На каждую девочку там найдётся мальчик: тайные смыслы и математика в книгах Астрид Линдгрен
14.11.2022
Принято считать, что самый «математический» детский автор — профессор Льюис Кэрролл. Но писатель Мария Блинкина-Мельник знает еще одного такого человека. И это (внезапно!) домохозяйка Астрид Линдгрен, чьи книги (оказывается!) полны логических парадоксов, красивых математических построений, чисел, задач и симметричных комбинаций.
Три семейные конфигурации — с одним ребёнком, двумя и тремя
Самыми математическими ее книжками мне всегда казались «Карлсон» и «Пеппи», однако на днях я стала читать младшим детям «Мы все из Бюллербю» и поразилась ее математичности. Посмотрите, как эта книга начинается:
Меня зовут Лиза. Я девочка, хотя, наверное, это и так ясно, раз меня зовут Лиза. Мне семь лет, но скоро уже будет восемь, и мама иногда просит меня:
— Лиза, ты уже большая, вытри, пожалуйста, посуду!
А Лассе и Боссе говорят:
— Маленьких играть в индейцев не принимаем!
Лассе и Боссе — это мои братья. Ласе девять лет, а Боссе — восемь. (…) Мы живём в деревне Бюллербю. Это очень маленькая деревня, в ней всего три дома, и стоят они бок о бок. Мы живём в среднем доме, он так и называется Средняя усадьба. (…) В Южной усадьбе живёт мальчик Улле. У него совсем нет ни сестёр, ни братьев, но он всегда играет с Лассе и Боссе. Ему восемь лет, и он тоже очень быстро бегает. А вот в Северной усадьбе живут сразу две девочки. Я просто счастлива, что там нет мальчишек! Девочек зовут Бритта и Анна. Бритте девять лет, а Анне столько же, сколько и мне. (…) Других детей в нашей деревне нет. Нас всего шестеро: Лассе, Боссе и я, Улле, Бритта и Анна.
Не правда ли, начало книги напоминает условия логической задачки: три семейные конфигурации — с одним ребенком, двумя и тремя. Шестеро детей, причем три мальчика и три девочки, двое девятилетних, двое восьмилетних и двое семилетних.
Про возраст Анны не говорится прямо, будто читателю на основании всего вышесказанного предлагается определить, как зовут водителя автобуса и сколько лет Анне. Сама же Лиза, как и Малыш, находится в самом расцвете детства — в ожидании восьмого дня рождения, то есть ровно посередине между рождением и взрослостью («О, как долго ждал Малыш своего дня рождения! Почти с того дня, как ему исполнилось семь»).
Интересно также расположение детских спален в домах (об этом рассказывается в следующих главах). Все три дома стоят близко друг к другу, причем дом трехдетной семьи посередине, а окна детских спален выходят на соседние дома, так что окно сестер (Бритты и Анны) оказывается напротив Лизиного, а окно братьев (Лассе и Боссе) расположено напротив окна Улле. Девочки шлют друг другу письма по веревочке. В их случае веревочка горизонтальная. Малыш и Карлсон, как мы помним, пользуются вертикальной связью — сигнальной веревочкой (звонком), протянутой из окна Малыша в домик Карлсона.
Мальчики лезут друг к другу по дереву, но мотив веревочки в их общении тоже присутствует. Улле привязывает веревочку (ниточку) к зубу, который не решается вырвать, несмотря на то что зуб едва держится. Ночью друзья перелезают по дереву к нему в спальню, чтобы тайком вырвать этот зуб. Сам Улле при этом не просыпается: Боссе хотел разбудить его, но не смог. Лассе сказал, что так даже лучше: пусть Улле думает, будто зуб ему вырвало привидение. А нитку с зубом он привязал к лампе.
И наконец, семейные конфигурации в этой книги такие, что дети могут попарно пожениться: на каждую девочку найдется мальчик — ее возраста или старше, — который не приходится ей братом.
Вы думаете, Астрид Линдгрен специально все высчитывала? В том-то и дело, что нет! Ее голова устроена так, что это сложилось само собой.
Девять крон, сорок эре и «похитители велосипедов»
Такие же способности Линдгрен предполагает в своих героях и читателях: всякий человек по умолчанию обладает математическим складом ума. Особенно отчетливо это отношение проявляется в книге «Мы все из Бюллербю», которая, по мнению многих, является идеальной книгой о детстве.
Кстати, знаете ли вы, что тот вариант книги, который мы читали в детстве, — неполный? Причем удалены из него были почему-то именно математические фрагменты
Вот как начинается глава про прополку репы в книжке 2011 года издания:
После того как мы пололи репу, денег в моей копилке заметно прибавилось. Конечно, мы пололи её все вместе, ведь полоть врозь было бы скучно. Вообще-то Лассе, Боссе и я должны были полоть нашу репу, Бритта и Анна — свою, а Лассе — свою. Но мы пололи вместе всю репу подряд. За длинную прополотую грядку нам платили сорок эре, а за короткую — двадцать. Чтобы у нас не заболели коленки, мы подвязали длинные холщовые передники. А мы с Бритой и Анной к тому же повязали головы платками, и мама сказала, что мы похожи на маленьких старушек. Мама дала нам бидон с морсом — вдруг нам захочется пить.
А вот как та же самая глава начиналась в русском издании времен моего детства:
А теперь я расскажу вам, как мы пололи репу, и притом совершенно бесплатно. Конечно, мы пололи ее все вместе, ведь полоть врозь было бы скучно. Чтобы у нас не заболели коленки, мы подвязали длинные холщовые передники. Мама дала нам бидон с морсом — вдруг нам захочется пить.
Дети моего поколения не догадывались о том, что Лизи (в нынешнем издании — Лиза) работала за деньги, а не от любви к общественно полезному труду. Это Карлсон был падок на эре, а положительные герои вроде Малыша были к ним равнодушны:
— Спокойствие, только спокойствие! — проговорил Малыш тем же тоном, что и Карлсон. — Я останусь в своей комнате, и притом совершенно бесплатно. Если вы не хотите меня видеть, то и ваших денег мне не нужно.
— Хорошо, — сказала Бетан. — Тогда поклянись, что я не увижу тебя здесь в течение всего вечера.
— Клянусь! — сказал Малыш. — И поверь, что мне вовсе не нужны все твои Пелле. Я сам готов заплатить двадцать пять эре, только бы их не видеть.
Пеппи тоже раздавала золотые монеты налево и направо. Зато Лиза и ее друзья к деньгам относятся серьезно. Вот как заканчивается глава про репу в издании 2011 года:
За прополку я получила девять крон и ещё сорок эре за уборку ботвы. Все деньги я положила в копилку, потому что коплю на велосипед. На красный велосипед.
В старом издании этот абзац вообще отсутствует. Девочку лишили не только 9 крон и сорока и эре, но еще и надежды на красный велосипед. Я знаю, как теперь называть цензоров — «похитители велосипедов»!
Сколько денег в копилке Лизы?
Впрочем, все это я заметила совершенно случайно. Рассказывать я собиралась о другом — о том, что Лиза отлично производит подсчеты в голове. Для нее это естественно.
Ее удивляет, что кто-то такой особенностью не обладает. Мы замечаем это в главе про школьный экзамен, которая полностью отсутствует в старом издании:
В школьном зале сидело много родителей, они пришли послушать, как мы будем отвечать. Я ответила на все вопросы, какие мне были заданы, но Боссе сказал, что семью семь будет пятьдесят шесть. Лассе повернулся, строго посмотрел на него, и Боссе тут же поправился:
— Простите, я ошибся, конечно, семью семь будет сорок шесть.
А на самом деле семью семь будет сорок девять, и я это знаю точно, хотя мы ещё не начали учить таблицу умножения. Но я слышала, как это говорили другие дети. Во всей школе нас всего двадцать три человека, так что мы сидим все вместе в одном классе.
Лиза не учила специально наизусть таблицу умножения, она ее просто запомнила. Сколько человек в классе, она тоже посчитала механически. Вот вы помните, сколько человек было у вас в классе? У нас в 1 «А» был 41 человек, а в 8 «Б» — 26 человек.
Лиза не просто жадно изучает математику, она успешно применяет свои познания на практике. Вот финал главы про экзамен, той самой, которую мы не читали в детстве:
Вечером мы играли на дороге в лапту. Неожиданно мяч залетел в кусты смородины. Я побежала за ним. И угадайте, что я там нашла! В самой глубине под кустами лежали одиннадцать куриных яиц! Я ужасно обрадовалась. Мы знали, что одна из наших несушек из упрямства не желает нестись в курятнике. Она всегда откладывала яйца где придётся. Лассе, Боссе и я долго искали места, где она несётся. Но сна была такая хитрая, что мы никак не могли её выследить. Мама сказала, что даст нам по пять эре за каждое найденное яйцо. И вот я нашла яиц на целых пятьдесят пять эре! Однако мяча я так и не нашла.
— Яйца ничем не хуже мяча, — решил Лассе, — у нас получится яичница для всего Бюллербю.
Но я сложила все яйца в свой фартук, отнесла их маме и получила пятьдесят пять эре. Каждому из детей я дала по пять эре, а остальные положила в свою копилку, которую заперла маленьким ключиком. Ключик висит на гвоздике в глубине моего шкафа.
Предполагается, что читатель сам прикинет, сколько денег Лиза положила в копилку и сколько там станет после прополки репы
Заметьте, кстати, что Лиза легко умножает на 11 — вероятно, в шведских школах учили таблицу умножения до 12.
«Тридцать-сорок градусов, не меньше!»
А вот Пеппи в арифметике не сильна:
— Ладно, Пеппи, а теперь скажи, сколько будет восемь и четыре?
— Думаю, шестьдесят семь, — ответила Пеппи.
— Неверно, — сказала учительница, — восемь и четыре будет двенадцать.
— Ну, старушка, это уж слишком! Ты же сама только что сказала, что пять и семь будет двенадцать. Какой-то порядок нужен и в школе!
Карлсон тоже считает весьма приблизительно:
«Я прилечу за тобой приблизительно часа в три, или в четыре, или в пять, но ни в коем случае не раньше шести», — сказал ему Карлсон. Малыш так толком и не понял, когда же, собственно, Карлсон намеревается прилететь, и переспросил его. «Уж никак не позже семи, но едва ли раньше восьми… Ожидай меня примерно к девяти, после того как пробьют часы». Малыш ждал чуть ли не целую вечность, и в конце концов ему начало казаться, что Карлсона и в самом деле не существует. И когда Малыш уже был готов поверить, что Карлсон — всего лишь выдумка, послышалось знакомое жужжание, и в комнату влетел Карлсон, веселый и бодрый.
— Я тебя совсем заждался, — сказал Малыш. — В котором часу ты обещал прийти?
— Я сказал приблизительно, — ответил Карлсон. — Так оно и вышло: я пришел приблизительно.
Таким же небрежным образом Карлсон обходится и с другими величинами — с градусами, например:
— У тебя жар? — спросил Малыш.
— Еще бы! Потрогай. — И он положил руку Малыша на свой лоб. Но Малышу его лоб не показался горячим.
— Какая у тебя температура? — спросил он.
— Тридцать-сорок градусов, не меньше!
Умение точно прикинуть значение некоторой величины — будь то пятиэровые монетки, время, температура или число горошин в банке — для Астрид Линдгрен и ее героев тоже имеет первостепенное значение. Не случайно ее герои под Рождество устраивают конкурс на самый точный прогноз. Современные модификации этой игры, кстати, подходят для отмечания Нового года в компании любого возраста.
