За последние пять лет в московской системе образования произошли глобальные изменения, которые затронули её на всех уровнях. Несмотря на то, что общее количество школьных учителей в Москве осталось прежним, стала совершенно другой сама логика этой профессии. Начальник управления развития кадрового потенциала в департаменте образования города Москвы Павел Карпов рассказывает, в чём состоит произошедшая «революция открытости» в школах и как не допустить отката в «дореволюционные» времена.
Когда в 2009 году я стал директором московской школы, то по итогам первого учебного года мне пришлось практически полностью заменить (я это политкорректно называл «пересобрать») учительский коллектив. Без этого довольно болезненного действия судьба вверенной мне школы была предрешена — она бы просто закрылась из-за отсутствия детей и крайне низких результатов обучения. Кстати, «старые» учителя никуда не ушли из профессии, мне пришлось столкнуться с ними вновь при создании крупного комплекса, в соседних же школах. И дело не в них, дело в стиле работы, самом характере организации такими учителями устаревшей практики, не соответствующей времени. Если дать краткую характеристику, то под устаревшей практикой я имею в виду:
- Ориентация учителя на «торговлю» оценками, а не на конкретный результат ученика;
- Поддержание статуса «хорошего, доброго учителя» за счёт общешкольной системы фальсификации результатов учеников;
- Общение с детьми как с бесправными подчинёнными, а не равными участниками образовательного процесса;
- Отсутствие у учителя личного познавательного интереса к преподаваемому предмету, узкий кругозор, устаревшая картина мира;
- Закрытость урока, непрозрачность собственной педагогической деятельности для родителей, коллег, администрации.
Я тогда сделал вывод, что мои представления об «учительской доблести» и представления значительной части школьного коллектива расходятся. Но проблема заключалась в том, что в образовании не было реальных инструментов доказать или опровергнуть моё директорское видение. Образование до 2010–2011 годов в Москве находилось в ситуации, когда практически не было открытой, честной конкурентной среды между педагогическими командами, школами в целом.
И именно эта замкнутость системы саму на себя, отсутствие «свежего воздуха», закрывало перспективы успешного будущего для тысяч московских школьников, в первую очередь тех, кто не имел мощной поддержки семьи.
Понимаю спорность подобного обобщённого утверждения. Уже слышу аргументы про священность учительского труда, смысл и качество которого управленцам ни понять, ни измерить не дано. Но вспомните свой личный опыт! И этот лихорадочный поиск лучшей школы для своего ребёнка!
Надёжная сицилианская защита от критического и заинтересованного взгляда родителя, коллеги, директора школы нужна только плохому учителю
А ведь, как говорил Черчилль, школьные учителя обладают властью, о которой премьер-министрам остаётся только мечтать. Только плохие учителя хотят этой власти над детскими судьбами ради самой власти, повышения своей самооценки, а не ради дела.
Что изменилось в российской школе за 20 лет
Революция, которая произошла в московских школах за последние пять лет, была революцией открытости. «Раскупоривание» школ через механизмы честной соревновательности, через возможность измерить конкретный результат конкретного ребёнка и ответственность школьного коллектива за успех общего дела — вот, что привело сегодня к неизбежному перевороту и в самой учительской профессии, перезагрузило позицию школьного учителя.
Уверен, что в перспективе ближайших пяти-семи лет мы увидим действительно новую школу. Школу, вернувшуюся к своему главному делу, — образованию детей
А для того чтобы не допустить отката в прошлые, непрозрачные времена сегодня в московской системе образования инсталлированы новые инструменты и механизмы. Попробую обозначить главные из них.
1. Инструменты доблести
Возможность педагогу самому, вместе с коллегами пройти государственную итоговую аттестацию в форме ЕГЭ (или метапредметную диагностику для учителей начальной школы), которую проходят их учащиеся, — должна быть в первую очередь связана с личностным выбором, доблестью, и только потом — с механизмом повышения квалификации. Что и говорить, пять лет назад подобный личностный выбор тысяч нынешних учителей показался бы ночным кошмаром «старого» учителя. Что странно, ведь сами мы не хотим выбирать инструктора по вождению, который не может сдать экзамен на права в ГИБДД.
2. Инструменты зрелости
Мой личный опыт говорит о том, что самый плохой учитель всегда имеет высшую категорию, а часто ещё и звание. Просто он продержался в системе дольше других. Выжил в нелёгкой борьбе за хорошую зарплату. Защищён грамотами и благодарственными письмами. Часто все это не имеет отношение к реальной работе учителя, реальным результатам его учеников. Поэтому справедливым механизм аттестации учителя стал лишь после того, как были изменены принципы аттестации, категорию теперь можно получить по единому прозрачному механизму, и только за достижения учащихся, а не за количество грамот в кабинете.
К подобным же новым инструментам зрелости сегодня можно отнести и неслыханную ранее возможность пройти публичную аттестацию на должность руководителя образовательной организации любому московскому учителю.
3. Инструменты конкурентноспособности
Нормативно-подушевое финансирование распространилось в московских школах повсеместно, и это вряд ли стоит подробно разъяснять. Государство платит школе за конкретного ребёнка, и если он, этот ребёнок, в эту школу не придёт, школа этих денег не получит. А ведь раньше финансировалось штатное расписание. И как же учителя были спокойны и нетребовательны к себе! Школа стала школой для детей, а не местом работы (читай — службы) учителей. И выигрывает сегодня административная команда, собравшая вокруг общего дела сильных и неравнодушных педагогов.
4. Инструменты выравнивания шансов
Рейтинг московских школ стал реальным работающим навигатором. Если вы до сих пор уверены, что он ориентирован только на учебные достижения лучших — значит, вы никогда не интересовались реальным наполнением рейтинга. Сегодня рейтинг отражает все стороны жизни школы. Это интегральный показатель ее «здоровья» и способности к развитию, заменивший существовавшие на различных сайтах списки с, как говорят медики, «неясной этиологией». Именно новый рейтинг создал в системе образования столицы реальные и прозрачные механизмы соревновательности, и именно параметры рейтинга — это «дорожная карта» хорошего директора любой московской школы.
5. Инструменты престижа
Раньше в полной мере не существовало общего образовательного пространства города. Директора и учителя не знали своих соседей, а чего уж говорить об учреждениях других районов и округов. Сегодня за счёт уменьшения количества юридических лиц и укрупнения школ образовательные организации города действительно перезнакомились коллективами и проявили способность коллективного действия, коллективного представления образовательной экспертной позиции в общественном пространстве. А межрайонные советы директоров стали реальным механизмом проектирования общих школьных дел не только в своем районе, но и на общегородском уровне.
*мнение автора может не совпадать с мнением редакции
КНИГИ
Почему ребёнка тошнит от школы. Школофобия — реальная проблема или выдумка двоечников и лентяев
ВУЗ
10 самых недоступных вузов России-2016. Какие вузы требовали от абитуриентов больше всего в этом году
УЧИТЕЛЯ
«Современная школа порождает дичайшую необразованность». Михаил Казиник — о том, почему учат Моцарту, а любят Стаса Михайлова
