности.