О знаменитом тренере олимпийских призерок и чемпионок по фигурному катанию — Липницкой, Медведевой, Загитовой — говорят многое. Кто-то уважает Этери Тутберидзе за спортивный характер и жесткость, кто-то ругает за потребительское отношение к спортсменам. Книга Александра Головина «Нельзя останавливаться. Этери Тутберидзе» помогает разобраться, кто же эта женщина на самом деле. Публикуем вторую главу биографии — о детстве будущей звезды.
24 февраля 1974-го в Москве стоял привычный мороз — среднесуточные минус 8. В палате родильного дома было куда жарче — роды шли крайне тяжело. Наконец на свет появилась девочка, и у семьи не было сомнений, как её назвать: только в честь мамы — Этери. Что означает «воздушная, высоко парящая, небесная» и отсылает к грузинской легенде «Сказание об Этери», в котором царицу, носившую это имя, отравили из-за зависти к её красоте.
Этери стала пятым, самым младшим ребёнком в семье. Её родители сомневались, вытянут ли всех. А папа, грузин по национальности, вообще ждал мальчика. Хотя один сын в квартире на Абельмановской уже был.
По воспоминаниям тренера, родители всю жизнь упорно работали. Мама — старшим инженером в Министерстве сельского строительства. Папа был литейщиком на заводе имени Лихачёва — легендарном ЗИЛе, который производил многотонные грузовики. Когда смена Георгия заканчивалась, он тут же заступал на вторую, чтобы прокормить большую семью.
В перестройку с деньгами стало ещё сложнее — не выручали даже двойные смены. Тогда Георгий брался за дополнительную работу уже вне стен завода. Например, занимался извозом на «Жигулях», ради которых он полжизни непрерывно вкалывал в цеху.
Спустя 40 лет Этери кажется, что папа никогда не спал. Её первая тренировка на льду начиналась в 06:30 утра. Георгий заходил в квартиру после ночных поездок с пассажирами по улицам Москвы, в коридоре брал за руку дочь и сажал в машину. По Садовому они доезжали до стадиона на Ленинградском проспекте. «Там, на лавочке, он час-полтора дремал. После тренировки отвозил домой. И потом весь день мотался», — вспоминает Тутберидзе.
Её отец не хотел, чтобы дети хоть в чём-то нуждались. Часто говорил, что они должны быть одеты лучше всех, ведь, если в семье один ребенок, никто не обратит внимание на его костюм. Но когда детей пять, окружающие наверняка начнут обсуждать их внешний вид.
Покупать младшей дочери обновки получалось не всегда. Тогда Этери донашивала вещи за братом
За сестрами — Ангелиной, Милой и Мариной — не успевала из-за разницы в возрасте. За Петром было в самый раз. Как назло, он любил одежду цвета хаки — девочке приходилось ходить не просто в мальчиковых вещах, а в одежде армейской раскраски. Но едва ли Этери припоминает брату эту несправедливость, ведь именно благодаря ему в её жизни появилось фигурное катание.
Мама, Этери-старшая, настаивала, что дочери должны в первую очередь получить образование. Поэтому её старшие посещали английскую и немецкую спецшколы, занимались рисованием, играли на музыкальных инструментах и дополнительно учили языки. Сыну позволялось больше: в свободное от школы время он ходил в секцию футбола на стадионе «Юных пионеров».
Как-то осенью 1978-го мама взяла четырёхлетнюю Этери с собой и повела Петра на очередную тренировку. Девочка уже не раз бывала на этом стадионе, но именно в тот день она впервые увидела фигуристов, которые чертили коньками странные линии на первом в сезоне снегу.
На льду были дети, но в тот миг ей казалось, что это не дети вовсе, а сказочные принцессы и снежинки. Тогда она сказала маме, что хочет стать как они. На что женщина ответила, что у Этери нет данных, да и на коньках она ни разу не стояла. «Возьмут», — жёстко выпалил ребенок, так серьёзно, будто речь шла про Олимпийские игры. Мама подчинилась, узнала, когда на стадионе состоится новый набор, и привела на него девочку.
Перед занятием на неё надели чужие коньки. В них она стала бегать вокруг катка, думая, что, если получится на земле, выйдет и на тренировке. Но первый шаг на льду не удался: маленькая Этери грохнулась на замёрзшую воду. В этот момент тренер подозвала новичков к себе. Подняться 4-летняя Тутберидзе не смогла: ноги предательски разъезжались.
И она побежала по-собачьи, на четвереньках, а встала, только уцепившись за штанину тренера
«В тот момент я чувствовала себя победительницей», — вспоминала со смехом она. В тот день её зачислили в группу из 30 детей к Евгении Зеликовой, жене легендарного Эдуарда Плинера.
<…>
За пару лет группа, в которую пришла четырёхлетняя Этери, сократилась с тридцати до пяти девочек. Их забрал у Зеликовой её муж, Эдуард Плинер. Когда Тутберидзе рассказывает о нём, кажется, что она говорит о себе: по её воспоминаниям, все спортсмены его боялись и в то же время уважали.
По её словам, Плинер был очень строгим, но никогда не кричал. Непререкаемый авторитет. «Помню, как Эдуард Георгиевич просил: „Прыгай и не отводи от меня взгляд“. И никто не отводил. Мы просто не могли его ослушаться», — с ностальгической улыбкой рассказывает Этери.
На каток Плинер неизменно приходил в унтах. Говорил мало. Объяснял, словно заклинал, и после его слов любой элемент получался сам собой, как будто для него не требуется усилий. Есть разные типы тренеров. Одни разъясняют долго и путано, но даже после этого спортсмен не понимает, что нужно делать. И фигуристы снова и снова срывают прокат, отчаиваются и думают, что проблема в них. Это порождает психологические проблемы. Так фигурное катание теряет будущих звезд.
Другие тренеры — их гораздо меньше, но именно к этому типу относился Плинер — обладают особым даром. Этери вспоминала, как Эдуард Георгиевич проводил по спине рукавицей, поворачивал плечо спортсмена буквально на несколько градусов — и всё менялось. Его фигуристы будто парили на льду. Выдыхали и радовались своей победе.
Плинер работал тренером почти полвека. Он умер в 2016-м и, конечно, застал тренерский триумф своей ученицы в Сочи
Ученицы Этери часто рассказывают о ней так, что не остаётся сомнений: она многое взяла у своего второго тренера. Та же немногословность, талант объяснять понятно, когда нужно — юмор, когда нужно — суровый взгляд. Её точно так же боятся, но уважают. Критики, впрочем, считают, что дара у Этери нет: она берёт готовых фигуристок у других тренеров, выжимает из них все соки, психологически давит, а потом выбрасывает после больших успехов.
Так это или нет, будут спорить ещё долго. Но одним Этери действительно напоминает Плинера: она так же легко переключается на новых учениц, забывая о тех, для кого ещё недавно была вдохновителем. Без внимания девочки скисают, а их результаты падают. В детстве это случилось и с Тутберидзе.
В группе на стадионе «Юных пионеров» она прогрессировала и быстро схватывала новое. В один момент в её арсенале оказался неплохой набор прыжков — в том числе приличные для тех времен тройной сальхов и тройной тулуп. Чтобы выйти на более высокий уровень, Этери остро нуждалась в тренерском внимании, но Плинер всё чаще стал уезжать на соревнования с другими учениками. Тутберидзе чувствовала, что моральной поддержки нет, и срывала программу за программой.
Она не понимала, почему падает и недокручивает, — вроде бы делает как учили. От осознания этого факта становилось только тяжелее. Этери терзалась, а тренер всё азартнее погружался в мир взрослых учеников, словно позабыв о младшей группе. Пять девочек оказались предоставлены самим себе: сначала они плохо разминались, потом некачественно тренировались. Печальный итог: маленькие тела сломались под грузом неправильной техники. Посыпались повреждения. Четыре подруги Этери по группе в тот момент ушли из большого спорта. Она осталась одна: со страшной травмой — трещиной в позвонке.
При постановке диагноза врачи строго запретили любую активность на полгода. Вопрос о продолжении профессиональной карьеры не просто подвис, он был почти решен. «Никакого спорта», — слышала девочка от медицинских светил.
Ситуацию спасла мама, которая, как признается Тутберидзе, совершила чудо
Обычно осторожная, она дерзнула: не послушалась докторов и принялась искать новые методы лечения дочери. Спасение нашлось в уколах кальция. Уже через три месяца Этери вышла на лёд. Она удивила всех не только быстрым возвращением, но и ростом: за 90 дней она выросла на 22 сантиметра. Объяснить этот факт до сих пор никто не может. По одной версии, во всем виноват кальций, по другой — Тутберидзе просто пошла в отца, чей рост — метр восемьдесят шесть сантиметров.
Этери, конечно, пониже — всего метр семьдесят шесть сантиметров, — но даже с такими параметрами путь в одиночное катание оказался закрыт. Во-первых, с ростом терялась координация, тело не слушалось, техника разваливалась на глазах. Во-вторых, дискомфорт вносила и травма позвоночника. Девушка восстановилась, но отталкиваться и приземляться после тройных, как раньше, уже не могла. Каждое новое касание льда причиняло боль. Тогда она сделала единственный верный выбор — ушла в танцы на льду.
«Меня это оскорбило и унизило. Но я восприняла танцы как единственную возможность заниматься любимым делом. <…> Мне пришлось полюбить то, чем я занимаюсь, но всё равно я завидовала одиночницам. Понимала, что с моим ростом кататься очень сложно. Я всегда хотела быть маленькой, средней: это намного удобнее», — спустя много лет поделилась юношескими переживаниями Тутберидзе.
Смириться с мыслью о переходе помогло то, что танцоры тоже тренировались на родном СЮПе, а тренер Лидия Кабанова с нуля ставила отличную базу. «Не хочу никого обидеть, но понимание исполнения элементов: что такое крюк, скоба, скольжение, — всё это мне дала Кабанова», — с благодарностью вспоминала Этери.
За два года тренер научила её всему, что могла ей дать, и предложила двигаться дальше — во взрослое катание и с более статусным тренером. Тутберидзе ушла в «Динамо» к Елене Чайковской — той самой, что воспитала великих Пахомову и Горшкова.
С того момента жизнь Этери в фигурке превратилась в американские горки. Она только встала в пару у Чайковской, как та объявила о завершении тренерской карьеры.
Тогда Тутберидзе подалась к Наталье Линичук. Вместе с мужем она в разные годы тренировала Илью Авербуха, Татьяну Навку, Оксану Грищук и Марину Анисину, но Этери вспоминает период совместной работы как что-то странное: «У неё в то время была огромная группа. Десять взрослых пар, не говоря о юниорах. На каждой тренировке разворачивалась настоящая битва за лёд».
Интересно, что спустя 30 лет почти такую же претензию выдвинет к Тутберидзе Алёна Косторная, объясняя свой переход к Плющенко.
От Линичук Этери перешла к Геннадию Аккерману в ЦСКА. На три года она обрела стабильность, встала в пару с Алексеем Кисляковым, занимала призовые места на этапах Кубка СССР и даже отбиралась в финал соревнований.
На одном льду с ней тогда занимался Илья Авербух. Однажды они покатались вместе, но Илью смутило, что партнёрша оказалась выше
«Я не буду с тобой больше», — то ли в шутку, то ли всерьёз выпалил он. Этери запомнила это и, уже будучи тренером, пересказала Авербуху. «А я не помню этого факта. Это ещё больше её обидело», — говорит Илья.
Но саму девушку с необычным именем он, конечно, помнил. Как и её маму, которая переживала за нее и поддерживала. «Сейчас вспоминаю все это с любовью. Просто потом наши с Этери дороги сильно разошлись», — продолжает Авербух.
Развилка случилась в тот момент, когда в ЦСКА сменилось руководство. Танцорам предложили заниматься в одно время с парниками, что физически невозможно. Тутберидзе и Кисляков прекратили тренировки, а ещё через несколько месяцев партнёр уехал с молодой женой в США. В 18 лет Этери снова осталась одна.
Цепляясь за последний шанс, она попросилась к Татьяне Тарасовой — и состоялась та самая встреча, которую Тарасова не запомнила, потому что была полностью погружена в своих главных звезд — Климову и Пономаренко.
***
1992-й — вероятно, самый тяжелый год в новейшей истории России. «Старая» страна уже растворилась в небытие. «Новая» ещё не успела появиться. На футбольном чемпионате Европы выступала не сборная СССР и не команда России, а какая-то странная аббревиатура СНГ, с белым флагом и Девятой симфонией Бетховена вместо гимна. Такая же ситуация была на зимней Олимпиаде во французском Альбервиле и на летней — в Барселоне. На тех Играх объединенная команда заняла второе и первое места в медальном зачете, но обыгрывала всех скорее по инерции, за счёт старой школы и советского багажа.
Внутри страны система рушилась быстрее, чем Берлинская стена в 1989-м. За лёд теперь нужно было платить, тренеры и спортсмены месяцами оставались без зарплаты и повально уезжали туда, где можно было заработать хоть что-то, — в Штаты. Туда же позвали и Этери — выступать в балете на льду.
Когда Тутберидзе спрашивают про её собственную карьеру, она улыбается: «Никто меня не помнит. Я каталась во времена, когда в стране началась перестройка».
«Не обидно, что всё закончилось именно так?» — однажды уточнил у неё журналист.
«Так сложились обстоятельства. Может, поэтому, став тренером, я всегда даю спортсменам шанс вернуться. Меня часто спрашивают: зачем? Наверное, потому что в своё время меня никто не убедил изменить решение и эта боль нереализованности осталась», — ответила Этери.
«Боль осталась», — повторила она, уже стоя на катке в «Хрустальном». И вдруг обернулась, заметив луч света, разрезавший лёд.
