«Я бы запретил родителям запрещать»

Максим Казарновский — директор Московского международного салона образования, а ещё многодетный папа и воспитывает трёх дочерей и двухлетнего сына. Татьяна Шатровская поговорила с ним о том, каким должен быть современный родитель и как помочь ребёнку выбрать свой путь, не пытаясь при этом навязать своё мнение.

Когда родители воспитывают детей разного возраста, естественно, степень вмешательства родителей в их жизнь тоже может быть разной. Как выстроить границы в воспитании так, чтобы никто из детей не чувствовал, что с ним поступают несправедливо?

С каждым ребёнком этот вопрос решается отдельно, и делать это надо с раннего детства. А не тогда, когда он уже вырос и ты вдруг понимаешь, что нужно ввести какие-то ограничения. Если ты с ребёнком каждый день выстраиваешь отношения, то когда ему будет 13–14 лет и начнутся все проблемы, — ты будешь с этим справляться. А если ты включаешься в своего ребёнка в 14 лет, то ваш диалог уже немного ущербный, и приходится выстраивать искусственные ограничения. Естественно, внезапные запреты кажутся детям нечестными.

Мои дети — это мои друзья, и я всегда, в каком бы возрасте они ни были, пытаюсь по-дружески и по-партнёрски договариваться с ними и всё объяснять. Это не раз и не два: объяснения с ребёнком должны происходить постоянно по мере его взросления. Только так можно вести его за собой.

Вы много запрещаете своим детям?

Нет, не очень. Мои старшие дети уже настолько взрослые, что вопрос о запретах сейчас не стоит. Это скорее разговор двух взрослых людей, в ходе которого можно о чём-то договориться. С младшими детьми проще. Моему сыну Давиду два с половиной года, и я воспитываю из него мужчину. Я хочу ему внушить, как он должен выстраивать отношения с женщинами: с мамой и с сёстрами. И я запрещаю неуважительно относиться к женщинам, даже если он не до конца это понимает. Я пытаюсь на его языке объяснить, что нельзя быть грубым и агрессивным. Это единственное, что я запрещаю в жёсткой форме.

Вообще, слово «запрещение» в воспитании детей мне чуждо. Да, есть некоторые табу, но они связаны, скорее, с базовыми 10 заповедями. В остальном это слово для меня некомфортное.

Запреты возникают тогда, когда родители хотят жёстко оградить своего ребёнка от чего-то. Как вы думаете, в какой момент забота превращается в навязчивый контроль?

Моя средняя дочь уехала учиться в Голландию, в Роттердам. Понятно, что такое Голландия и что такое 17-летняя девочка, которая уезжает одна. Если бы у нас не было предыдущих 17 лет совместного сложного и долгого пути, мне бы никогда не пришло в голову её отпустить. Но сейчас уже не та ситуация, когда мне нужно ей говорить, что не нужно пробовать наркотики, выпивать и гулять вместо университета. Доверие, выстроенное за 17 лет, не предполагает моего запрета. А если бы я ей не доверял и запрещал бы всё, то мой запрет бы ничего не значил, равнялся нулю. Потому что отсутствие доверия и взаимоуважения никак не способствует разумному поведению. Она бы меня всё равно обманывала, а я бы всё равно многого не знал.

Конечно, в какие-то моменты родителям приходится ставить рамки — например, когда ты говоришь, что позже 22.00 домой приходить нельзя. Но это не запрет, а условие того, что мы вместе живём.

Запреты нужны тогда, когда теряется доверие, но они всё равно не работают

Потому что если тебе приходится что-то запрещать, а не договариваться, то вероятность того, что ребёнок ослушается и нарушит запрет, — гигантская. Я бы запретил родителям запрещать. Потому что эта форма отношений скорее приведёт к тому, что дети будут больше скрывать.

Доверие построено на честности. Насколько глубоко родители должны впускать ребёнка в свою жизнь? Стоит ли рассказывать о проблемах на работе, в семье?

Всё это — часть повседневной жизни. И если семья строится на дружеской системе отношений, то обязательно нужно рассказывать о сложных моментах. Потому что как иначе ребёнок может подготовиться к тем вызовам, которые бросает ему жизнь? В нашей семье был случай, когда умер мой дедушка, прадедушка моей дочери. Ей было 12 лет, и у меня не было сомнений, брать её на похороны или нет. Потому что она должна знать, что есть жизнь и есть смерть. Это совершенно естественный круговорот вещей в природе, какой бы страшной ни была сама процедура похорон. Меня жена спрашивала, зачем я это делаю, она же ещё маленькая. Но она не маленькая. Она житель этой системы, этой природы и этой Земли. Она должна понимать, что бывает по-разному: больно, счастливо, грустно и одиноко. Поэтому я максимально подробно стараюсь рассказывать о реальности жизни, моём окружении и внешнем мире, которого ребёнок не видит.

А у самого ребёнка могут быть тайны от родителей?

Конечно, у ребёнка должна быть своя жизнь. У него должны быть свои секретики и тайны, в зависимости от возраста они будут разной глубины и разного масштаба. У ребёнка должно быть своё внутреннее пространство, которое будет расти и обогащаться. А родителю нужно быть достаточно чутким, чтобы не зайти на эту территорию в неправильный момент и не поранить. Это важная компетенция родителя — чувствовать момент и знать, когда можно додавить, чтобы докопаться до проблемы, а когда не нужно.

А что делать родителю, чтобы ребёнок не боялся рассказывать о своих проблемах?

Только разговаривать, входить в его мир и быть его частью, а не инородным телом. Быть терпеливым и внимательным, слушать ребёнка — тогда вы станете неотъемлемой частью внутреннего мира ребёнка. Никакого другого рецепта, кроме любви, в этом случае быть не может. Только так можно находить общий язык, оставаясь один на один.

За какую часть жизни ребёнка отвечает школа, а за какую — семья? И есть ли такое разделение?

Для меня всё, что связано с картиной мира ребёнка, — это ответственность семьи. Сегодняшняя школа не готова строить мировоззрение у детей. Она может какие-то фрагменты формировать, но сшивать эту историю нужно в семье. Мы это практикуем постоянно. Любые наши семейные путешествия мы выстраиваем на основе того, что было пройдено в школе. Например, в этому году мы проехали всю Грецию, чтобы оживить этот древний мир, который кажется детям неинтересным и скучным, потому что от нас находится очень далеко.

То же самое с воспитанием. Без семьи школа не сможет повлиять на ребёнка. Прежняя система, когда родитель отдавал ребёнка, уходил на работу и получал его в 10 классе, напичканного знаниями и готового к советской жизни, — в прошлом.

Сейчас родитель должен быть, как я это называю, продюсером образования ребёнка

Нужно подхватывать те линии, которые начинаются в школе, и достраивать конструкцию самому. Выбор вуза, выбор будущей профессии — родитель должен разбираться в этом и быть готовым проконсультировать своего ребёнка. Ты должен чувствовать и видеть, что ему близко, а что нет, и помочь из ответов на кучу разных вопросов сложить осознанную картину мира.

Понятно, что я сейчас говорю про родителя, глубоко погружённого в жизнь своего ребёнка, а не того, который вечером спрашивает, сделаны ли уроки, и идёт дальше смотреть телевизор.

Как стать таким родителем? И что нужно знать, чтобы максимально помочь ребёнку в выборе жизненного пути?

Умение пользоваться доступной информацией в интернете — это, пожалуй, единственный навык, который я бы рекомендовал родителям. В Москве проходит много событий для родителей. Достаточно следить за анонсами мероприятий на родительские темы, подписываться, читать медиа. Родитель должен готовиться к будущему своего ребёнка так же, как ребёнок готовится к своему. Но какой-то чёткой траектории я назвать не могу, думаю, её и нет. Это всегда самостоятельный поиск. Быть родителем — это профессия. У каждой профессии есть свой набор навыков, знаний и компетенций. К сожалению, пока нет той школы или образовательной программы, которая готова этому учить.

Что делать, если ребёнок уже оканчивает школу, но не знает, чем хочет заняться? Стоит ли родителю подсказать, направить или просто ждать, пока ребёнок определится?

Главное — внимательно наблюдать за своим ребёнком. До того момента, когда ему придётся выбирать, с ним должно произойти много разных событий, чтобы он мог понять, что ему близко, что его заряжает и вдохновляет. И родитель должен помочь этим событиям случиться. А потом — наблюдать и смотреть.

Если мой ребёнок в 17 лет не знает, чего хочет, после стольких лет, которые я провёл рядом с ним, — значит, я идиот

Значит, я не смог ему помочь разобраться в этой жизни. Когда в таком возрасте ты не знаешь своего ребёнка, а ребёнок не знает себя — это твои проблемы, а не ребёнка. Решать их сложно, можно только продолжать пробовать и смотреть, что получится.

У меня есть знакомый. Его ребёнок занимается киберспортом. Он не окончил школу, и у них были напряжённые отношения до того момента, пока отец не понял, что киберспорт может быть для него будущим. Он увидел, что его сын по-настоящему погружён в компьютерные игры, участвует в командных играх по всему миру и в этом виртуальном мире находится почти всё время. И те компетенции, которые он нарабатывает на международных турнирах, — может, это и есть то его будущее, в котором он будет гораздо успешнее и востребованнее, чем если его сейчас заставить поступать в какой-то там вуз.

Если сделать внутреннее усилие и посмотреть на своего ребёнка по-другому, дать ему чуть больше свободы для эксперимента и импровизации, можно увидеть его настоящие возможности.

Иллюстрации: Shutterstock (miniwide)